Его слова попали в цель. Это было видно по их глазам, по тому, как они переглядывались между собой и хмурились над кубками. Каждый из них боялся, что их бросили, но именно я превратил страх в уверенность. Они ведь не родня знаменитых капитанов, и не из великих домов Железных островов. Лишь сыновья пленников и морских жен.
— Если сдадимся, нам дадут уйти? — спросил однорукий. — Так тут написано, в этом вашем письме? — он пихнул локтем свиток, который до сих пор не был распечатан.
— Прочтите сами, — ответил Вонючка, хотя он был почти уверен, что ни один не умеет читать. — Лорд Рамси обращается с пленниками с честью, до тех пор, пока они честны с ним. — У меня он отнял только пальцы на руках и ногах, и еще кое-что, а ведь мог бы вырезать мне язык или содрать кожу с ног от пятки до бедра. — Сложите свои мечи, и он сохранит вам жизнь.
— Ты лжешь, — Дейгон Кодд вытащил меч. — Тебя называют Перевертышем. Почему мы должны верить твоим обещаниям?
Он пьян, понял Вонючка. В нем говорит эль.
— Хотите верьте, хотите нет. Я доставил вам послание от лорда Рамси. Теперь мне пора возвращаться. Сегодня у нас на ужин вепрь, репа на гарнир, а запьем мы все это крепким красным вином. Тех, кто пойдет со мной — пригласят на пир. А все прочие к завтрашнему вечеру уже будут на том свете. С юга сюда движется лорд Дредфорта с рыцарями, а с севера — люди его сына. Пощады не будет. И тех, кто умрет в бою, можно будет назвать счастливчиками. Остальных отдадут болотным дьяволам.
— Довольно, — прорычал Дейгон Кодд. — Думаешь, железнорожденных можно испугать словами? Вон! Убирайся к своему хозяину, пока я не вспорол тебе живот, не выпустил твои кишки и не скормил их тебе.
Он собирался еще много чего сказать, но вдруг его глаза изумленно расширились. В лоб ему, точно промеж глаз, со крепким хрустом вошел топор. Кодд выронил свой меч, задергался, словно рыба на крючке, и рухнул на стол лицом вниз.
Топор метнул однорукий. Он поднялся из-за стола, зажав в руке другой топор.
— Ну, кто еще тут хочет умереть? — спросил он остальных. — Говорите громче, чтоб я видел. — Тоненькие алые ручейки разбегались по каменному столу из лужи крови, в которой покоилась голова Дейгона Кодда. — Что до меня, то я хочу пожить, и это значит, что я не собираюсь оставаться и гнить здесь.
Один человек сделал глоток эля. Другой вылил содержимое кружки на стол, чтобы смыть струйку крови прежде, чем та доползет до него. Царило молчание. Когда однорукий вернул топор за пояс, Вонючка понял, что победил. Он почти почувствовал себя человеком, как прежде. Лорд Рамси будет мной доволен.
Он собственноручно опустил флаг с кракеном, немного неуклюже из-за отсутствующих пальцев, но с чувством благодарности за те, которые лорд Рамси позволил ему сохранить. Почти весь день железнорожденные прособирались, и только к вечеру были готовы выступить. Их оказалось больше, чем он предполагал — сорок семь человек в Привратной Башне и еще восемнадцать в Пьяной Башне. Двоих, совсем безнадежных, уже можно было считать мертвецами; еще пятеро слишком обессилели, чтобы идти. Тем не менее, оставалось пятьдесят восемь человек, вполне способных сражаться. Даже ослабленные, они забрали бы с собой в могилу втрое больше своего числа, начни лорд Рамси штурмовать развалины. Он правильно сделал, что послал меня, размышлял Вонючка, взбираясь на свою кобылу, чтобы возглавить потрепанный отряд по дороге через болота в лагерь северян.
— Оставьте оружие, — сказал он взятым в плен, — мечи, луки, кинжалы. У кого увидят оружие — сразу же убьют.
На преодоление пути у них ушло в три раза больше времени, чем у Вонючки, ехавшего до этого в одиночестве. Для четверых, неспособных передвигаться, на скорую руку соорудили грубые носилки, пятого нес на спине сын. Это замедляло движение, и железнорожденные понимали, как уязвимы они сейчас, находясь на расстоянии полета отравленных стрел болотных дьяволов. Умирать, так умирать. Вонючка мог только надеяться, что лучник окажется мастером своего дела и пошлет ему быструю и чистую смерть. Человеческую смерть, не такую кончину, какая досталась Ральфу Кеннингу.
Во главе процессии хромал однорукий. Он рассказал, что его зовут Эдрек Хамбл, и что на Большом Вике у него остались одна железная и три морских жены:
— Когда мы отплывали сюда, три из четырех были брюхаты, — похвастался он, — а у Хамблов частенько случаются двойни. Вернусь домой и первым делом сосчитаю, сколько у меня родилось сынишек. Может, я назову одного в вашу честь, милорд.
О да, нареки его Вонючкой, а когда будет безобразничать, ты сможешь рубить ему пальцы на ногах и кормить его крысами. Он отвернулся, сплюнул, и принялся размышлять, а оказался ли Ральф Кеннинг таким уж неудачником.
Со свинцово-серого неба уже начал накрапывать дождь, когда перед ними вырос лагерь лорда Рамси. Часовые молча провожали их взглядами. Воздух был застлан дымом от походных кухонь, которые заливало дождем. К ним приблизилась колонна всадников, возлавляемая юным лордом, на его щите была изображена лошадиная голова. Один из сыновей лорда Рисвелла, сообразил Вонючка. Роджер. Или, может, Рикард. Он их не различал.
— Это что, все? — спросил всадник со спины гнедого жеребца.
— Все, кто не умер, милорд.
— Я думал, их там больше. Мы трижды шли на штурм, и трижды они нас отбрасывали.
Мы — железнорожденные, гордость внезапно вспыхнула в нем, и на мгновение он снова стал принцем, сыном лорда Бейлона, кровью Пайка. Нет, это опасная мысль. Он должен помнить свое имя. Я Вонючка, Вонючка — от страха трясучка.
Они уже подошли к лагерю, когда лай гончих возвестил о приближении лорда Рамси. С ним был Амбер Смерть Шлюхам и любимчики Рамси: Скорняк, Кислый Алин, Деймон А-ну-ка-потанцуй, и оба Уолдера, Большой и Малый. Собаки вились вокруг них, рыча на чужаков, пытаясь ухватить кого-нибудь зубами. Девочки Бастарда, мелькнуло в голове Вонючки прежде, чем он вспомнил, что это слово никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае не должно употребляться в присутствии лорда Рамси.
Вонючка соскочил с лошади и преклонил колено:
— Милорд, Ров Кейлин — ваш. А вот его последние защитники.
— Так мало. Я надеялся, их окажется больше. Они так упрямо держали оборону, — бледные глаза лорда Рамси блестели. — Вы, должно быть, дико проголодались. Деймон, Алин, позаботьтесь о них. Вина и эля им, и еды, сколько влезет. Скорняк, пусть их ранеными займутся наши мейстеры.
