Саша обняла его, сев перед ним, заглядывая в глаза. Лёня попытался опрокинуться обратно, но Саша не дала ему этого сделать. Кто-то подал ей деревянную чашку с пахучей жидкостью. Она упёрлась в его сжатые зубы. В неё капала вода с Лёниных волос, отчего один за одним по зелёной поверхности бежали круги, догоняя друг друга.
От этого виденья Лёня вдруг вспомнил озеро и всё, что с ним было связано. Он взглянул на Сашу и неожиданно узнал её. Пелена сна окончательно пала. Не покорная блуждающая частица души вернулась в клетку, захлопнув тяжёлую дверь. С облегчением отодвинув чашку, Лёня уткнулся в Сашино плечо. Она положила свою руку ему на голову и стала тихо гладить мокрые волосы. Сердцебиение приходило в норму. Лёня глубоко вздохнул, оторвался от Саши, виновато улыбнулся, потряс мокрой головой и решил выбираться с постели. Саша встала. Лёня откинул мокрое одеяло и свесил с кровати босые ноги.
Неожиданно подбежал мальчик с голубыми глазами. С собой он принёс невесть откуда взявшееся зеркало в деревянной оправе и сунул его прямо в нос Лёне. Лёня схватил его обеими руками, отвёл подальше от лица и увидел странного мужчину, не понятного возраста, с взлохмаченной сырой головой, припухшими глазами, рыжеватой нелепой бородёнкой и такой же растительностью над верхней губой.
Тот же мальчик принёс ножницы среднего размера, положил их рядом с Лёней. Взял у него зеркало и встал перед ним. Лёня сначала многозначительно посмотрел на мальчика. Затем взял в правую руку ножницы, пощёлкал ими и, глядя в зеркало, стал пытаться что-нибудь отстричь. Отрезав пару волосин, он глубоко вздохнул, повернулся к Саше и стал тихонько смеяться. Она стояла рядом, сложив руки на груди, нисколько не разделяя Лёниного настроения.
Через пару часов Лёня и Саша уже шли обратно по зелёному покрывалу с узорами клевера. Лёня – чистый, подстриженный, в кожаных, мягких сапогах, новой одежде, с непонятными вышивками и с такими же подарками для Джефа, лежащими в кожаной сумке, перекинутой через плечо. В ней же лежали сухие фрукты и сыр. Рядом, заигрывая с Волчиком, шла весёлая Саша, неся в своей котомке деревянные гребни, новые ножницы. На груди, переливаясь на солнце, поблёскивали красные и зелёные камушки, нанизанные на прочную нить.
Лёня совсем перестал смотреть под ноги. На его лице сияла счастливая улыбка, а глаза свои он не мог оторвать от Саши. В очередной раз он любовался ею. Вспоминал недавние приключения… Саша смеялась, Волчик бегал кругами, сходя с ума от переизбытка чувств.
«Ручеёк… Светлый, весёлый», – глядя на Сашу, думал Лёня. Сердце его наполнялось нежным трепетом, таким, какого он ещё не ведал и не знал раньше. Саша, как будто почувствовав это, остановилась, глядя на него вновь манящими глазами. Лёня подошёл ближе и взял её кисти в свои ладони. Волчик, сначала ревниво сующий свой нос меж ними, вспомнил о приличии и, повесив голову, поплёлся обиженный в небольшую ложбину, заросшую кустами; там и притих.
Вечерело… Лёня сидел на полусгнившем пне у знакомого озера.
Усталое солнце уже собрало в пучок свои рыжие космы, не заметно прибрав себе одинокое, белое облако, плывущее мимо, и готовилось ко сну. Пернатые обитатели поутихли. Сытые и не очень возвращались домой. Распихивали последних добытых букашек по открытым, ненасытным ртам и, подбоченившись, аккуратно садились на гнёзда в надежде на утешительный сон.
Озёрная гладь, словно немое зеркало, казалась вторым небом. Всё утихло, и на нём лишь иногда одинокий всплеск непоседливого карася напоминал о разнице меж ними.
Лёня опять не помнил, как они с Сашей вернулись назад. Но зато прекрасно помнил всё, что было с ними на лугу. Можно было бесконечно купаться в радужных воспоминаниях и светиться от счастья, но как снег на голову обрушилась на него новость от Владимира, которая вернула его в реальность. Владимир ходил проверять сохранность капсулы. В кабине на доске приборов горел сигнал SOS, а вся верхняя поверхность капсулы пульсировала красным светом. Лёня даже сам не знал об этой функции. Но теперь ему совершенно было не важно, кто и как послал этот сигнал.
Он сидел на пне, но был на краю. На краю пропасти, из которой только недавно выбрался. Он, забывший себя прежнего, купающийся в счастье, обретший здесь всё. Ему предлагают вернуться. Его зовут назад. Там остались сын и жена. Он вспомнил о них. Он должен им помочь.
«Что меня связывает с ними?» – неожиданно обожгло его мыслью.
Ответом вначале был страх, а затем отвращение к себе, которое поднималось до самого темечка и требовало искупления.
Он закрыл лицо руками. Память стала выдавать короткими всплесками в зелёной жижи фрагменты его прошлой жизни. Он вспомнил жену, такую нежную и живую в начале. Спустя годы под колпаком всевидящего ока она утратила и красоту, и нежность, и любовь.
Вспомнил последние моменты близости с ней. Хотелось тепла, нежности…
Жена цитировала Гете в адаптированном для лепров виде и просила истину помочь, ковыряясь в пространстве, не находя нужных шаблонов. В тот вечер Лёне захотелось проглотить сразу все свои таблетки и спрыгнуть с балкона в надежде, что в этом состоянии ему не помешают встроенные в голову установки и он благополучно долетит до «земли».
Сын! Бедный мальчик! Много раз Лёня думал тайком: «Зачем я привёл его в этот мир? Кем он растёт? Послушною машиной?… Нелепым подобием человека?».
Мог ли он хоть раз рассчитывать на то, что сын понимает его, Отца!?? Действительно слышит и слушает его? Ни разу в его глазах Лёня не видел души, да и свою, уже хотелось потерять на веки.
Сзади послышались шаги. Саша прошла мимо, прямо к мостку. Заскрипели старые доски, и вот она уже стояла на краю, щурясь заходящему солнцу. Лягушки начали одна за другой свой вечерний концерт. Где-то за спиной заговорила кукушка. Ветер погнал по воде лёгкую рябь, перебирая камышовые чётки. Саша подняла руки к небу, встав на цыпочки, потянулась. Повернулась к Лёне. Он смотрел на неё, купающуюся в лучах заходящего солнца.
«Неужели всё так просто закончится?!» – думал он. Назад из лепра он может не вернуться.
Как будто прочитав его мысли, Саша уже шла к нему. На пне больше не было места, она тихо опустилась перед Лёней на корточки, положив свои руки на его колени. Он схватил её ладони и прижался к ним лицом. Ему захотелось разрыдаться, как ребёнку, открыто, никого не стесняясь. Провалиться в эти мягкие, такие родные теперь ладони и остаться навсегда в ней. Ком уже подкатывал к горлу. Грудь наливалась свинцом. Начинало покалывать сердце.
Неожиданно невесомой дымкой над скопленьем чувств из памяти выплыл тот странный, завораживающий сон, который он видел в первую ночь в землянке, где они с женой лежали в траве. Лёня вновь стал ощущать себя в нём. Все запахи травы, цветов. Божия коровка, ползущая по руке, расправляла свои крылышки, но так и не решалась взлететь. Добралась почти до плеча… Взлетела… Лена совсем рядом, глаза закрыты, дыхание спокойное.
