— Не учи меня, злобный карла, а то как прокляну до седьмого колена! — огрызнулся монах.
Наконец всё устроилось. Карл лежал у костра, его беспамятство, кажется, перешло в сон, и выглядел он, на взгляд Вольфгера, заметно лучше, чем после первого превращения в медведя — сказались старания эльфийки и ведьмы.
Ута омыла лицо и руки Карла горячей водой, в которую предварительно бросила щепотку каких-то остро и неприятно пахнущих трав.
На обструганных веточках разогрели кусочки мяса и хлеб и, не торопясь, перекусили.
После того, как возбуждение схватки с волками схлынуло и голод был утолён, у спутников Вольфгера проснулось любопытство. Выяснилось, что никто, кроме отца Ионы, не знал, что Карл — вербэр, медведь-оборотень. Пришлось Вольфгеру рассказывать историю своего друга и слуги, опуская некоторые подробности.
Когда он закончил говорить, все долго молчали, обдумывая услышанное, и вдруг Ута с женской практичностью спросила:
— Благородные господа, а где мы будем сегодня ночевать? Надеюсь, не на этой поляне? Здесь не очень-то уютно, да и волки могут бродить поблизости…
— Конечно, не здесь, — встрепенулся Вольфгер, — хорошо, что ты напомнила, а то я что-то разговорился. Судя по карте, здесь неподалёку есть деревня, а за ней — большой женский монастырь. Сначала попросим приюта в деревне, правда, постоялого двора там нет, но, может, удастся пристроиться на ночлег к сельскому старосте или ещё к кому. Если места не найдётся, придётся ехать в монастырь, хотя в женские обители очень неохотно пускают на ночлег путников мужского пола…
Я съезжу на разведку, а вы оставайтесь здесь. Отец Иона, береги женщин, присматривай за Карлом. Рупрехт, поедешь со мной?
— Конечно, поеду, я же не сиделка!
Вольфгер сел на своего коня и подал руку гному. Рупрехт, сунув ногу в стремя, кое-как взобрался в седло, устроился сзади барона и вцепился в его пояс.
— До темноты обернёмся! — крикнул Вольфгер, — никуда не уходите с этого места!
Барон аккуратно объехал стоявшую на дороге повозку и послал жеребца вперёд.
Зимний день быстро тускнел, на лес опускалась кисея сумерек, наступало самое нелюбимое Вольфгером время, граница между днём и вечером — тревожная и неустойчивая.
Дорога повернула, и место привала скрылось из глаз, Вольфгер обернулся, желая проверить, не выдаёт ли их стоянку костёр, но с трудом заметил на фоне неба лишь лёгкий фиолетовый дымок. Гном сработал грамотно и на совесть.
Они ехали примерно полколокола, разглядывая однообразный пейзаж — заснеженный лес, поля, дорогу, по которой почему-то никто не ездил, цепочки следов зайцев и каких-то других мелких животных.
На придорожных деревьях хрипло орали чёрные птицы, перелетая с ветки на ветку и стряхивая на головы путников снег.
— Вот проклятое вороньё! — ругнулся Рупрехт.
— Это не вороны, а галки, — сказал Вольфгер, — ты что, не различаешь обычных птиц?
— Под землёй нет ни ворон, ни галок! На что мне их различать? — ответил гном и опасно покачнулся.
— Ну чего ты там возишься? — недовольно спросил Вольфгер, — сидеть неудобно?
— Сидеть, конечно, неудобно, рыцарский конь — всё-таки крупноватая для гнома скотина, но это ещё ладно. А вот что снег за шиворот сыплется!.. Как под деревом проедем, так непременно эти твои галки мне снегу натрясут! А он мокрый и холодный!
Вольфгер усмехнулся:
— Терпи, гноме, тебя никто силком со мной не гнал. Сидел бы сейчас у костра в тепле…
— Да ну… Скучно…
— Зато тут весело, прямо как в балагане!
Они свернули за очередной поворот и увидели деревню. Вольфгер натянул поводья, и конь стал.
— Рупрехт, тебе не кажется, что в деревне что-то не так? — внезапно посерьёзневшим голосом спросил барон.
Гном выглянул из-за его плеча, осмотрел деревню и сплюнул на снег.
— А как же. Ни из одной трубы дым не идёт — это раз, людей на улице не видно — это два, и собаки не лают, это, стало быть, три. Да, ещё вот что: снег-то на улице нехоженый, а последний раз снегопад ночью был. Это как? С утра никто на улицу, что ли, не выходил? Похоже, деревня-то пустая, брошенная.
— Вот и мне так кажется, — негромко сказал Вольфгер, пробуя, как выходит меч из ножен, — а почему?
— Да какая разница, почему? — удивился гном, — займём любой дом, переночуем, а утром дальше поедем.
— Нет, хватит с меня непродуманных решений. Один раз уже чуть волкам в пасть не угодили, теперь надо быть осторожнее. Кстати, насчёт любого дома ты зря. Если его несколько дней не топили, то дом так промёрз, что мы его до утра не отогреем. Это всё равно, что на улице ночевать. И потом, надо же понять, из-за чего это люди своё хозяйство бросили?
— Ну, так поедем, посмотрим, — предложил гном, — чего на околице-то стоять? Отсюда мы всё равно ничего не увидим.
Они медленно ехали вдоль единственной улицы деревни, заглядывая во дворы. Везде было одно и то же — заброшенные хозяйственные постройки, заколоченные окна и двери, ни кошек, ни собак, ни голубей. Казалось, что жители вывезли буквально всё, что смогли, даже поленницы стояли пустыми.
— Гляди-ка, а тут и печь растопить нечем, — хмыкнул гном, — разве что забор разломать, ну, так его надолго не хватит…
— Давай зайдём в какой-нибудь дом, — предложил Вольфгер, — может, внутри нам что-нибудь подскажет, из-за чего люди ушли из деревни?
— А вдруг там какая-нибудь зараза? — испугался Рупрехт.
— Вряд ли, — пожал плечами Вольфгер, — зараза — это, скорее, летом. Хотя, конечно, всё может быть. Вот, вроде дверь не заколочена, давай в этот дом зайдём. Только ты, пожалуйста, ничего внутри не трогай.
— Не буду, не буду, — закивал гном, — а может, ну его, а? Поедем отсюда. Как-то здесь мрачно, жуткое какое-то место, не нравится мне здесь.
— Раз уж приехали, надо посмотреть, что внутри. Но ты можешь подождать меня на улице.
— Я?! — оскорбился гном, — ты думаешь, я боюсь?
— Да ничего я не думаю, — устало ответил Вольфгер, — раз решили идти, пойдём. Слезай с коня первым, а то мне из-за тебя неудобно.
Гном кое-как сполз на снег и направился к дому, который выглядел побогаче остальных. Его дверь тоже раньше была заколочена, но кто-то отодрал доски.
Положив руку на рукоять кинжала, Вольфгер осторожно вошёл в дом. Как обычно бывает в давно нетопленом помещении, там казалось холоднее, чем на улице. Изо рта барона вырывалось облачко пара. Дом состоял из одной комнаты. Было темно, только косые лучи вечернего солнца пробивались через закрытые ставни.
— Странно, в доме совсем пусто, — негромко сказал Вольфгер, остановившись посредине комнаты и оглядываясь. — Как будто метлой всё вымели, ни одной мелочи не оставили. Значит, уезжали без особой спешки, всё собрали, даже пустяковой детской игрушки не бросили. Ничего не понимаю…
