– Солнечное затмение, – печально сказал старик. – Вот он где, в солнечном затмении.
– Вы не ушиблись? – спросил я.
Старик поднял мокрую седую голову.
– Существует специальный ангел, – сказал он, – приставленный заботиться о тех, кто пребывает под возлиянием крепких алкогольных напитков. Вот потому-то, молодой человек, трезвым я сюда не хожу. Все сходится. Ну что, понял, как вызывать свет?
– Нет, – честно ответил я.
– Как, ты даже не знаешь, где у тебя солнечное сплетение? – осведомился старик.
– Вы говорили про солнечное затмение, – заметил я.
Он поднялся на четвереньки и печально потряс головой. Во все стороны полетели брызги, как от мокрой собаки.
– Ну вот, – сказал он, – теперь ты надо мной издеваешься! Однако я буду снисходителен хотя бы потому, что иначе мне отсюда не выбраться. Но могу добавить, молодой человек, что твое отношение к старшим никак нельзя назвать уважительным. Солнечное затмение, подумать только!
Он принялся шарить по земле у моих ног.
– Ну где же он? Куда я подевал этот чертов огонек?
– Он у вас на плече, – сказал я.
Он повернул голову и увидел огонек. Точнее, он практически уткнулся в него носом.
– Ну вот, а теперь ты со мной шуточки шутишь, – сказал он. – Мне придется быть непроницаемым и холодно-любезным, иначе мы тут до утра проторчим. Подними меня.
От него так разило перегаром, что мне вовсе не улыбалось к нему прикасаться. Однако я хотел узнать, как вызывать свет, поэтому я наклонился и взял его за мокрую куртку. Это старику не понравилось. Он сказал: «Отпусти немедленно!» – и пополз назад.
– Вы ж сами просили! – сказал я. Он меня уже достал.
– Ничего я не просил! – отрезал старик. – Я просто стремился разрешить стоящую перед нами проблему, попросив тебя взять мой колдовской огонек. Если ты сумеешь его поддерживать, когда он окажется у тебя, значит ты фактически зажжешь его сам. Ну, давай. Бери его. Он тебя не укусит, а я без труда смогу зажечь еще.
Я не был уверен, что он имеет в виду именно это, однако же я осторожно подошел к нему и попытался взять язычок пламени в ладони. На ощупь он оказался почти никакой. Может быть, чуть-чуть теплый, и все. Я выпрямился, держа его в руках, очень довольный. Но тут огонек начал затухать и шипеть.
– Нет-нет! – воскликнул старик. – Не обращай на него внимания! Быстро подумай о чем-нибудь другом!
Он всполз по скале и как-то ухитрился встать на ноги. Потом щелкнул пальцами, и на ладони его высохшей старческой руки возник новый голубой огонек.
– Видел? А теперь смени тему.
– Э-э… – сказал я, стараясь не глядеть на голубую искорку, которую держал в руках, – вы сказали, что здесь нужно встретить троих, которые нуждаются в помощи. Получается, что вы у меня первый?
– Разумеется, нет! – сказал старик. – Я ни в чем не нуждаюсь, я хочу только выбраться отсюда, и ты у меня третий, так что теперь я могу уйти.
– А кого вы встретили до меня? – поинтересовался я.
– Козу, – сказал он. – Я не шучу! Она заблудилась, понимаешь ли. А потом мне повстречалась несносная девчонка, которая сказала, что прячется от своей близни-систреца – в смысле, сестры-близнеца, – и она хотела только, чтобы я ее не выдавал.
– А для козы вы что сделали? – спросил я.
– А что можно сделать для козы? Кажется, развернул и дал пинка под зад, – ответил старик. – По правде говоря, мне все это помнится несколько смутно, но я точно знаю, что ни одна из них не доставила мне столько хлопот, сколько ты. Ну что, получается?
Я наконец-то решился взглянуть на свои руки. Там осторожно мерцал огонек величиной примерно с пламя от спички. Я попытался сделать его побольше, но ничего не вышло.
– Вроде да… – ответил я.
Старик оттолкнулся от скалы и неверными шагами подошел посмотреть. От спиртных паров в его дыхании огонек сразу вырос вдвое, честное слово!
– Да-да, теперь все в порядке, – сказал старик. – Мне тут больше торчать незачем. Прости, я ухожу в далекий путь, не вздумай с горя в речке утонуть!
И он снова заревел песню без мелодии, пошатываясь в такт. Я думал, он пройдет прямиком сквозь скалу напротив, но там обнаружилось отверстие, которого я прежде не заметил. Старик нырнул в него – отверстие окрасилось серебристо-голубым от света колдовского огонька, – распевая во всю глотку.
– Ученик пошел по его стопам, – гремело среди скал. – Пламенем дышало слово, что оставил святой! А я бы сказал – да ну его к черту, это слово…
Я хихикнул и еще раз взглянул на свой огонек. Он к этому времени вполне уютно угнездился на мне и, казалось, совсем не возражал, когда я пересадил его на левую руку, чтобы правая осталась свободной. Я еще немного подождал – хотел окончательно убедиться, что он не потухнет, и зашагал по тропе дальше.
Теперь стало гораздо лучше. Насколько же легче идти, когда все видно! Я шел вперед довольно быстро. Потом перестал моросить дождь и снова послышались звуки. Я поднял огонек повыше, туда, откуда они доносились, и увидел, что там ничего нет. Это все нарочно сделано, чтобы пугать людей. И я уверенно зашагал дальше и даже принялся насвистывать на ходу – тем более что у меня-то со слухом получше, чем у того старого пьяницы. Огоньку это, похоже, понравилось. Он сделался побольше. После этого я начал относиться к нему менее трепетно и принялся с ним играть: стал перемещать его вдоль руки, а потом через ухо пересадил к себе на макушку. На макушке он горел куда ярче. Мне пришло в голову, что я, наверное, могу заставить его соскользнуть в воздух и плыть перед собой, но этого я сделать не решился: вдруг потеряю? Я оставил его на голове, чтобы обе руки были свободны. Я даже сунул руки в карманы, чтобы их согреть, и размашисто зашагал вперед, громко насвистывая.
Свернув за угол, я встретил своего первого человека.
Она стояла лицом ко мне, но вовсе не на тропе. Она стояла в бледном пятне света, и за спиной у нее виднелся какой-то пейзаж. Это был просто кусок какого-то другого места. Он не освещал скалы вокруг или землю перед ней. Она была моей ровесницей или, может, чуть помладше, и… ну, знаете, у каждого есть свое представление об идеальной девчонке. Так вот, это была моя идеальная девчонка. Темные вьющиеся волосы, развевающиеся на ветру, которого я не чувствовал, и большие – очень большие! – сине-зеленые глаза с чудесными ресницами. Лицо у нее было худое, и сама она была худенькая. Я еще, помнится, обратил внимание, что она в поношенном сером вязаном свитере и в брюках, туго обтягивающих ноги ниже колена, но прежде всего я заметил, что она куда красивее, чем я ожидал от своей идеальной девчонки. Но главное, она была из тех девочек, которые выглядят так, словно они просто выросли, так же естественно, как… как дерево какое-нибудь… или… или родник… Словно она просто возникла. Мне всегда нравились такие девчонки, даже если они старше меня. Они в моем вкусе.
Я немного замедлил шаг и подошел к ней не торопясь. Оказавшись достаточно близко, я увидел, что она держит в руке неряшливый букетик. Эти цветы явно были собраны не ради красоты. Большая часть из них была мне незнакома, но я разглядел, что одно из растений – высокое, с бесформенными желтыми цветами, растущими ярусами вдоль стебля, и мохнатыми листьями. Я обратил на него внимание, потому что, когда я подошел, с него свалилась гусеница.
К тому времени я был достаточно близко, чтобы разглядеть в пятне света, в котором стояла девчонка, что она находится на холме, почти на самой вершине. У нее за спиной простирались голубые дали. А ближе, но за спиной у девчонки, на самой вершине холма, я увидел мальчишку – гораздо моложе ее. Он сидел вроде как ссутулившись, так что мне было видно только его спину. Он не шелохнулся, не заговорил – он, похоже, вообще не видел, что я здесь.
А вот она видела. Она смотрела, как я подхожу к ней. Она перевела взгляд на огонек у меня на макушке.
– Ага, хорошо, – сказала она. – Ты волшебник. Мне был нужен именно волшебник.
– Вообще-то, я не волшебник, – возразил я. Все было так странно, что я не стеснялся и не испытывал неловкости, хотя, если бы я встретил ее в любом другом месте, я бы ужасно засмущался. – Я только учусь.
– Ну, может, это и ничего, – сказала она. – Я просила кого-нибудь, кто может помочь, значит ты наверняка сумеешь сделать все, что надо. Как твое имя?
– Никотодес, – ответил я. Почему-то казалось важным сказать ей мое настоящее имя. – Или просто Ник.
– А я – Арианрод, – сказала она. – Тоже ничего себе имечко, не хуже твоего. Но я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «Родди».
Я хотел сказать, что «Арианрод» звучит куда красивее, чем «Родди», но мне показалось… ну, я не знаю… что ее это расстроит. Или, скорее, что нам нужно поговорить о других вещах. Так что я решил перейти к делу и спросил:
– А какая помощь тебе нужна?
Девчонка озабоченно нахмурилась. Теперь, когда я вспоминаю наш разговор, я вижу, что она все время была очень озабочена.
