чужое присутствие в своем разуме. Рафалю хотелось сказать что-то на прощание, и не важно, кому.
Но пока Стефан не понимал, почему послание стало именно таким. Ну, мутация и мутация. Что в одиночной палате – скорее привилегия. Рафаль был экспериментом, он изначально рос на закрытой территории.
Была и еще одна странность, которую заметила даже Синдони:
– А он не слишком маленький для мутации?
– Маловат. Даже мне проводили где-то на год-два позже, и это считалось первым допустимым сроком. С другой стороны, чего тянуть? Он был у них подопытным хомячком, ему вроде как и не полагалось со счастливым детским хохотом бегать по полям… Ничего критичного.
Рафалю ввели наркоз, когда мальчик заснул, в палату внесли герметичные блоки с мутагеном. Дежурный врач и его ассистенты набрали на защитной панели личные коды, после этого блоки открылись, давая доступ к капельницам с веществом. Все проходило строго по протоколу.
Убедившись, что процесс налажен, бригада ушла, с Рафалем остался только дежурный врач. И вот тут как раз начались странности… Вскоре после этого явился Ансгар Фетъе – ученый, который давно уже был известен тягой к экспериментам, не всегда останавливающимся на границе морали и человечности. Стефан не знал этого наверняка, но подозревал, что именно Фетъе был руководителем проекта, на котором и создали Рафаля.
Он пришел в компании ассистента, а тот нес еще один герметичный блок – вроде как ничем не отличающийся от предыдущих. Но если бы он был таким же, секретность вряд ли понадобилась бы!
Фетъе кивнул врачу, обсуждать они ничего не стали, видимо, все было решено раньше. Медик ушел, пусть и с недовольным видом, а Фетъе лично запер за ним дверь. Ассистент тем временем отключил одну из капельниц от системы подачи. Ансгар лично извлек из контейнера новый пластиковый пакет, так похожий на другие, такой безобидный… Но с четко пропечатанным регистрационным номером, который менял все.
– Быть не может… – прошептал Стефан. От шока он даже забыл на миг, что это всего лишь воспоминание. – Ты бы не посмел, старый ублюдок… Ты же не посмел?
Но Фетъе очень даже посмел. Его ассистент еще медлил, а вот у старика рука не дрогнула. Он лично подключил к системе новый пакет с препаратом. Предыдущий пакет ассистент в это время опустошал в герметичный блок. Похоже, то, что они сотворили, эти двое собирались держать в тайне от других врачей – и от всего Легиона. Возможно, и в тайне от Рафаля – доступ к этим воспоминаниям, подсознательным или заимствованным у кого-то, он получил лишь много лет спустя, перед самой смертью…
Хотя это как раз к лучшему. Если бы он знал всю правду с самого начала, он бы и столько не протянул.
– Что происходит? – напомнила о себе Синдони. – Что они делают? Зачем менять одну полную капельницу на другую, если они одинаковые?
– Они не одинаковые. Серийный номер указывает на ограниченную партию, которой уже вроде как нет… Но даже если бы этот запасливый выродок что-то сохранил, он не мог ввести такое живому человеку!
– По-моему, мог, смотри, уже начал! Что это такое?
Отвечать Стефан больше не собирался, он наблюдал, как вещество капля за каплей скользит по трубкам, исчезая под кожей Рафаля.
Теперь он понимал, почему номер 1 передал ему это воспоминание. Это был переломный момент, начало всего… Начало конца. После того, как обычный мутаген заменили этой дрянью, все должно было закончиться плохо, вопрос был лишь в сроках.
Ансгар Фетъе не был дураком, он и сам понимал, что шансы на успех – процентов пять от силы. Но ученый в нем всегда побеждал человека, и он сделал ставку на эти ничтожные цифры. А получилось вот как…
Об этом теперь не знает никто, кроме Стефана – ведь Рафаль мертв. Поэтому Третьему нужно было как можно скорее выбраться из ловушки и предупредить остальных. Если они попробуют драться с этим существом как с обычным легионером, потерявшим контроль, в живых никого не останется – и никто уже не сможет это остановить.
* * *
Киган не сомневался, что у всех существ, которых притащили на Марс, были официальные названия и описания в общей базе данных. Да многие ученые драться были готовы за право открыть какую-нибудь ползающую закорючку и назвать именем любимой бабушки!
Если бы тут был Стерлинг, он бы наверняка уже полез в какой-нибудь справочник. Но Киган таким даже озадачиваться не собирался. Для него все, что попадалось им на улицах, делилось на несколько категорий: «большая хрень», «ну такая себе хрень», «на одну молнию» и «наступить и не заметить». Изредка попадалась «это еще что за хрень?!», однако их совместных с Римильдой усилий без труда хватало и на таких существ.
Работать с хилером оказалось на удивление легко. Римильда не разделяла убеждение многих своих коллег о том, что им полагается нести только исцеление и покой. Если нужно было драться, она не сдерживалась, да еще и без труда находила затаившихся существ.
Они работали методично: очищали улицу за улицей. В какой-то момент Киган почувствовал опасную усталость – но одного укола было достаточно, чтобы это исправить. Он ни о чем не просил, Римильда просто сделала, а он привычно изобразил недовольство, но потом спросил:
– Так почему ты не остаешься с нами насовсем? Из-за упыря?
– Чего? – Римильда растерялась настолько, что едва перехватила направленное на нее жало некого подобия чешуйчатой осы. – Он-то здесь при чем?
Киган и сам не понимал, зачем это ляпнул – просто пришло на ум и все. Хотелось вообще свернуть тему, но эти проклятые чудовища, как сговорившись, не вылезали, когда были больше всего нужны. Отвлечься было не на что, пришлось отвечать:
– Ну, у вас же с ним история…
– Миссия попалась скучная, решили развлечься, потом разбежались – так себе история.
– Ты все это выставляла иначе изначально…
– Чтобы маленькую телепатку позлить, – хмыкнула Римильда. – Но она не особо позлилась. Хоть ты теперь мои усилия компенсируешь.
– Эй!
– Зря я, что ли, королеву драмы изображала? Мне приятно. Но между мной и Седьмым ничего толкового и не было. А насчет команды… Да как-то странно.
– Ты с нами и так уже мотаешься, как постоянный хилер, – напомнил Киган.
– Ну да. Но мне нравится обманывать себя тем, что это еще на одну миссию, а потом я уйду. Свобода – это, знаешь ли, такая игрушка, от которой не очень-то легко отказаться. Если ее и менять, так на что-то стоящее.
– При чем тут вообще твоя свобода? Тебя на службу зовут, а не в плен!
– Ты так легко принимаешь только те обязательства, которые тебе нравятся.
Римильда посмотрела на него как-то странно, и он не понял этот взгляд. А гадать не осталось времени: хилер вдруг насторожилась, повернулась к
