– Куда? – кричал испуганный Лёня. Его с хохотом догоняла Саша, размахивая пучком какой-то травы. За ней бежал счастливый Волчик, весело свесив язык и задрав свой хвост.
Баня для гостей стояла в одиночестве на берегу речки. Она как будто выросла из огромных серых валунов, с глубокими пробоинами и тёмными прожилинами. Топилась она по-чёрному и поэтому дыра под самым коньком была черна от сажи, которая хлопьями болталась с краёв.
От бани до середины речки, был прокинут деревянный мосток, не огороженный, зато крепкий, на лиственных сваях, крытый досками. На бревенчатых стенах бани висели веники разных мастей, а также пучки высушенной травы. Сразу за баней росли две большие ели. На одной из веток, что лежали на крыше, возмущённо верещала рыжая белка. Нервно дёргала хвостом, то и дело задирая свой нос по ветру, негодуя из-за вдруг нарушенного спокойствия.
Лёню на кровати подтащили к валунам, следом подбежала Саша, вид её был воодушевлённый, чего нельзя было сказать о Лёне.
– Что здесь? – возмущённо прокричал он, глядя на непоседливую белку, которая бегала уже по крыше бани то взад, то вперёд, громко ругаясь на своём беличьем языке.
– Поживёшь немного с белками и выздоровеешь, – очень убедительно заявила Саша, откидывая одеяло, хватая Лёню за руку. Лёня почти поверил, что это не шутка. Открыл рот, чтобы выразить своё несогласие, но довольно быстро очутился в предбаннике с маленьким оконцем, скамьёй, деревянными вёдрами и лёгким запахом дыма.
Здесь было теплее, чем на улице. Лёня стоял и косился на плотно закрытую деревянную дверь с прибитой лыковой мочалкой. Входная дверь отварилась, в предбанник с радостной улыбкой, перепрыгнув через порог, ворвалась Саша.
– Чего ты стоишь? – строго спросила она.
Лёня сел на деревянную лавку.
– Раздевайся! – махнув рукой, вновь скомандовала Саша.
– Зачем? – недоумённо пробубнил Лёня.
– Уф!! – помотав головой, выдохнула она и стянула с Лёни рубаху.
Подняла его с лавки, открыла таинственную плотно закрытую дверь и впихнула туда Лёню, следом заскочила сама. Всё, что было оголено, тут же обожгло сухим жаром. Лёня схватился за лицо и повернул назад, но дверь была непреступна.
– Куда? – строго возразила Саша. – Давай тихонько ложись на нижний полок.
Лёня повернулся обратно, весь съёжился, но попытался оторвать ладони от лица.
Он находился внутри сруба с чуть закопчёнными стенами и небольшим окном. В левом углу имелась огромная печь, выложенная из прокалённых камней. Прямо сверху печи водружался огромный чан, обмазанный глиной, поддерживаемый цепями, прибитыми к потолку. За чаном находилась груда камней для пара. У печи стояли три деревянные кадушки с запаренными вениками и травой, от которой в бане стоял приятный запах. В правом углу был трёхъярусный деревянный полок. На самом нижнем, лежал небольшой лыковый коврик.
Лёня, скрючившись, осторожно пошёл по деревянному полу. Добрался до него и осторожно уселся сверху. Согнулся как старик, закрыв руками уши, и еле дышал. Саша схватила деревянный ковш, стоявший на следующем ярусе, зачерпнула настоя из кадушки и плеснула на раскалённые камни. Всё вокруг наполнилось ароматным жаром. Совсем перестав дышать, Лёня уронил голову на колени и боялся пошевелиться.
Постепенно жар уходил, а Лёня понемногу свыкался и начал вновь неглубоко дышать. Открыл глаза и увидел перед собой Сашины голые ноги. Стал поднимать голову, постепенно открывая своему взору всё её прекрасное обнажённое тело. Она спокойно стояла со счастливой улыбкой на лице, легко шлёпая себя берёзовым веником по бёдрам.
– Ложись, – нежно предложила она Лёне.
Он сидел, не шевелясь, задрав глаза, и нелепо улыбался. Предложение от обнажённой девушки звучало заманчиво, только смущала обстановка и большой пучок веток в её руках. Недолго думая, уверенным движением, «взяв быка за рога», Саша повалила Лёню на спину. Он пытался сопротивляться, предчувствуя неладное, но ему пришлось смириться; положил руки по швам и с ужасом смотрел на разгоняющий горячий воздух веник в Сашиных руках.
Через десять минут после первого пара Лёня сидел укутанный в необъятный шерстяной платок на лавочке возле бани, наблюдая, как плещется в холодной воде Саша, прямо с мостка прыгнувшая в воду. После этого Лёню ещё много раз хлопали и хлестали разными вениками, натирали травой и даже окунали в реку.
Уже на закате он лежал в том же саду, на той же кровати, после горячего чая, укутанный заботливыми Сашиными руками и до конца не понимал своих ощущений. Вроде бы он был свеж и лёгок как никогда, но сонная нега закрывала его глаза, а нежная усталость начинала шептать свои убаюкивающие сказки. Рядом сидела Саша, казалось, она вернула себе прежний румянец и красоту. Лёня по-детски улыбнулся ей и, как сахар, растворяясь в этой благодати, с превеликим удовольствием провалился в сон.
Утром Лёня никак не мог проснуться. Необыкновенная блаженная ночь не желала выпускать его из своих объятий. Кто-то настойчиво щекотал его нос. Он пытался открыть глаза, но как только щекотанье прекращалось, Лёня с удовольствием нырял обратно в сон.
Потом он стал слышать слова, похожие на своё имя, они звучали глухо, как под водой. Затем раздалось какое-то гуденье, и снова кто-то кричал его имя.
Он видит вокзал… Вокзал в лепре, почему-то весь в зелени…
Смешно! Лёня машет кому-то рукой, ему кричат, поезд зачем-то гудит. Смешно!..
Тряска. Его трясёт. Он в горах спускается вниз по склону, но почему-то на кровати, а рядом, как ни в чём не бывало, сидит Саша и качается из стороны в сторону, твердя одно и тоже:
– Проснись, проснись!!
Пошёл дождь. Но Лёне даже стало хорошо от этого, ведь он теперь был в душной комнате, без окон и дверей и зачем-то ждал Эда. Эд пришёл и стал бить его по щекам… «Идиот, – подумал во сне Лёня. – Даже не сказал, что ему нужно».
Кто-то снова кричит:
– Проснись, проснись…
Появился весь заросший, почти неузнаваемый Джеф, зажал Лёне нос… Им стало невозможно дышать. Пришлось открыть рот, и дышать им… Джеф явно был недоволен. Вновь подошёл Эд с Лёниными таблетками в ладони и стал сыпать их Лёне в рот. Таблетки оказались горькими…
«Что он делает? «– опять подумал во сне Лёня. «Такая доза! Меня разложат на атомы».
В ужасе он захотел их выплюнуть, но они прилипли к его языку. Лёня решил вытащить их пальцами, но руки не поднимались, будто их кто-то держал. Ничего не оставалось, как заорать от беспомощности во всё горло и проснуться…
Лёнины глаза открылись, он действительно кричал. Кто-то отпустил его руки. Он быстро сел и торопливо стал вытаскивать то, что было у него во рту. Он вытащил почти всё и, тяжело дыша, смотрел на трясущиеся ладони. В них были какие-то маленькие шарики жёлтого цвета. Лёня ничего не мог понять, только моргал глазами, постепенно возвращаясь в реальность. Во рту была непонятная горечь, щёки горели.
