друг мой, – попросила императрица, разрешая ису Нураку сесть внизу, прямо перед ней. – Что привело вас ко мне?
Ис Нурак вновь бросил взгляд на изрядно постаревшее за эти годы лицо матери Китарэ. Когда-то ведь он был увлечен ею. Правда, больше потому, что ее выбрал его брат. Сейчас он это понимал. Слишком простая и глупая.
– Алмэй, – вкрадчиво заговорил он, осторожно напитывая каждое свое слово энергией, что перешла к нему из жемчужины. Он не пытался что-то внушить женщине, иначе сработала бы защита дворца. Но каждое слово он пропитывал дружелюбием, заботой, лаской и доверием. – Прости мой незваный визит. – То, что императрица позволила сесть перед собой, означало, что она расположена к неформальному общению, а стало быть, ис Нурак мог говорить просто.
– Перестань извиняться, ты член семьи и единственный друг, что остался у меня. – Женщина покачала головой и чуть улыбнулась, отчего лучики морщин тут же испещрили уголки ее глаз.
– Именно поэтому я здесь, – сказал ис Нурак, доставая из внутреннего кармана кимоно аккуратно сложенные бумаги. – Ты должна знать, что Китарэ перенес церемонию на день зимнего солнцестояния…
– Что? Но почему? В таком случае у него может ничего не получиться. Зачем ему это? И ис Тарой это одобрил?
– А какая ему разница? – усмехнулся мужчина так, будто и в самом деле переживал за племянника. – Они считают, что Игнэ может не подойти, и оставляют себе право провести повторный ритуал уже весной. Его можно понять. Но только представь, какими последствиями для него как для будущего императора может завершиться подобная неудача.
– Игнэ, – тяжело выдохнула Алмэй, – опять Игнэ… Сколько еще моя семья должна стерпеть от этого проклятого рода?
– Позволь мне помочь, прошу тебя! – выпалил ис Нурак, склоняясь уже на коленях перед Алмэй. – Сделать так, чтобы власть Китарэ оказалась неприкосновенной, – вот все, чего я хочу!
Некоторое время Алмэй молчала. Она верила каждому слову, что говорил ис Нурак.
– Что я могу? – пробормотала Алмэй. – Ты же знаешь, Совет не прислушается ко мне. У меня нет голоса за пределами дворца.
– Так дай мне свой голос здесь и сейчас! – особенно горячо попросил мужчина. – Китарэ все еще несовершеннолетний и не в том возрасте, когда охотно решаются такие вопросы. Ты должна это сделать ради него! Позволь нашим детям встать рука об руку, чтобы идти дальше вместе, бок о бок. А я мог бы наставлять и поддерживать его, прикрывая так же отважно, как все это время делала ты.
Что уж говорить, ис Нурак знал, какие именно слова ему следует сказать этой глупой курице, чтобы она прониклась собственной значимостью и важностью в жизни страны. Он смотрел ей в глаза, не скрывая восхищения, в то время как мысли его были уже очень далеко отсюда. Если бы не императорская печать, что хранила эта клуша, ноги бы его тут не было. А так то, что заверено печатью императора, должно быть исполнено. Клятва рода как-никак.
– Хорошо, – тихо ответила Алмэй. – Пора уже то, что оговорено, претворить в жизнь. – Она кивнула, поднимаясь на ноги и направляясь к стене, за которой хранилась императорская печать Акаши. – Я пообещала тебе еще пятнадцать оборотов назад: если поможешь удержать власть и сохранить империю, то твоя дочь однажды займет мое место. Ты славно потрудился. – Алмэй скупо улыбнулась, приложив к каменной, на первый взгляд, стене ладонь. Всего одно ее прикосновение – и камень поддался, превращаясь в податливый песок. Алмэй опустила в него руку и тут же выудила небольшую статуэтку в виде золотого дракона, чья чешуя искрилась в солнечных лучах, переливаясь радужными бликами. Так играли крошечные бриллианты, которыми была инкрустирована печать.
– Все равно у меня нет выбора, – покачала она головой. – Не осталось никаких сведений о том, кого именно для Китарэ выбрал мой муж. Ты же знаешь, это дело истинных эвейев. – Она закусила губу.
– Конечно, Алмэй, я понимаю тебя, ведь и я отец. Но в моей семье так и не родилось истинного дракона, потому я не могу сказать, насколько ужасно для кого-то вроде Китарэ потерять свою судьбу. Но, я думаю, нам по силам все исправить, если не ждать чудес, а просто сделать все так, как должно.
– Ты прав, конечно же. – Она кивнула, вновь опускаясь на свое место и протягивая руку ису Ну-раку, прося тем самым передать ей бумаги. – Я бы хотела, чтобы мы не затягивали с официальным объявлением, и твоей дочери стоит переехать сюда как можно скорее. Пора начинать ее обучение.
– Разумеется, – согласно прошептал ис Нурак, словно завороженный следя за тем, как Алмэй открывает крышку подставки, на которой стоял дракон, и тут же опускает печать на лист бумаги, позволяя невидимым нитям магического договора сплетаться со словами, превращая их в долговое обещание их родов.
«Наконец-то», – с удовлетворением подумал он. Сложно представить, как долго он ждал именно этого момента! Ведь начиная с этого дня вся империя совершенно официально открывала для него любые двери. Хорошо бы еще ускорить близость между Китарэ и его дочерью. Чем скорее она понесет от него, тем проще. Хотя, конечно, все по порядку… или одновременно?
Не сдержавшись, ис Нурак улыбнулся так искренне, что даже вечно хмурая Алмэй разделила с ним радость своей скупой улыбкой.
* * *
Наступил момент, когда пребывание в храме Двенадцати Парящих стало для меня поистине удивительным временем. На первый взгляд, ничего не изменилось. Все те же косые взгляды окружающих; занятия с преподавателями, которые разрывались между страхом и отвращением к моему роду и обязанностью меня учить. Конечно, это не относилось к тем, кто обрел свое отражение. Истинные эвейи в храме чувствовали изменения. Они точно осязали перемены во мне каким-то внутренним чутьем, затем видели кольцо на большом пальце, и это отбрасывало большую часть вопросов относительно того, почему я все еще так выгляжу. Только теперь я начала чувствовать, какая редкость в нашем мире девушка-дракон. То ли в природе эвейев был заложен какой-то механизм оберегать самок, то ли они понимали это как-то еще, но именно полноценные эвейи вели себя со мной как с персоной императорских кровей. Не меньше. В чем это выражалось? Ну, казалось бы, все оставалось как прежде, но стоило мне приблизиться к кому бы то ни было, как менялись их речь, поведение, само отношение, которое можно было скорее почувствовать, чем увидеть и услышать. Почему раньше я этого не замечала? Хотя о чем я говорю, раньше я вообще ничего не замечала.
День выдался по-настоящему погожим, учитывая то, что сейчас середина зимы.
– Поверить не могу, что ты
