— А что за мужики, не знаешь? — спросил Вольфгер.
— Они не представились, — пожал плечами гном, — и ливрей гербовых на них не было. Со мной они и слова не сказали, а между собой трепались, что утром, дескать, их пастор должен приехать, Штюбнер или как-то так, вот пусть он и решает, что с нами делать. Но, судя всему, ничего хорошего нас не ждёт. Если убьют быстро, считай, повезло.
— Пастор? Значит, секта какая-то евангелическая. Н-да, невесело… Эти сектанты сплошь одержимые. Им убить — как почесаться. Надо нам с тобой выбираться отсюда, пока не поздно. Попробую-ка я всё-таки встать…
Медленно и осторожно Вольфгер сел. В этот раз боль в голове была не такой сильной. Подождав несколько минут, он осторожно встал на колени, а потом поднялся на ноги. Барона пошатывало, но стоял он более-менее твёрдо.
— Рупрехт, а откуда у тебя светильник? — спросил барон.
— Это рудничная коптилка, склянка с земляным маслом, в ней фитилёк и кремень с колёсиком. Моя работа! — с ноткой гордости пояснил гном. — Ни у кого такого нет, а я придумал! Он долго гореть может, только света даёт совсем чуть-чуть. Когда нас обыскивали, оружие забрали, а коптилку не нашли. Повезло…
— Ладно, — сказал Вольфгер, — показывай, где тут люк? Давай я тебя на плечах подниму, попробуй подтянуться.
Они подошли к люку и Вольфгер поставил Рупрехта себе на плечи, придерживая его за ноги. Увесистый гном долго возился в темноте, осторожно переступая на плечах барона, кряхтел, чертыхался, наконец, тяжело спрыгнул на пол.
— Ничего не выходит! Люк-то не закрыт, но там, оказывается, сверху ещё решётка есть, они её не заперли, а чем-то тяжёлым придавили, у меня сил не хватает её сдвинуть, все руки изодрал, не ухватишься толком.
— Сможешь меня на плечах удержать хоть немного? — спросил Вольфгер.
— Попробую… — с сомнением ответил гном.
Но барону тоже не удалось открыть решётку.
— Здесь не выберемся, — прохрипел он, сжимая ладонями пульсирующие виски. — Другого выхода нет? Ты всё осмотрел?
— Весь подвал облазил, да не по одному разу, даже стены простучал. Нет здесь второго выхода. Может, до утра подождём, когда за нами придут? Нападём на это мужичьё, перебьём их, да и все дела…
— Голыми-то руками? Ох, вряд ли… Получим арбалетный болт в спину или копьём в бок. А знаешь, что самое плохое?
— Что? — спросил Рупрехт, — у меня выбор этого самого плохого такой богатый, что я даже не знаю, что выбрать.
— Самое плохое, — не принял шутки Вольфгер, — это то, что, не дождавшись нашего возвращения, девушки, монах и Карл отправятся нас искать, и тоже окажутся в плену. Отца Иону и Карла убьют, а вот о том, что сделают с Утой и эльфийкой, я даже думать не хочу. Нет, надо выбираться отсюда, во что бы то ни стало.
— Надо, — кивнул гном, — кто бы спорил? Мне здесь тоже не больно-то нравится, вот только как?
— Когда я без памяти лежал, — задумчиво сказал Вольфгер, — у меня в голове что-то вроде бреда или кошмара крутилось, будто я сквозь стену пытаюсь пройти. Думаю, это неспроста, должен здесь где-то быть тайный ход.
— Ну, может, и должен, так ведь нету! — возразил гном, — я всё обыскал…
— Значит, это потаённый ход, такие бывают, я читал, — упрямо сказал Вольфгер. — ты какие-нибудь заклятия, открывающие ходы, знаешь?
— Я философ, а не ярмарочный колдун! — обиделся тот.
— Послушай, Рупрехт, — терпеливо сказал барон, — выбор у нас с тобой небогатый, и жить нам осталось всего-то до утра, если не сумеем отсюда выбраться. Скажи на милость, что мы теряем, если ты попробуешь открыть ход заклинанием? Я вот, например, ни одного не знаю, а то бы и просить тебя не стал. Ну?
— Ладно… — нехотя сказал гном, — я попробую. Только всё равно ничего из этого не выйдет, глупость какая-то!
— Давай-давай, пробуй, а я пока прилягу, голова никак не проходит…
— Только не смотрите на меня! Я не могу колдовать, когда смотрят, тогда уж точно ничего не выйдет!
— Я глаза закрою, — покладисто сказал барон, — только ты, уж пожалуйста, попробуй всё, что знаешь.
Вольфгер лёг на спину и, как обещал, закрыл глаза. Гном отошёл в сторону, уселся на пол, скрестив ноги, поставил перед собой коптилку и стал читать заклинания, время от времени делая руками странные пассы.
Вольфгер сначала прислушивался к его бормотанию, потом головная боль стала потихоньку стихать, и он погрузился в поверхностный тревожный сон.
Вдруг барон ощутил, что через опущенные веки пробивается свет. Он открыл глаза и рывком приподнялся.
— Что такое? Откуда свет?!
— Дык это… Кажется, получилось… — изумлённо пробормотал Рупрехт. — Вон оно, смотрите…
Вольфгер повернул голову и увидел, как в дальнем углу подвала постепенно разгорается тусклое, болотно-зеленоватое сияние, освещающее низкую дверцу с полукруглым решётчатым завершением.
— Откуда она взялась? — потрясённо спросил гном, — её же там не было, я смотрел!
— Потом будем рассуждать! — воскликнул Вольфгер и вскочил, — скорее, пока не исчезла!
Они подбежали к дверце, и гном дёрнул за кованую ручку. Дверь без скрипа открылась, за ней виднелся коридор.
— Ну? — сказал Рупрехт, — была, не была! — и шагнул из подвала. Вольфгер бросился за ним.
Перед беглецами лежал ход, выложенный тёсаными каменными плитами. Неровные стены переходили в сводчатый потолок, выход терялся в темноте. Вольфгер оглянулся и охнул: дверь, через которую они только что прошли, исчезла. На её месте была груда битого камня от пола до потолка.
— Расплющи меня предначальный молот, этому завалу лет сто, не меньше, — потрясённо сказал гном, дёргая себя за бороду, — мы же только что здесь прошли, как такое может быть?
— Магия! — ответил Вольфгер, — вот, что я тебе скажу. Пойдём, надо от греха выбираться отсюда.
— Постойте, господин барон, — сказал гном, придерживая Вольфгера, — пропустите меня вперёд. Здесь могут быть устроены всякие ловушки, я-то их увижу, а вы — нет. Кто знает, что эти ваши монахини тут понастроили…
— Вряд ли это построили монахини…
— А кто тогда?
— Не знаю… Монастырь построен давно, очень давно, а кто и в честь какого святого его строил, уже и позабыли. В старых монастырях попадается всякое — и доброе, и злое. Знаешь что, пойдём скорее отсюда, а то мне кажется, будто сейчас кошмар станет явью — стены сомкнутся и раздавят нас.
— Бывает… — равнодушно откликнулся гном, — это просто такая болезнь, не обращайте внимания. У вас, людей, нет привычки жить под землёй, в этом всё дело. Вот выберемся наружу — пройдёт.
— Стены точно не движутся? — нервно прошептал Вольфгер. — Кажется, я схожу с ума!
