Мира отшатывается. Где Диего? Нужно убираться с проклятой базы.
Вопит аварийная сигнализация. Коридор заполняют желтые перемигивания света. Мерзкая трель!
Питер со свистящей одышкой мчится к лифту. За Питером, чуть отставая, бегут Юлиан, Диего и Джерри.
С криком:
— Это установка разогрева ядра! Установка! — Диего тащит Миру за локоть. — Запустили! Идем на первый уровень! Быстрее!
— Зачем?
Диего поглощен процессом.
Догоняют Юлиана с Джерри. Все происходит быстро. Юлиан постоянно облизывает губы, Джерри нетерпеливо щелкает пальцами.
— Да что происходит? — Мира разводит руками.
— Едем в убежище, — отвечает Джерри. — На первом уровне есть резервные запасы еды и кислорода.
— В убежище?!
Мужчины вытирают липкий нервный пот, глаза у всех блестят. Они вместе вываливаются на первый уровень, такой же темно-красный и давящий, и быстрым шагом, сливаясь с другими бегущими сотрудниками базы, направляются в бункер.
Сигнализация не замолкает. Мира теряет ориентацию. Слишком громко. Больно в висках, трясет. Базу трясет! Мелкая вибрация прокатывается по стенам, по полу, переходя в тело и заканчиваясь на кончиках пальцев. Послышалось, или кто-то смеется? Смеется красным смехом…
Мира видит происходящее по кадрам. Вот раздается взрыв. Прокатывается ударная волна. Из носа течет кровь, она растирает ее по лицу. Ничего не слышно. Провалы в полах, куски бетона, вырванные из стен, оголенные порванные провода, искры под потолком. Кисло-металлический запах, от которого перехватывает дыхание.
Выкопавшись из-под обломков, Мира, прихрамывая, выходит на середину коридора. Многие из тех, кто не успел добраться до бункера, возятся на полу, в белых халатах похожие на вишневых червей. Среди них Диего.
Мира кидается к нему.
— Ты цел? — Он едва шевелится.
Мира ощущает, как горит лицо. Со стороны лифта несется вал огня. Язык пламени приближается, выталкиваясь из центра и растекаясь по стенам. В немом крике, она бьет по руке, стремясь открыть переход. Доли секунды растягиваются до бесконечности.
Мира мечется. Волоски на руках опаливает. Кожу обжигает. Больно и страшно. Страшно умирать. Видя, что она не может собраться, Диего холодной рукой трогает ее запястье. И это действует отрезвляюще.
Очнувшись, Мира выставляет вторую руку навстречу распускающемуся огненному цветку. И входит в переход. Плазма разделяется на несколько частей, похожих на рукава спиральной галактики. Они вращаются, а телепортатор и человек падают в центр — в массивную черную дыру, чтобы разорваться на атомы и соединиться вновь в белоснежном холле компании «Две стороны».
Мира приподнимается, оставляя на полу следы копоти, и видит Диего.
Он мертв.
Из живота в черном пятне крови торчит обломок арматуры. Пустые неподвижные глаза. Мира отбрасывается от тела, как отчего-то опасного, заразного, отвратительного, будто смерть — это болезнь, которая может передаваться через прикосновения.
— Проклятье! — Мира отдаляется, хватается за волосы. — Твою мать! Твою мать!! Что это было вообще?
Вокруг мертвеца толпятся и кричат. В толпе мелькает Уолтер. На улице воют карета скорой помощи и кар отдела безопасности.
Мира подходит к кулеру и наливает стакан воды.
— Даль, ты как? Что там стряслось? — Уолтер.
Вода горчит во рту.
— Отравилась, — говорит Мира.
— Что? Что ты несешь? Я спрашиваю…
— Завались, Уолтер! Взорвался Марс, понял? Все умерли! Все!
Мира бросает в урну смятый пластиковый стаканчик и шагает к выходу, но дорогу преграждает высокий коренастый коп — зеркальные очки, черная форма, кобура с тазером.
— Мира Даль?
— Это я.
— Пройдемте. Вы в состоянии дать показания?
— Голова раскалывается.
— Вам окажут первую помощь, — заверяет он.
Диего грузят в полиэтиленовый мешок и выносят к катафалку. Внезапно приходит понимание — она единственная выбралась живой и только благодаря способностям. А еще это означает, что она — одна из подозреваемых…
— Все в порядке? — осведомляется коп.
— Вы серьезно? Нет, черт возьми! — Мира указывает на Диего. — Час назад этот человек думал, чувствовал и строил планы на будущее, а сейчас его запихивают в мешок! А еще десятки раздавлены обломками или сожжены заживо! И все из-за того, что вы не можете разобраться с паршивой сектой, которая распространяется, как инфекция!
— Не теряйте мысль. Расскажете детективу о своих подозрениях. А пока можете хранить молчание.
4
В руках у Инсуса две чашки. В одной исходит паром ароматное рагу, в другой — мясо! Роскошь!
— Не налегай, плохо будет.
Рион набрасывается на еду и жует, жует, жует. Становится тепло, по телу разливается нега.
— Удивительная книжка, — говорит Инсус. — Это ты написал?
— Нет, — отвечает Рион с набитым ртом. — Это дневник…старый…наше спасение…
— Это от усталости у тебя. Или от молодости.
— Что?
— Вера в сказки.
— Это не сказки! — Рион вскакивает и морщится от боли. — Вы что?…Да сходите в башню, сами посмотрите! Она под носом у вас!
— Тихо-тихо, — успокаивает Инсус и укладывает его обратно, — поспи еще.
…Полулежа на кровати, Рион наблюдает через прозрачный слой газовой ткани, разграничивающей комнату, как Инсус, ссутулившись, колдует непослушными руками над флаконами из темно-синего стекла. В воздухе витает запах сухой травы. Спокойное, размеренное действо притупляет жгучие чувство потери контроля над происходящим. Рион собирается с мыслями. Постепенно им овладевает жажда действия. Нужно срочно что-то предпринять. Встать, пойти, рассказать, что он узнал от пришельца. Потом покинуть дремлющий, впавший в кому Фаль и вернуться в Зорак, найти Иму, других выживших, скитающихся среди остовов зданий. Ведь Има выжила. Выжила, да?
Схватившись за бок, Рион медленно сползает с кровати. В этот момент отворяется дверь. Входят двое тощих мужчин.
— Очнулся? — басом спрашивает тот, что пониже.
— Как будто.
— Здравствуй! — Второй обращается к Инсусу. Его лицо кажется смутно знакомым, но вспомнить, кто он такой не получается.
— И для тебя свет Маэцу, Кеш, — откликается Ци. — Познакомься, Рион, это Эль и Кеш, мои сыновья.
— Рион Горан.
— Королева собирает Совет, — торопливо говорит Кеш. — Ждут тебя.
— Меня?
— Да, ты тут вроде как важная персона, — не без зависти произносит Эль. — Вот одежда. — Он передает черную тунику с длинными рукавами, штаны, сапоги и ремень. — Вставай, пошли!
Рион одевается, прилаживает бластер на ремне и плетется за энергичными конвоирами на пустую безмолвную улицу.
Тихое, покойное место — остолбеневший город. Слышно каждое движение в статичном, застоявшемся воздухе. И хочется быстрее к племени, к обществу. Эль и Кеш широко шагают, помогают себе руками, спешат. А Рион, замерев на минуту, всеми фибрами души впитывает атмосферу немого страха и обреченности.
Каждый житель города одинок и отчужден, сознает необходимость сплоченности, но не в силах к ней прийти. Почти у каждого кто-то остался за пределами купола, и разлука, грозившая перерасти в потерю и скорбь, переносится крайне остро, крайне остро ощущается и любовь. Фальцы ненавидят купол, отделивший их от прошлого и будущего, замуровавший их в вечности. Через четыре цикла уже никто никого не ждет и ни на что не надеется. Смерть не проникла извне, она, как плесень, проросла под щитом. Взращенная затхлым воздухом отчаяния, она заполняет сердца и звучит страдальческим вскриком матери, отца, вдовы, ребенка, который медленно, но верно затихает, превращаясь в апатию и безучастность.
И лишь сияющее небо покрывают сегменты силового щита.
— Не тормози! — кричит Кеш, вырывая Риона из оцепенения.
Узкая улица выводит к широкой лестнице. Ступени ведут к открытой светлой площади прямо перед дворцом. Рион окидывает его взглядом и замечает смотровую площадку под купольной крышей. Так, значит там, наверху, на Талаута снизошло озарение?
