Наступил вечер, а следом и ночь. Поток берсерков начал редеть, показался конец огромной очереди. Оридас смиренно ожидал. В бесконечном, казалось бы, сером потоке никто не роптал, не возмущался — все точно знали, что их очередь придёт, нужно лишь ждать. И последние ряды, шедшие в хвосте процессии, дождались.
Последний воин коснулся колонн, постоял несколько минут, будучи уже никем не подгоняем. Когда он покинул возвышение и спустился, то Оридас мерно прошествовал к ступеням. Также спокойно поднялся по ним и, коснувшись всех столбов по очереди, развернулся и встал со вскинутыми руками посреди площадки.
Несколько минут он стоял в тишине, обратив взор к небу, где нет-то-нет, но проглядывались звёзды. Как и двумя годами ранее, поначалу ничего не происходило, но шло время и постепенно в темноте промежутка между центральными колоннами начали материализовываться крылатая фигура. Поначалу практически незримая, вскоре она стала более отчётливо проглядываться, а спустя минут пятнадцать стала полностью живой и осязаемой.
Пустые глаза крылатого оглядели мир вокруг. Призрак прошёл вперёд — Оридас освободил ему путь. Спустившись на пару ступеней, крылатый начал взлетать. Как и в прошлый раз, крыльями он не работал, скорее обозначая ими желание взлететь.
Крылатая тень поднялась высоко в небо и начала кружить над замершим городом, слабо подсвеченным фонарями, которые по большей части отключили экономии ради. Берсерки и так видят неплохо в темноте. Тень кружила недолго, не более десяти минут, и направилась на юг города. Преодолев несколько километров над Санкт-Петербургом, крылатый завис около невзрачного дома, около которого собралось около десятка человек.
Оглядев каждого из собравшихся, крылатый посланник произнёс:
— Мессия этой сферы, Я лишь посланник, что принёс тебе и твоим спутникам послание. Согласно Закону Разделённого Мира, Мы, Дети Войны, выдвигаем Ультиматум: Будучи первой волной, Мы вызываем Мессию, который избран Древними для защиты сей сферы, на бой. Один на один. С нашей стороны выступит лок, имени что не имеет. Если Мессия не ответит в трёхдневный срок — бой за эту сферу считается проигранным.
Знаком ли ты с Законом, согласно которому живёт ныне Разделённый Мир?
— Знаком. — Ответил ему юноша лет двадцати по местным меркам. Беловолосый и бледный, кажущийся довольно больным.
— В таком случае мне осталось лишь сказать, что тебя и твоих спутников доставят на место боя, как только вызов тобою будет принят, и ты будешь готов биться.
— Я всё понял.
Крылатый сделал церемонный поклон, взмахнул крыльями, которые совершенно не волновали воздух и, чуть отдалившись, исчез, словно его и не было. Ночь вновь обрела свои тона, из которых пропала доля сказочности вместе с таинственной тенью неведомого крылатого существа.
* * *
— Текст раз от разу у него не меняется. — Прокомментировал Шекспир сразу после исчезновения крылатого.
— Ну да, а смысл? Это просто фантом-гонец, у него несколько фраз только и имеется, чтобы основательно с ним поговорить, нужно выходить напрямую на пославшего, а если тот уже не держит его, то ничего не получится.
— Технология, блин.
— Древние и не такое умеют. — Пожал плечами Сеной буднично, словно разговор шёл о покупке в магазине хлеба или консервов.
Арвинг, который держал на плече Меч Света, продолжал смотреть в точку, где пропал посланник. Его белые волосы чуть обдувало ветром, а тусклый свет фонарей придавал его бледности и вовсе мёртвый оттенок.
— Он смотрел не на меня.
— Арвинг, да он, можно сказать, робот, его мало волнует, куда смотреть. — Пояснил Семангелоф.
— Разве? А в тот раз этот робот вполне осознанно головой вертел и говорил напрямую с Анхелем.
— Вер, ты переоцениваешь его возможности. Я думаю, тебе показалось.
— Ты, конечно, Хранитель, но за дуру-то меня держать не надо.
— Я и не держу, вы тогда переволновались, лишь Люцифер был спокоен.
— Ну, так он особо никогда и не психовал. И нам вот не надо. — Закончил спор Вихрь. — Развели тут.
— Ну, а чё он?!..
— Ну, Зверь, хорош.
— Ладно.
Морев искоса глянул на спорщиков.
— Мандраж?
— Конечно, блин! — Зверь развернулась и пошла в сторону «ЦПД», где была открыта дверь, и на пороге сидел один из ищеек, глаза у него до сих пор были чрезмерно круглыми. Перепрыгнув его, Вера поднялась по лестнице наверх и там уселась на первый попавшийся стул.
— Ну, чё вот я такая нервная? — Спросила она себя, на ответ, явно, не рассчитывая. Собственно, его и не последовало. Просидеть одной ей долго не удалось, ввалились все, кто был на улице и ожидал появления гонца. Ну, дальше система уже знакомая — в течение трёх дней их никто тронуть не смеет, когда Мессия будет готов, он подходит к любому из берсерков и заявляет об этом, потом экстремальный забег на адрах до места поединка и бой всему венцом. А что дальше — неизвестно. Сейчас лучше всего отоспаться, Арвинг не собирался долго тянуть с ответом на вызов.
Так было на самом деле. Арвинг решил уже довольно давно, что тянуть с вызовами не будет. С первым уж точно, тем более что биться в первый раз придётся с неким рогатым созданием, от которого особой прыти вроде бы не ожидается. Хотя заранее, конечно же, хоронить этого лока нельзя. Кто его знает…
Как назло, Хранители ведут себя максимально отстранённо, словно врачи при вынесении диагноза. Они в своё время промолчали, когда надо было подробнее описать внешне воителей, и вот так же ведут себя на тему лока. Если верить Варгусу и Тредозу, ещё одному берсерку, который отлично говорит на русском, то эти локи очень похожи на чертей: рога, копыта, свиной пятак вместо носа, хвост, чёрная кожа и так далее. Тредоз даже нарисовать его пытался, что вышло весьма условно. Поэтому Арвинг готовился сразиться с чёртом, ему было так гораздо проще представить врага.
Забавно, но под таким углом было гораздо проще готовить себя к убийству. Черти, если уж припомнить различные мифы и сказания, людям гадили всю историю. Ну, грех хоть одного из них не убить!
Это ещё хорошо, что на плане берсерков есть расходное мясо. Неизвестно, что пришлось бы делать, не будь его. Сражаться насмерть с берсерком Арвинг не смог бы, хотя не исключено, что в порыве ярости он не сильно отвечает за себя. Он становится марионеткой собственного внутреннего огня, который не разбирает врагов и своих — он готов сжечь всё, только бы сохранить жизнь Мессии. Арвинг даже не уверен, что он может как-то этим управлять, он научился это в себе «включать», но управлять толком не получалось. Он словно тонул в этой силе, она его подчиняла и подавляла все позывы, мысли и желания. Он становился убийственной силой. Такая вот эпидерсия!
