Тем временем служанки отстукивали незатейливые ритмы, ударяя ладонями по небольшим деревянным чурбакам, чтобы создать подобие музыкального сопровождения.
Однако минут через пять Изабелла дико вскрикнула и властным жестом прервала «бал». То ли моя хореографическая школа потерпела провал, так и не дождавшись зрительских оваций, то ли Мархе просто быстро наскучило такое представление.
Я и фрейлины замерли в ожидании.
— Давай дальше, — приказала дочь вождя.
— Что? — я уставился на нее непонятливыми глазами, но показывая свою готовность исполнить любой ее каприз.
— Как что? — переспросила Изабелла, буравя меня слегка удивленным взглядом. — Сношайтесь. Мне сказывали, что на балах всегда так делают. Называется… оргии, кажись. Ты же говорил, что близко знал фрейлин. Или обманул? Не был никогда на балах?!
— Конечно, всегда так и происходит… там… как же без этого… Я думал, позже… приступить… — промямлил я, немного опешив, и уставился на пленниц.
Уля и Эдита с фальшивым смущением немного помялись, а затем бесстыдно задрали подолы, игриво поглядывая на меня.
Им, видно, не привыкать.
Но как же быть?! Мне ведь они противны до одури!
Всё-таки перечить воле своей благодетельницы я не посмел. Наверное, она желала узнать, как занимаются ЭТИМ в империи.
Хоть и сам я имел не очень-то уж и большую практику в столь интимной сфере, причем на публику мне еще не приходилось работать в таком амплуа. Но благодаря Марфуше и Виолетте, всё-таки «роль» освоил и кое-чему научился…
Терзаться какими-либо моральными угрызениями ввиду пикантности ситуации мне, скорее всего, мешало воздействие зелья. Я подступил к фрейлинам и немедля взял их в оборот.
Чего только с ними не вытворял под тяжелое сопение Мархи. Раскладывал девиц попеременно и сразу вместе на всяких предметах мебели, находившихся в шатре, и на шкурах, устилавших пол.
Я даже не задумывался о том, откуда у меня взялось столько мужской силы и терпения. Мне важно было доставить удовольствие своей благодетельнице и, судя по всему, у меня это получалось.
В пылу азарта я даже подключил служанок, они не сопротивлялись и процесс мне стал намного приятнее, поскольку они родом были из кочевниц.
Служанки без уговоров молча опустились на четвереньки сразу же, как только я задействовал их в «представлении». Похоже, это была повседневная любовная поза кочевого народа.
Девицы повизгивали и постанывали, активно двигали телами на мне и подо мной, а Марха, не шевелясь, по-прежнему сидела в кресле-качалке, смотрела безотрывно и сопела всё тяжелее и тяжелее.
Ну что ж поделать. Ее пытливая натура желала знать все аспекты цивилизации, даже самые интимные ее стороны. Я и показывал…
Насколько я понял, довольны остались все.
Когда же мой боевой дух ослаб, а девицы всё еще продолжали томно постанывать, Марха вдруг вскочила, нервно рявкнула и выгнала всех прочь, включая и своих служанок.
«Фрейлины» оправили платья и как ни в чём ни бывало отправились к своему шатру, на ходу тихо посмеиваясь.
И только сейчас я понял, что мне некуда деваться. Небо уже сковала черная мгла, и я ощутил то чувство, которое настигает каждого путника на незнакомой безлюдной дороге при наступлении ночи.
Я хотел уже увязаться за пленницами, правда, осознавал, что находиться с ними всю ночь в одном шатре — стало бы для меня невыносимым испытанием.
Достаточно и того, что я вынужден был только что пережить, зажмуриваясь и стискивая зубы, когда у меня перед глазами маячили их голые груди и зады.
Ненавистные мне имперские груди и зады!
Хорошо, что служанки оказались сообразительными и заботливыми и завели меня в свой шатер, что стоял рядом. Правда, со мной они оставались попеременно, им ведь нужно было дежурить у входа в жилище дочки вождя, если той вдруг что-то понадобится среди ночи.
К моему удивлению, в отсутствии хозяйки и под покровом темноты кочевые девицы стали более разнузданными. Выходит, раньше они всё-таки старались себя сдерживать при пристальном внимании чужих глаз, несмотря на свою первобытную сущность.
И я до утра, прерываясь на короткие передышки, с упоением наслаждался пахучими телами и безудержной страстью кочевниц. Кстати, узнал еще кое-какие нюансы плотских утех от моих ночных подружек, наверное, подсказанных им ВЕТРОМ…
В минуты «затишья» я размышлял о своей благодетельнице.
Быть может, Марха вовсе не в исследовательских целях принудила меня к непотребствам? Вдруг она всё еще непорочная дева? И так, на примере других, она пытается постичь науку любви?
Я тотчас проникся состраданием и сочувствием к Изабелле, конечно же, для нее, как дочери великого вождя, сложно подыскать подходящего жениха. И она, бедняжка, мается от любовного томления…
Что ж, будь моя воля, я бы ей, писаной красавице, помог бы в этом, испытывая безумное счастье и неуемную радость, даже если бы мне тотчас пришлось принять смерть…
Но даже намекнуть на подобное я не решусь, так что буду с замиранием сердца ждать: не соизволит ли она сама обратиться ко мне с такой просьбой?
Промелькнули в моей голове и мысли иного толка.
Дело, возможно, совершенно в другом? Дочь вождя — просто вуайеристка? Испытывает наслаждение, наблюдая за кем-то? Возможно, ее интерес вполне бы могли удовлетворить порносайты, да где же ей отыскать их в этом дремучем мире. Вот и приходится смотреть вживую…
Но подумал об этом без всякого осуждения, да разве мог бы я хоть в чем-то обвинять такое милейшее создание? Очевидно же, что перед соблазном общечеловеческих страстей никому не устоять. Даже людям ВЕТРА.
Конечно, посещали меня и отвлеченные мысли. К примеру, я с благодарностью вспоминал доброго старикашку и рационально предположил, что на его зелье можно сколотить приличный капитал…
* * *
Наконец-то наступило утро. Это я понял лишь потому, что девицы оставили меня в покое. Измотавшись за ночь, я с облегчением проспал до полудня.
Выбравшись из шатра, принялся разыскивать Феофана, надо ведь решить вопрос о моем ночлеге. Если придется задержаться у служанок, то вряд ли моих силенок хватит надолго. Пусть они, кочевницы — очаровательны и желанны, но не до такой же степени.
Паузы полезно делать во всем.
— Это ты ей рассказал про балы… с «подробностями»? — уточнил я у нового друга, когда нашел его.
— Ну, надо же было ее как-то развлекать, — усмехнулся Феофан. — Теперь вот твоя очередь. Я дал ей то, чего она хотела. Похоже, что и ты вовремя сообразил — что к чему. Неужто тебе с Эдитой и Улей не понравилось? Они охочие до этого дела. Да и что я еще мог придумать? Мне откуда знать, какие они эти балы и чем на них занимаются аристократы?
— Выходит, что ты ей наврал, а я продолжил лгать, — с огорчением вздохнул я. — Мы ведь формируем у Мархи неправильное представление о жизни в ненавистной империи.
— Да разве ж там не так живут? — иронично улыбнулся он и махнул рукой: — Да ей без разницы как там на самом деле, главное, чтобы было интересно и весело. Да, кстати, вождь про обозы тебя спрашивает.
Я встрепенулся и навострился бежать к главному человеку ВЕТРА.
— Погоди! — Феофан быстро ухватил меня за рукав. — Он занят очень. Велел через меня передать.
— Четыре раза в год, — произнес я с унынием.
— Ну? И это всё?
— Всё. Накажет меня великий вождь за мои пустые обещания? — я мысленно завис на краю бездны отчаяния.
— Не горюй, — успокаивающе похлопал меня по плечу Феофан. — Его дочка тобою довольна. — И, прищурившись, как-то хитровато поинтересовался: — Ты ведь ее хорошо разглядел?
— Конечно! — с восхищением воскликнул я, подскочив от всплеска чувств. — Да от нее глаз невозможно оторвать! Она… само чудо! Небесное создание! Я никогда не встречал такой красоты!
— Ну, что чудо — это да… — как-то двусмысленно оборвал фразу Феофан и добавил чуть погодя: — Пойдем. Жилье тебе определим.
