Что за гадость ко мне прицепилась? Да без понятия. Тропики — это такое место, где белому человеку всегда найдется от чего помереть. В отличие от туземцев он не знаком с целым сонмом местных болячек, иммунитету северянина приходится несладко в битве с ними. Да что там говорить о микробах, если есть риск склеить ласты, всего лишь приняв на грудь относительно скромную порцию пальмового вина. И это при том, что аборигены лакают его вместо воды.
Да тут малейшая царапина с приличной вероятностью может привести к столбняку. Впрочем, виноваты в последнем все те же микробы.
Белому человеку здесь сама природа не рада…
Как лечить? И надо ли вообще такое лечить? Вдруг это пустяк, не заслуживающий внимания врачей?
Вопросов тьма, ответов ноль.
— Господин Леон, вот за тем мысом залив. Там вас должны ждать.
— Благодарю, Ранник, довезли быстро и с удобствами.
— Не благодарите раньше времени, пока что не довез. Вы бы проверили свою винтовку, а то всякое случается. Один раз вез таких пассажиров и привез на свою голову. Ждали нас там не те, кто надо, и не просто ждали, а ждали с пушкой. Хорошо, промазали первым выстрелом, я успел отвернуть к тростнику. Вторым правда трубу сбили, но это уже вслепую. Спасибо, что голову не оторвали.
Бугае, встав на носу, вгляделся в сторону берега и уверенно произнес:
— Нет, это свои. И они без пушки.
* * *
По пути в лагерь я обнаружил новый симптом болезни: если долго скакать в седле, начинает укачивать и глаза устают. Раньше такого не наблюдалось, у меня вообще идеальный вестибулярный аппарат, даже морская болезнь доставала в последнюю очередь и только в самых запущенных случаях. Вроде того, когда меня всю ночь гоняло по штормовому морю на крохотной надувной лодке, а до этого я как следует набрался на пляжной вечеринке.
Мне все больше и больше не нравится эта болячка.
А еще больше не нравится то, что внушенный самому себе миф о полной неуязвимости к местным паразитам, кровососам, микробам и прочему оказался тем еще враньем…
Пока что я с успехом скрывал недомогание, объясняя кашель застрявшей в горле рыбной костью. Дескать, она мне не особо мешает, даже забавляет. Многие не поймут, если окажется, что демон страдает от лихорадки или другой заразы, как простые смертные. Так что сразу бежать искать городских врачей не стоит, они отличаются повышенной болтливостью, и к тому же среди них хватает шарлатанов, которые умеют лишь гонорары считать.
Зато знаю я одного доктора безо всяких дипломов, но при этом доверять ему можно, почти как себе.
Поэтому, добравшись до лагеря, я думал лишь об одном. И, вместо того чтобы лично доставить генералу пленницу, обратился к Бугасу:
— Проследите, чтобы Амата не сверзилась с лошади на последних шагах. Она ведь нужна без царапины.
— А сами?
— Дело у меня срочное, личного характера. Если генерал спросит, где р, скажи, что буду позже.
— Хорошо, Леон.
Бегом, бегом, к дальней окраине лагеря. Впрочем, стоп, надо бы к себе заглянуть, а то глотка в очередной раз пересохла, а Мюльс умеет делать чудесный по вкусу квас, причем ухитряется доводить его чуть ли не до ледяного состояния без всяких холодильников.
Поездка по здешнему солнцепеку и для здорового человека — то еще испытание. Я сейчас готов литр в два глотка оприходовать, а лучше полтора.
— Мюльс?!
Нет ответа. И повозки с пулеметом перед входом нет. Опять в бой погнали или что-то сломалось? Но в последнем случае он бы здесь остался, Мюльс все на месте чинит.
Откуда ни возьмись появился Шфарич и, жуя свою нескончаемую гадость, поприветствовал:
— О! Леон! Я и не знал, что ты уже вернулся. Ну здравствуй.
— И тебе не болеть. Не знаешь, где Мюльс?
— Ты разве не слышал? А… Ну да, тебя же не было несколько дней. Тю-тю, в канаве теперь наш Мюльс.
— Что?!
— Расстреляли его и в ров бросили, куда всех бросают. Такие вот дела.
— За что?!
— Трусоват, толку от него нет. И пулемет опять сломался. Народ шептался, будто тот сам его ломает, чтобы в бой не посылали. Дошло до генерала, а он на руку скор, отмашку дал, вот мы его и того. А пулемет перетащили к Грулу, ждем мастера, должны привезти. Не знаю только, кого стрелять посадят, не всякому такое понравится, да и ответ по пулеметчикам куда чаще, чем по другим, прилетает. Леон, чего это с тобой? Да ты с лица спал? Из-за Мюльса? Ты же вроде по мужикам не того, тебе тощие бабы по душе, чего же так расстраиваешься?
Механик не был моим другом. Но, черт побери, он был единственным здесь человеком, который проявлял хоть какую-то заботу обо мне. Миска солдатской каши с маслом в походе и что-нибудь куда съедобнее в спокойные времена. Тот же квас и прочие бытовые мелочи, которые делали мою нынешнюю жизнь чуть приятнее. Я ведь тот еще эгоист, очень такое ценю. К тому же Мюльс держался меня, считал своим покровителем.
А я вот не защитил…
— Леон, да ты спятил!
Это Шфарич кричал, уже валяясь в унавоженной пыли. Я и сам не заметил, как ладонь сжалась в кулак и врезала как следует. Забылся на мгновение.
— Ты что сказал, тля?! Что Мюльс для меня дороже бабы?!
— Леон, да я вовсе не то имел в виду! Уймись!
— Следи за языком, а то часто падать будешь!
Развернувшись, я направился дальше. В палатку возвращаться теперь незачем.
* * *
— Как давно у вас это?
— Вчера утром кашлять начал.
— Что при этом было?
— Ну как и сказал: кашель с кровью, в глазах темнеет и устают они сильно, если долго на лошади скакать. Да и укачивает при этом.
— Нет, я о том, что было в тот момент и перед этим. Верхом долго проскакали, просто спали или что-нибудь еще делали?
— Ну… перед этим меня едва не убили, потом пришлось убегать и меня опять пытались убить. Но второй раз уже несерьезно, издали стреляли из пушки по лодке, на которой я улепетывал. Рассвет, снаряды падают, красота, в общем. Простите, подробности рассказать не могу.
Нибр почесал в затылке, затем дернулся, посмотрел на свои ладони. Не вымытые после операции, выглядели они не очень симпатично. Спрятав руки за спину, он вздохнул:
— Ну что я могу сказать, Леон, вам и повезло, и не повезло. Хотя какое там повезло…
— Что у меня?
— Не знаю. — Нибр пожал плечами. — И к городским врачам можете не ходить, они тоже не знают. Спрашивал я их уже, они дикую чушь несут в ответ. Один вон сказал, что такое случается, если человека укусит трехрогий клещ. Вас он, случайно, не кусал?
— Меня даже москиты стороной облетают.
— А трехрогий клещ — жук просто. Он не кусается, безобиднейшее создание. Ну а если бы кусался, вы бы такое точно заметили, потому как у них детеныш в половину ладони, а о взрослом и говорить нечего.
