Толян к тому времени, очистил еще одно седло.
-Командир, кони поданы.
Носятся по полю обезумевшие лошади. Волки нашли для себя отличную забаву, гоняя их по полю и между деревьями. Половина дозора уже валяется на земле.
Бедняга Щир, с отчаянной решимостью потянул из ножен меч.
-Не дури, Щир! – Предупредил его Стас. – Лучше садись поближе, и запьем это дело.
-Садись, дурак! – Толян мотнул головой, указывая место на траве. – Великий князь Славии приглашает. Или все еще не врубаешься?
Снова громыхнул под его кулаком шлем.
Скорая расправа потрясла несчастного десятника настолько, что он пропустил слова Толяна мимо ушей.
-Нет у меня времени на драки и прочие детские забавы, господин десятник. Дело ждет.
Плеснул из кувшина вина в кружку, сделал пару скупых глотков и приправил затяжкой.
-А винцо то недурное, зря отказался.
Рыкнул коротко и властно, подзывая к себе старого забияку. Лобастый, не скрывая своего неудовольствия, оторвался от развеселой потехи и неохотно подошел к нему, рыча и щелкая зубами. Желтые глаза светились неумолимым огнем.
Приподнялся на локте и чуть слышно прорычал прямо в ухо.
Лобастый постоял, глядя на него, как показалось Щиру с осуждением. И затрусил к стае.
-Извини, Щир, лошадок я у вас забираю. Тороплюсь. А вы уж как-нибудь на своих двоих.
- На одиннадцатом номере. – Добавил Толян.
-А ты, Толян, кончай веселуху. Нашел время. Лучше помоги нашему гному. А то ребята нас уже по матушке кроют… - И снова повернулся к десятнику. – Вино ваше, Щир, чтобы время скоротать. И обиду запить. И богом тебя заклинаю, не мозоль мне больше глаза. А то и в самом деле рассержусь.
Но десятник едва ли услышал его, всецело занятый созерцанием гнома. И было на что посмотреть. Не часто в здешнем виде можно было увидеть короткого гнома, сидящего верхом на боевой лошади.
А Стас поправил стремена, разобрал поводья и вскинулся в седло, не коснувшись стремян. Жеребчик качнулся и попятился назад.
-Лобастый видел еще несколько дозоров. Попробует наставить их на путь истинный. – Ответил он на немой вопрос Толяна.
-Если обещал, так и сделает. Старикан за базар отвечает. – Кивнул головой Толян. – Вперед и с песней?
-Пока не до песен. Но вперед, это точно. - И вспомнив, обернулся. – Щир, только без глупостей, В смысле стрелы в спину. На моих бойцах гномьи кольчуги. А их стрела не берет, и меч не рубит. А на меня ваше железо давно не действует.
Тело налилось металлическим блеском. Засапожный нож без замаха полоснул по руке. Щир услышал металлический скрежет.
И оставив десятника в состоянии задумчивости, направил коня в поле.
-По кайфу прикольчик, командир. – Одобрил Толян. – Без базара. У парня крышу на раз сдвинуло. Хоть сейчас за зеленый забор. Уж лучше бы зарезать, чтобы не мучился. Научишь?
-Случайно получилось.
-Понял, не дурак. Не зря Леха говорит, что у тебя клопов за пазухой полные карманы.
-Тараканов… Леха говорит, тараканов.
-Один хрен. Что лбом, что по лбу. Все равно бланш обеспечен, в натуре…
Среди ночи через посад стольного города князя Радогора пронеслись три всадника и осадили коней перед воротами детинца.
-Кого леший таскает по ночной поре? – Раздался хриплый полусонный голос стражника с крепостной стены.
-Я пришел за своими людьми. – Ударил в уши холодный властный голос.
-Пошел прочь, бродяга, пока палками не прогнали.
-Эй, братан, полегче на поворотах. Фильтруй базар, когда говоришь с Великим князем Славии. Или глаз нет, чтобы подумать?
-Видали мы таких князей… в яме! – Стражник чувствовал себя в полной безопасности на крепостной стене, хотя от слов ночных гостей пробирал мороз.
Городовая стража, колотя колотушками, торопилась на голоса.
Караульного понять не трудно. Подняли среди ночи.… Сон перебили. Дерзят.
Стас ощутил, как знакомая ярость медленно и неотвратимо заползает в душу, и сжигает мозг.
-Отдайте моих людей, и я уйду.
Голос его не предвещал ничего хорошего и Толян уже был готов пожалеть несчастного караульного, у которого не хватило ума, чтобы сразу и без скандала открыть ворота.
Рядом с первым караульным мелькнула еще одна тень. А в бойнице башни тускло в свете луны сверкнули наконечники стрел.
Мозг обожгла дикая боль. В ярости вскинул руки и, с ладоней сорвались огненные шары, врезались в дубовые створы ворот, окованных медными полосами. Ворота с грохотом влетели внутрь детинца, вырвав и изрядный кусок надворотной башни.
Вдавил каблуки в конские бока и обезумевший от боли жеребец, закатывая глаза, прыгнул в пролом.
Заметались на стенах караульные, загремел крепостной набат. Через плечо махнул Толяну оба тула со стрелами и, не разбирая дороги на бешеном галопе, поскакал к княжескому терему.
Полураздетые гридни, мало что, понимая спросонья, попытались перекрыть ему дорогу, выставив навстречу копья.
«Не позволяй Великому огню овладеть собой. Вспомни темного принца». – Услышал он тревожный голос.
«Там мои братья».
Натянул повод с такой силой, что конь сел на задние ноги, роняя на землю кровавую пену из разорванных губ.
Перед крыльцом неровный ряд полураздетых гридней с мечами на голо. Кто-то уже кладет стрелу.
Не перевелись еще дураки на белом свете.
Забыв обо всем, тряхнул левой рукой, сметая огнем гридней.
-Я пришел за своими людьми! Отдайте, и я уйду.
Сознание мутилось. Перед глазами прыгает яростный огонь.
-Мне не нужны не вы, не ваш городишко. Я пришел только за своими братьями.
И, чтобы придать вес своим словам, снес островерхую маковку поверха.
Переговоры затягивались. И вои князя, опомнившись, снова взялись за луки.
Раскрутил мечи, собирая стрелы в кучу, и вернул обратно. Послышались стоны и болезненные крики.
-Командир, братва борзеет. – Услышал за спиной возмущенный голос Толяна. – Достали уже по самое, по то. По синие помидоры. Можно я обижусь?
-Призови к порядку, но не убивай.
Толян переглянулся с гномом, что-то пробормотал, но в спор вступить не решился.
-Князя мне! – Голос жег, как раскаленное железо и гремел, заглушая набат.
У коня подогнулись ноги, и он рухнул на брюхо. Но Стас, как показалось всем, даже не заметил этого. Вышагнул из седла, встал, по хозяйски расставив ноги и уперев руки в бока. Из-под волчовки тянуло жаром.
За спиной гном со свистом раскручивал свой топор.
-Князя мне! – Повторил он и угрожающе поднял руки.
Все, кто наблюдал за этим зрелищем, попятились.
