— Я желаю забрать свою дочь, — медленно, чётно выговаривая слова, проговорил эльф и вскинул голову, глядя в глаза поднявшемуся Первому Творцу. Старец крепко сжимал посох в правой руке, готовый в любую секунду перехватить его и либо отбиваться от меча, либо пустить заклятие.
— Желать тебе никто не запрещает, — тихо произнёс Айзен, спуская Айсариэль с колен и тоже поднимаясь на ноги. Его тяжёлая, покрытая голубой сеткой вен рука легла на маленькую пшеничную головку эльфийки, взъерошила волосы. Девочка расслабилась, зажмурилась, как довольная кошка.
— Я сказал, мне нужна моя дочь! — на тон выше проговорил Эльсай.
— Конечно-конечно. Однако ты не можешь забрать её, если она того не хочет. Малышка, ты хочешь домой? — спросил Айзен, наклонившись и заглянув Айсариэль в лицо.
— Я уже говорила. Нет, — твёрдо заявила девочка.
— Она ещё маленький ребёнок, что спрашивать её мнения? Не пройдёт и месяца, как она будет рваться к нам! — противным голосом пропищал озверевший Эльсай.
— Однако мыслит почище любого взрослого, — покачал головой Айзен. — На нет и суда нет. Тебе придётся уйти.
— Нет! Я заберу её силой! — эльф махнул рукой. Лучники вскинули луки, прицелились, намереваясь убить Творцов.
Все четверо Хранителей одновременно взмахнули посохами. Луки рассыпались в прах, колчаны со стрелами исчезли. Эльсай, озверев окончательно, выхватил меч и ринулся через стол к Творцам. Он и не подозревал, что гладкая гранитная поверхность будет столь скользкой. Подошвы заскользили, эльф с яростным воплем повалился на живот, выпустил меч. Клинок отлетел в сторону, со звоном упал на пол. Эльсай закричал, попытался подняться, изо рта капала слюна вперемешку с кровью от прокушенного языка. Творцы и Айсариэль молча наблюдали. Лицо эльфийки было равнодушным.
— Никто не сможет забрать девочку, если она этого не захочет, — повторил Айзен и широким жестом обвёл залу.
Один за другим исчезли ошалевшие лучники, с громким хлопком растворился в воздухе вопящий теперь уже от ужаса Эльсай. По помещению пронёсся вздох облегчения, казалось, даже стены поддержали присутствующих.
— Ну что ж, участь малышки решена, — Айзен повернулся к остальным. — Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Айсариэль, поедешь к тёте Алисанде?
В роще было непривычно душно, пахло травами, древесной корой, смолой, листьями. Мимо, вылетев из густого кустарника, что рос по обеим сторонам узкой тропки, пулей промчался заяц, кашляя на каждом скачке. Глаза ушастого покраснели, веки воспалились, в уголках губ собралась желтоватая пена. Я потянула носом. От зайца несло дымом, таким знакомым…
Не раздумывая, я свернула в кустарник, припала к земле и проползла под низкими ветками, обдирая брюхо о выступающие корни, сухие ветки и неизвестно как попавшие сюда шишки. Полоса кустарника быстро закончилась, запах дыма стал яснее. Я поднялась, отряхнулась. В шкуру набились листья, сухие веточки, травинки, словно я ползла по лесу битый час, выбирая самые непроходимые места.
Между деревьями повис белый туман. С каждым шагом он становился всё гуще, мутнее, и вскоре стал настолько плотным, что нельзя было различить ствол дерева в двух шагах. Я прикрыла глаза, доверившись лисьему чутью. Лапы быстро понесли меня через дымовую завесу, тело уверенно огибало деревья. В носу засвербило, я с трудом удержалась, чтобы не чихнуть. Мимо проскочил ещё один заяц, покрупнее первого, шерсть всклокочена, на морде глупое выражение безмерного счастья. На всякий случай я отошла от него подальше. Мало ли, обниматься ещё полезет, заразит.
Внезапно деревья раздвинулись, дымовая завеса поредела. Я притаилась за ближайшим стволом и с опаской вытянула шею.
Передо мной раскинулась большая, по меркам рощи, поляна, залитая полуденным солнцем. Ветра не было, но воздух здесь был почти чист от дыма. Я вскинула голову, пригляделась. Белый клубящийся дымок собирался на уровне вершин деревьев и тоненькими струйками расходился во все стороны, уползая в рощу. Откуда и выскакивали обкуренные зайцы.
Посреди поляны на густой траве растянулся, сложив полупрозрачные крылья на манер зонтика от солнца, небольшой изумрудный дракон. В золотистых с серебряными прожилками глазах мутная пелена, на морде такое же, как у встреченного мною зайца, выражение безмерного счастья, в приподнятой лапе зажата большая самокрутка. Скрученные листья дымили, струйки такого же дыма вырывались из пасти и ноздрей дракона.
В тени драконьих крыльев вальяжно расселся на пеньке маленький мужичок в одежде из листьев и хитро соединённых между собой кусочков коры. В бурой бороде и курчавых волосах его запуталось такое количество сухих листочков, цветочков, травинок и веточек, что казалось, будто они растут из его шевелюры. В руках у мужичка дымила такая же самокрутка, как у дракона, только поменьше. Леший медленно затягивался, пускал белые дымовые колечки, которые сейчас же уносились к облаку над их головами и втягивались в него.
— Эх, хор-роша травка! — причмокнув, протянул леший и выпустил очередное колечко. Оно на мгновение задержалось в воздухе, мужичок полюбовался на творение своё и довольно ухмыльнулся.
— Да-а-а-а-а… — протянул дракон. — Ощущения непередаваемые! Правда, Эол?
Из густой травы захрипели, над стеблями показалось бледное осунувшееся лицо, обрамлённое свисающими, как сосульки зимой, сальными прядями чёрных волос. Некроманта откровенно мутило, в глазах повисла непроницаемая пелена. С этим пора кончать, а то угробят мужика, жаль будет.
Скрываемая невысоким, но густым кустарником и стволами деревьев, я поднялась на задние лапы. Начали медленно деформироваться конечности, лицо; исчезла шерсть, её заменила одежда и кожа. Через минуту на месте крупной чёрной лисы стояла высокая молодая женщина, закутанная в зелёный, кое-где подкрашенный жёлтыми и коричневыми мазками плащ.
— Дара, выходи, они здесь, — шёпотом позвала я.
Из куста выбралась маленькая дородная женщина, как и леший, одетая в собранное из листьев и коры платье. В руках Дара тащила огромное ведро с водой. Я подивилась её выносливости: она тащила его от самого входа в рощу. На пухлом, покрасневшем от напряжения личике выступили капельки пота. Я сжалилась над лешей и забрала у неё ведро. Дара с облегчением выдохнула.
— Так я и думала. Ух, сейчас он у меня получит, муж мой! — зашипела она, закатывая рукава. Я невольно посочувствовала лешему. Ручки у Дары хоть и маленькие, но сильные не в меру, а меткости её может позавидовать любой, даже самый опытный стрелок.
Напустив на себя грозный вид, мы вывалились из-за деревьев на поляну. Леший, сохранивший наиболее ясный ум, быстро смекнул в чём дело, отбросил сигару и кинулся прочь, выкрикивая просьбы о пощаде. Дара, извинившись передо мной, подобрала юбки и помчалась следом, шустро перебирая маленькими ножками. Уже откуда-то из-за густых зарослей малинника послышались вопли, ругань и звуки мордобоя.
