Все к лучшему! — хотелось петь и танцевать, будто она съела пыльцу циль. Хотелось убежать в Фельта Сейе и целоваться с Даймом… При воспоминании о прошлом вечере и утре петь и танцевать хотелось еще сильнее. И совсем не хотелось думать о Закатной башне.
Но, увы, вместо таинственного леса и нежных рук любимого этим вечером ее ждала лишь собственная комната и стопки книг. А завтра…
— Утром гномы доставят мраморный круг. На второй этаж, дальше они ни за какие деньги не пойдут, — расхаживая по крохотной комнатке, объяснял завтрашнюю диспозицию Дайм. — Сразу после этого Его Величество вызовет магистра к себе, и мы продержим Рональда столько, сколько тебе понадобится.
Шу слушала, кивала, уточняла отдельные моменты — и смотрела на него. На узкие смуглые кисти, длинные подвижные пальцы: Дайм сопровождал слова резкими жестами. На густые нахмуренные брови — складка на лбу выдавала его беспокойство не хуже металлического отблеска ауры. На губы, жесткие и нежные одновременно — так хотелось коснуться их, убедиться, что пьяный вкус поцелуя не пригрезился…
— Шу, что ты творишь, ради Светлой! — Оборвав речь на полуслове, Дайм повернулся к ней, взглянул прямо в глаза. — Подожди до завтра. Прошу тебя…
Он подошел почти вплотную, протянул руку… но остановил в волосе от ее щеки.
Лишь отзвук вчерашней боли — но Шу хватило, чтобы опомниться и устыдиться.
— В башне тебе не понадобится защитное заклинание. — Дайм жарко улыбнулся, опуская руку. — И, раз уж теперь я твой учитель…
От недоговоренного обещания по телу Шу прошла ослепительно горячая волна неги, закружилась голова и участилось дыхание.
Завтра! Ради этого завтра она свернет горы, не то что приручит Источник!
235 год. Пятый день Праздника Каштанового цвета.
Суард.
Изящный план, как и свойственно большинству изящных планов, полетел гоблину под хвост.
Поначалу все шло, как задумано. Дайм разбудил Шу на рассвете, еще раз напомнил об осторожности, вручил колбу с собственной кровью — Шу ахала и возмущалась, но поздно — и отправился к королю, отвлекать придворного мага. Едва Дайм ступил в приемную, ощущение опасности выбило дыхание. Не успев сообразить, что за угроза, Дайм ощетинился защитным заклинанием. И тут же помянул Хисса: опасность грозила не столько ему, сколько Шу.
Первым побуждением было скорее вернуться, остановить ее, запретить сегодня идти в башню — и только тогда разбираться с тем, что сейчас приближалось к кабинету Его Величества. Но связь Шу с Источником слишком окрепла. Как бы башня Заката не взбунтовалась и не притянула ее против воли, не дождавшись обещанного. И так прошлой ночью Шу снилась мать, снились ураган, дождь и башня. Этой ночью тоже: Дайм еле удержал её, проникнув в сон, иначе она бы ушла в башню, не просыпаясь, так сильно было её желание — и зов Источника. И тогда… нет, нельзя думать об этом, слишком сильно страх действует на вероятности.
Король ждал во всеоружии: на его столе лежали папки с делами из Тайной Канцелярии и жалобы на придворного мага, чудом уцелевшие в магистрате.
Едва Дайм успел произнести:
— Похоже, Рональд приготовил нам знатную пакость…
Как в приемной послышался топот, возмущенный голос секретаря и еще более возмущенный — сашмирского посла:
— Немедленно! Срочная дипломатическая нота категории Анте!
Дайм выругался вслух, не смущаясь короля — почти теми же словами, что Его Величество. Война? С Сашмиром?! Рональд сошел с ума, если думает, что это сойдет ему с рук!
Дверь открылась, впуская зеленого, но по-прежнему невозмутимого секретаря.
— Мы изволим дать аудиенцию, — рявкнул Мардук, не дожидаясь его слов.
Секретарь молча посторонился, пропуская сиба Русаахаджи. Тот ворвался, потрясая листом бумаги, пахнущим горькими духами и приторной смертью.
— Приветствую Ваше Величество! — Церемониальный поклон в исполнении разгневанного посла походил на серию фехтовальных выпадов. — Приветствую Вашу Светлость! — он выплюнул эти слова, словно древесная жаба кри — липкий сгусток яда.
— Приветствуем дорогого друга, посланника возлюбленного кузена, — голосом, способным заморозить тот самый яд еще во рту у жабы, ответил Мардук.
Но посол не внял. Вокруг него завивались эманации темной магии: тщательно и оригинально сработанное наваждение ненависти, как и следовало ожидать, без малейших привязок к магу-автору. Это недвусмысленно указывало на мага категории зеро — но даже Парьен не смог бы доказать, что его сотворил Паук Тхемши, а не Лерд Ледяных Баронств или, например, Седьмой Красный Дракон, а то и дух Ману Одноглазого.
— Мы требуем справедливости! Именем Светлой, оскорбление, нанесенное Сашмиру в лице родов Русаахаджи и Лусааима, родственников самого Светлейшего Магаджубея, будет смыто лишь кровью. Сашмир объявляет Империи Долг Чести. — Посол положил перед королем надушенный смертью листок и указал на Дайма. — Единственная возможность избежать войны — Бусиг-да-хире…
Бусиг-да-хире? Бедняга посол, когда он опомнится, ему самому придется совершить обряд, имя которого в переводе с древнесашмирского обозначает «расцветающие алым ирисом на белом льне внутренности». Этот обряд благородного самоубийства «во искупление», занесенный, как зараза, с островов Карум в глубокой древности, чаяниями Хисса прижился в десятке восточных государств — и слава Светлой, так и не докатился до Империи.
Осторожно прощупывая наваждение, Дайм проклинал собственную непредусмотрительность — и остатки веры в человечность политиков. Листок, исписанный витиеватым убористым почерком, не скрывал печальной истории. Племянник посла, милый и не обремененный предрассудками Хусса, повесился этой ночью от «несчастной любви» того же происхождения, что и гнев сиба Русаахаджи. Юноша оставил слезливое и пафосное письмо в духе сашмирских эпосов с единственным смыслом «соединиться с возлюбленным Даймом, принявшим в залог вечной верности юношескую честь, в чертогах Светлой покровительницы любви, раз жестокая судьба не позволила этого сделать здесь». Несчастный мальчик поплатился за жизнью за чужие интриги, и виноват в этом только Дайм…
Потом. Сокрушаться и жалеть птенца — потом. Если выживем. И никаких если. Ловушка — дело рук Тхемши и его ученика. На Бусиг-да-хире они не рассчитывали, только отвлечь, потянуть время — хоть час, хоть полчаса: перехватить Шу, пока она уязвима. А вот не выйдет…
Дайм перебирал нити заклинания в поисках хоть какого кончика.
— …немыслимое унижение! В нашем роду никогда не было… — возмущался посол.
