– Романов был в постели. Он очень болен, – сказал я, словно бы оправдывая его. – Я точно знаю, что он был в постели, потому что я в это время бегал по дому и закрывал окна, на случай, если мастер молитв попытается проникнуть внутрь.
Я услышал себя со стороны – и впервые за все время удивился. Я заботился о Романове и защищал его с тех самых пор, как я тут очутился, а ведь Романов, по всей видимости, готов был прикончить меня за деньги, если бы счел, что я того стою. Мне пришло в голову, что, возможно, мной руководило какое-нибудь защитное заклятие. Но почему-то не верилось. Наверное, я просто восхищался этим человеком.
И я продолжил:
– Они действительно хотели его убить. Они называли его нечистым. Но он ничего им не сделал – разве что снабдил вышивальщиков заклинаниями, которые защищают от радиации.
– Так вот что их разозлило! – задумчиво сказал Максвелл Хайд. – Хорошо. Я сам могу засвидетельствовать, что ты в это время был заперт в доме, дверь была загорожена слоном и крови на тебе не было. Так что ты, думаю, невиновен.
Он открыл дверь, и я прошел на кухню следом за ним. Он сказал:
– Но насчет Романова мне приходится полагаться исключительно на твои слова.
– Сразу видно, что вы пишете детективы, – сказал я.
Максвелл Хайд развернулся ко мне с таким видом, что я невольно отшатнулся.
– Я еще и магид, – сказал он. – И разобраться в этом деле – моя обязанность.
Он держался сурово и властно. Я почувствовал себя так, словно сострил вслух на похоронах. Потом он малость расслабился и сказал:
– Но сперва я хочу знать, что ты думаешь вот об этом.
Он подвел меня к гостиной, распахнул дверь и спросил:
– Ну? Что тут происходит?
Я немного офигел. Гостиная теперь выглядела как еще один сарай. Стенки были сколочены из корявых серых досок, поросших понизу зеленым мхом, в старом деревянном полу зияли дыры. Сквозь щели в стенах блестело море. Окна перекосились и были затянуты паутиной, а что касается двух кресел, на которые я уложил Максвелла Хайда… Хорошо еще, что я накрыл их ковриком. Они превратились в пару гнилых шезлонгов, и ткань на одном из них треснула ровно посередине.
– Думаю, это оттого, что Романов так сильно болен, – сказал я.
Магид нахмурился и взглянул на меня вопросительно.
– Остров и все остальное уменьшается и ветшает с тех пор, как я пришел сюда и нашел его, – объяснил я. – Должно быть, он так болен, что не в силах поддерживать здешнюю магию.
– Это очень маловероятно, – сурово сказал мне Максвелл Хайд. – Этот остров и его обстановка должны функционировать в автономном режиме, иначе Романов просто не мог бы уходить отсюда. Я подозреваю, что все это получает энергию из тех миров, частью которых оно является. Из каждого понемногу, чтобы не нарушить равновесие. Тут все очень продумано. Романов в таких делах спец, парень. А где он сам? Надо на него взглянуть.
– Он там, – сказал я и повел его в спальню.
Там было ужасно. Спальня превратилась в крошечную, убогую комнатенку с толстыми стенами, сочащимися сыростью и покрытыми черными пятнами плесени. Воздух был спертый, болезнью пахло уже очень сильно. Романов выглядел как настоящий труп. Он лежал на узкой кровати и был почти такой же страшный, как мастер молитв. Щеки ввалились, волосы приклеились к потному лбу, так что лицо стало похоже на резкий серый зубчатый череп. Я испытал большое облегчение, обнаружив, что он все еще дышит.
– Фу! – воскликнул Максвелл Хайд.
Я бросился к окну, чтобы отворить его – или хотя бы попытаться, – но магид рявкнул на меня:
– Стоп! Стой, где стоишь, и не двигайся с места!
Я мгновенно замер, стоя почти на самой куртке Романова.
– Что с ним? – спросил я.
– Сейчас выясним, – сказал Максвелл Хайд.
Он наклонился и очень осторожно коснулся потного лба Романова. Магид крякнул, но Романов даже не шелохнулся. А потом, к моему удивлению, Максвелл Хайд отодвинул палец ото лба Романова, как будто вел им вдоль невидимой нити, провел по воздуху и почти коснулся моего лба.
– Так я и думал, – пробормотал он и провел пальцем обратно в сторону Романова.
– А в чем дело? – спросил я.
– Смотри, – сказал он. – Или тебе не видно?
Но я увидел ее сразу, как только он велел мне смотреть. Между головой Романова и моей тянулась размытая ниточка грязного на вид, серовато-желтого света. Действительно мерзкая. Меня едва снова не стошнило.
– Нет, мне видно, – сказал я.
– Часто ли ты к нему прикасался? – сурово спросил Максвелл Хайд.
Я задумался. Насколько я помнил, я вообще к нему не прикасался.
– По-моему, я до него не дотрагивался, – сказал я. – Мне почему-то не хотелось этого делать. В смысле, я…
– Ну хоть на этом спасибо, – сказал Максвелл Хайд. – А не то он бы, наверное, уже был мертв.
Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.
– Мой мальчик, мне потребуется от тебя подробный отчет обо всем, что ты делал с тех пор, как исчез из Лондона. Но для начала, прежде чем ты сделаешь что-либо еще, ты меня очень обяжешь, если немедленно пойдешь и искупаешься в море вместе со слонихой. Сними с себя всю одежду, оставь мне ее на берегу, для дезинфекции, и ныряй в воду. Непременно окунись с головой. Ничто не смывает черную магию лучше соленой воды. Если увидишь, что слониха купается в пресной воде, туда не ходи. Найди настоящее море. Ступай. У меня тут будет достаточно других дел.
Я выполз из дома, чувствуя себя прокаженным. Я не знал, смогу ли когда-нибудь снова почувствовать себя прежним. Даже вид Мини, которая лежала на боку в хрустальной голубой воде, поливая себе спину из хобота, меня не подбодрил.
– Мини, эта вода соленая? – спросил я.
– Очень! – весело откликнулась слониха. – У меня от нее в хоботе щиплет!
Я недоверчиво попробовал воду на вкус – она действительно оказалась соленая. Очень соленая. Я как будто язык ошпарил. На самом деле, она была настолько соленая и в ней было так легко плавать, что я заподозрил, не включил ли сюда Романов кусочек Мертвого моря. Мини так обрадовалась, что я тоже пришел купаться, что мне вскоре немного полегчало. Мы бултыхались в воде и поливали друг друга. Она каталась, а я брызгался.
В конце концов я поднял голову и увидел на берегу Максвелла Хайда, который тщательно осматривал мои вещи. Когда я вылез на берег и подошел к нему, он как раз продувал мои ботинки.
– Вот так-то лучше, – сказал он. – Одежда чистая. Давай теперь взглянем на тебя. Повернись. Подними руки. Наклонись, мне надо осмотреть твою макушку… Хорошо. Отлично. Ты теперь тоже чист, – сказал он и протянул мне старое драное полотенце. – Вытирайся и одевайся.
Он пошел прочь.
– С Романовым все в порядке? – спросил я вслед.
– Скоро все будет в порядке! – отозвался он. – И не задерживайся, а то опоздаешь к ланчу!
Когда я пришел в кухню, он стоял у плиты и размешивал в большой сковородке яйца. Мой жалкий латук и недозрелые помидоры превратились в сравнительно сносный салатик, а на столе лежала еще одна свежая булка.
– А я думал, вы не любите яичницу, – сказал я, почесывая слипшиеся от соли волосы.
– Так это было утром, – сказал он. – Достань-ка мне поднос и столовые приборы. Надеюсь, Романов тоже поест.
Когда все было готово, я вызвался отнести поднос Романову, но Максвелл Хайд мне не позволил.
– Я тебя к нему близко не подпущу, – сказал он. – Как ты не понимаешь? Кто-то наложил на тебя чрезвычайно гнусное заклятие, которое было предназначено для того, чтобы погубить Романова и сделать так, чтобы обвинили в этом тебя. Кажется, я его обезвредил, но рисковать я не стану.
Он сам отнес поднос Романову вместе с большим чайником чая и огромной кружкой. Когда он вернулся, вид у него был весьма довольный.
– Похоже, все в порядке, – сказал он. – К нему вернулся аппетит. Кушай, парень. И заодно, пока ты поглощаешь все это, расскажи-ка мне подробно обо всем, что с тобой случилось с тех пор, как ты остановился рядом со мной в лондонском отеле.
И я принялся рассказывать. Максвелл Хайд несколько раз меня останавливал и просил рассказать еще раз, поподробнее, то, о чем я только что говорил. В первый раз это было, когда я рассказывал о заклятии, которое я налагал вместе с Арнольдом, Чиком, Дэйвом и Пьером, чтобы обеспечить безопасность крикетного стадиона.
– А-а, понял! – сказал он, когда я объяснил еще раз. – Так вот что это за мир! Тот, где Британская империя завоевала большую часть Европы и теперь дико боится союза русских с турками. Ну, одно можно сказать наверняка: это заклятие, направленное против Романова, явно не оттуда. Половина их паранойи – из-за того, что маги у них, по правде говоря, просто никудышные. То, в чем ты принимал участие, – это типичная халтура. А что тебя так огорчает?
Мне снова стало неловко из-за того, во что я втравил этих четырех магов.
– Из-за меня у них будут большие неприятности, – сказал я. – У Арнольда и остальных. Из-за того, что я притворялся их новичком. Я видел, что у них будут проблемы, по тому, как лихорадочно они меня разыскивали.
