— Пролить кровь или читать по костям, как дикари, — невелика наука, — пренебрежительно бросил брат Северус. После этого Антония стала заниматься этой магией лишь тогда, когда была совсем одна.
Хотя она сердилась на него за такое суждение, да еще высказанное вслух, она нехотя призналась себе, что он прав. Другая сила витала над всем этим, и ее товарищи долго и плодотворно изучали колдовство, в которым она лишь новичок, которое она только пытается понять.
Почему в этой долине вечная весна, хотя над головой зимнее небо? Сколько лет Капет Драконис, которая ведет себя как пожилая мудрая женщина, но по лицу и волосам ей можно дать от двадцати до сорока.
— Горящие стрелы, — пробормотала Капет Драконис. — Наш брат Люпус приблизил к нам того, кого мы ищем, но, вопреки нашим ожиданиям, не доставил его в руки. Мы до сих пор не спешили, но новость об этих горящих стрелах заставляет меня подумывать о более решительных шагах.
— Решительных шагах в каком направлении, сестра? — Брат Северус поднял брови со сдержанным удивлением. Даже ночью на нем была лишь одна тонкая ряса. Он никогда не носил обуви. Его босые ноги временами напоминали Антонии о бедном брате Агиусе, еретические высказывания которого в конце концов довели его до безвременной кончины, принесшей Антонии столько неудобств. Но Бог, без сомнения, простил ему ошибку. Бог милостив к слабым…
— Пора заняться расследованием, — сказала Капет Драконис. — Есть мягкие методы убеждения, к тому же ничто, кроме расстояния, не отделяет нас от того, что мы ищем. Брат Маркус, вы отправитесь в Дарр и станете нашими глазами и ушами но дворце пресвитера, когда наш брат вернется обратно па север. Я тем временем тоже отважусь выбраться в мир, чтобы посмотреть, что можно разузнать.
— Это не опасно? — спросила Антония.
— В чем же вы видите опасность, сестра Вения? — спросила сестра Мериам. Наконец-то Антония услышала и ее голос.
Хороший вопрос, но у Антонии не было ответа на него.
— Я не предлагаю идти вам, сестра, — обратилась к Антонии Капет Драконис. — Вам пока нельзя покидать долину. Но мне можно. Я отправлюсь инкогнито, как мне и подобает.
— Принц без свиты — не принц, — сострила Антония, имея в виду золотую цепь на шее Капет Драконис.
Но собеседница лишь улыбнулась, на лице ее появилось даже какое-то подобие жалости.
— У меня есть свита. — Она указала в темнеющую долину, мерцающую жуткими светлячками горевших без пламени огней, где рассеянные ветры волновали внесезонное великолепие природы, деревья и цветы. — И моя свита могущественнее, чем чья-либо в этом мире. В путь, братья и сестры. Подставим спины под ношу.
Они поднялись, сложили руки в краткой молитве и покинули камин.
Раздраженной Антонии пришлось учесть то, что говорила Капет Драконис. В долине не было видно слуг-людей, были только животные: козы и коровы ради молока, овцы — ради шерсти, куры и гуси — ради яиц и перьев.
Антония оставила маленькую часовню и приблизилась к новой постройке. Хотя было уже почти темно, Хериберт все еще что-то вымерял и колотил, и ему помогали самые сильные из слуг. Странно, но Хериберт привык к этим слугам быстрее, чем она, — возможно потому, что он работал с этими существами каждый день, воплощая в жизнь свои проекты. Антония все еще смотрела па них с содроганием.
Использовать исчадия земли, выкормышей Врага, для того, чтобы наказать зло, обуздать мощь древних созданий, чтобы запугать слабых и заставить их повиноваться, — это одно. Совсем другое — обходиться с ними как с достойными слугами, использовать их как союзников.
При ее появлении они исчезли: или просочились в почву, или сложились внутрь себя. Самый близкий помощник Хериберта просто втянулся в доски вдоль северной стены и казался теперь суковатым узором на поверхности дерева.
— Хериберт, — сказала она неодобрительно, — твоя работа заканчивается с заходом солнца.
— Да, да, — согласился он механически, не отвлекаясь от работы. Он стыковал доски и кряхтел от неудовольствия, потому что доски не подходили друг к другу. Ему пришлось их подгонять, состругивая лишнее.
— Хериберт! Сколько раз я должна повторять тебе, что такого рода работа для простого слуги, а не для образованного и благородного клирика.
Он отложил доску и струг, посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он уже не был худым хилым юношей, как еще полгода назад. Плечи расширились, руки огрубели от работы, обросли мозолями, украсились множеством мелких шрамов и ссадин. Каждый день он набирал в них множество заноз, которые без всякого нытья сам и вытаскивал.
Антонии не нравилось, как он на нее смотрел. Если бы он был малышом, она сказала бы, что он смотрит вызывающе.
— Пора ужинать, — добавила она.
— Вот только закончу, мать, — сказал он и после этого улыбнулся, потому что знал, что ей не нравилось такое обращение. Посвятив свою жизнь Церкви, она не должна была поддаваться мирским искушениям. Придет время, и она отомстит человеку, которого винит в своих грехах.
— До нашего появления здесь ты не говорил со мной так неуважительно.
Ветер принес какой-то шепот, он наклонил голову, прислушиваясь. Что он слышал? Своих жутких подручных? Если так, то почему она их не слышит?
Он склонил голову:
— Прошу прощения, ваша милость. Но она уже не верила его кротости.
Не лгала ли ей Капет Драконис? Может быть, ее просто вводили в заблуждение? Может быть, у нее просто хотели отнять Хериберта — не грубым насилием, а позволив непочтительным мыслям зародиться и развиться в его голове. Заронив идею о пренебрежении долгом по отношению к старшим, родне, матери, которая родила его болью и кровью и защищала его всеми своими силами. И он откажется ей повиноваться, чтобы удовлетворить свои эгоистичные земные желания и углубиться в столь низменные промыслы, как строительство и архитектура. Была ли потеря ею сына предусмотрена как плата? Не физическая утрата, но утрата власти над ним? И она должна спокойно наблюдать за его превращением в простого ремесленника, в грубого строителя? Ради всего святого! Она не потерпит даже такой простой магии, как лесть и интерес к его недостойным занятиям. Они, конечно, используют его в своих интересах, ибо сооружения, в которых они сейчас ютятся, явно не соответствуют их значению. Ее бесило, что те, кто был ее товарищами в работе и учении, поощряли молодого человека заниматься недостойным трудом как простой ремесленник.
Но она мудра и терпелива. Она должна выждать. Ее товарищи сильны. Не следует протестовать, пока они знают о магии больше, чем она. Она подождет: она будет наблюдать, слушать, учиться.
