— Так и будешь молчать? — Черный ослабил хватку. Мгновение, и обычное хладнокровие вернулось к нему. Бородач сглотнул, облизал губы, шумно выдохнул воздух. — Говори, не бойся, я не причиню тебе вреда.
— Утром, на рассвете, — забормотал гонец, — тюрьма на Синей Скале…господин Смотрящий…побег.
— Кто? Не икай, говори связно!
— Почти половина заключенных, господин.
— Имена!
— Карлей по кличке Смерть… банда джуджей Безликие… несколько ткаесхелхов-убийц. Еще кое-кто, господин…
Гонец опасливо покосился на телохранителей Гастона, черные силуэты которых почти растворились в тени.
— Ну?!
— Преподобный Басили, — прошептал солдат в ужасе, замечая, как страшные разноцветные глаза сузились, — мы…мы не знаем, как это оказалось возможным…
Но Гастон уже смотрел в сторону, задумчиво постукивая носком сапога по земле. Гонец погладил бороду дрожащей рукой. Неужели пронесло? Но Черный снова повернулся к обливающемуся потом гвардейцу.
— Начальник тюрьмы Эниох?
Солдат сглотнул.
— Организовал погоню, но…злодеям удалось скрыться.
— Помощь извне?
— Да, господин Смотрящий. Мы нашли два подкопа и…
— Два?
— Э…да. Один оказался ложным. Командор Эниох решил, что стоит устроить засаду возле выхода из хода, сразу за стеной, ну и…
— Глупец.
— Да…мы поджидали беглецов там, почти все надзиратели и охрана…Ну, почти вся, — солдат говорил все увереннее, — а подлецы ушли через другой!
Гастон изобразил нечто, похожее на улыбку.
— Иди, отдыхай. Мои люди проследят, чтобы тебя накормили и уложили спать. На рассвете отвезешь ответ Эниоху.
— Слушаюсь, господин Смотрящий!
Черный проводил солдата взглядом, которого увел один из его телохранителей. Итак, преподобному устроили побег. Главный Смотрящий нахмурился. Не было, как говориться, забот. Еще и эта охота идиотская завтра. А Басили… Что ж, преподобный отец сделал, наконец, то, чего Гастон ожидал от него столько лет. А будущее покажет, чем обернутся для Мзума утренние события на Синей Скале!
Гастон Черный еще немного постоял во дворе, затем отправился к себе, в комнату в дальнем крыле, выделенной ему Мурманом. Телохранители бесшумными привидениями последовали за ним.
Марех ждала. Кудиан-ведьма сидела в середине нарисованного знака Вайны, закрыв глаза. Черное ничто, родившееся где-то за Гранью, уже проникло в ее сознание, а значит, и в сознание далекого медиума. Далеко-далеко, в необъятной черноте, там, где тьма закрытых глаз теряется в незримом океане вечного забвения, возникла едва заметная светящаяся точка. Огонь свечей дрогнул, повеяло стужей. Марех дернулась, но не изменила своей позы со скрещенными ногами. Ей казалось, что ледяное дыхание Грани обволакивает ее всю, но не телесную оболочку, а душу. Марех глубоко вздохнула, повела плечами. Точка светилась, медленно, очень медленно увеличиваясь в размерах. Ведьма принялась качаться взад и вперед, бормоча заклинания. Снова дрогнуло пламя свечей. Марех качалась, постепенно погружаясь в транс. Губы ведьмы шептали. Язык время от времени облизывал сухую кожу бормочущих уст.
Через небо-горизонт,
Сквозь всю сущность наперед,
Гром-гора, гром-гора…
Мать богов, приди сюда…
Взметнулся огонь свечей, пятиконечная звезда Кудиана и Грани осветилась призрачным светом. За окном громыхнул гром. Внизу, на первом этаже, трактирщик опасливо смотрел, как ветки деревья неистово бьются об окна. В зале было пусто. Только в дальнем углу спиной к стойке сидели проезжий купец из Рамении и его малолетняя дочка, решившие заночевать из соображений безопасности. Трактирщик полностью одобрял такую предусмотрительность. Мало кто сейчас шастает по темным дорогам, да еще и в такую погоду. А у рмена полный кошелек мзумских окронов. Как не предложить уважаемому человеку ужин и ночлег? Корчмарь взглянул на девочку лет десяти, которая тихо сидела рядом с отцом, изредка болтая недостающими до пола ногами в красивых сапожках. Странно, правда, что он таскает с собой ребенка, но это не его, трактирщика, ума дело. Мало ли какие дела у проезжего человека.
Вайна, матерь темных сил,
Жизни луч нам дай скорей,
Гром-гора, гром-гора,
Мать богов, приди сюда!
Последними проблесками сознания Марех чувствовала, как задрожали пальцы на руках, затем дрожь перекинулась на все тело. Она сидела с закрытыми глазами, еще пытаясь сдержать первобытный ужас, стремившийся вырваться наружу, который хотел заставить ее вскочить, и бежать. Бежать без оглядки, скатиться вниз по лестнице, стремительной серной промчаться мимо опешившего трактирщика…
Поздно. Черное ничто уже колыхалось вокруг темными волнами. Губы ведьмы дрожали. Она выдержит, выдержит! Докажет Рокапе и другим дедабери, что человеческая кудиан-ведьма ничем не хуже хвостатых. Светящаяся точка приближалась. Стало еще холоднее. Ужас, обволакивающий ужас. Марех чувствовала, как текут слезы по щекам. Она смотрела с закрытыми глазами. И, наконец, увидела. Черные волны заиграли в сознании, светящийся глаз разорвался на множество искрящихся точек, каждая из которых запульсировала в голове. Ведьма повернула голову и вдруг поняла, что видит комнату. Вот свечи. Желтовато-белые огоньки. Застывшие оползни воска. Кровать с камнем вместо одной ножки, плащ, аккуратно сложенный на стуле. Она видит. Хотя не открывала глаз. Страх уже ушел, и Марех даже улыбнулась краешком губ. А потом пришел комок в горле, когда стужа вдруг усилилась еще больше, и вопрос, возникший в голове, голос без голоса, и в то же время так отчетливо слышимый.
— Где?
Марех напряглась, медленно повела головой вправо и влево. Транс. Это транс. Светящиеся точки усилили нажим, и стало трудно дышать. Она сделала это!
— Где?? — повторило вопрос ничто.
Кудиан-ведьма вытянула пальцы рук, задрожала еще сильнее. Сознание вспыхнуло на короткий яркий миг, чтобы в следующее мгновение ринуться вперед через тускло сияющий коридор. Марех не видела сверкающее ничто, которое хищными змеями летело вместе с ней по призрачной дороге ужаса. Губы ведьмы шептали. Вытянутые вперед руки било мелкой лихорадкой, пальцы тряслись, из прикушенной губы на подбородок стекала капелька крови. Коридор смерти вертелся и переворачивался в безумной гонке. Что это? Дом? Марех скрючилась, упала ничком, задрыгала ногами. Пальцы царапали дровяной пол, безжалостно уничтожая красочный маникюр, ломая ухоженные ногти. Все дрожит вокруг. Свет. Много света. И дом. Комната. Ничего не видно. Марех вскрикнула и замерла. Тишина.
