за кинжал, сжимая его холодную рукоять до хруста в суставах. Он ненавидел и винил лишь себя, но готов был убить всех и каждого.
В этот момент на кухню вошёл кобольд в коричнево-красном одеянии из кожи. В руках повара (или мясника?) было очередное ведро. Он с удивлением уставился на Фламма и остановился, даже не предпринимая никаких попыток позвать на помощь или бежать. Юному чародею понадобилось лишь мгновение, чтобы оказаться прямо перед убийцей и всего миг, чтобы вонзить свой кинжал ему под подбородок. Мартин смотрел в глаза кобольда, а по щекам юного мага текли слёзы. Он вырвал клинок из мёртвого мясника и тот грузно рухнул наземь.
Когда самообладание вернулось к Мартину, он уже успел накопить достаточно энергии, чтобы взорвать всю эту пещеру к ночной матери. Фламм перевёл энергию в режим ожидания, решив, что она ему ещё пригодится, и спешно вышел вон. Ему срочно нужно было покинуть эти туннели. Здесь ему больше делать нечего.
Выбираясь на поверхность, он ещё раздумывал, стоит ли пытаться отомстить, но быстро отбросил эту бессмысленную затею. Магией он их не победит. Всё, чего он добьётся – лишь смерть. Да, он любил свою лошадь, но её убийце он уже отомстил. Хватит. Он сам виноват в её смерти. Да, именно так. Если бы не его глупость и неосторожность, Лирта была бы жива, а он был бы уже на полпути к великому вулкану. Ему следует стать сильнее, иначе он продолжит терять тех, кого любит. Книга была права.
Высокий частокол забора, уходивший в обе стороны, куда хватало глаз, говорил о том, что этот туннель далеко не единственный в округе. Скорее всего, в этой деревне таких несколько и вряд ли они защищены лишь деревянной стеной. А там, где есть стена…
Фламм огляделся и заметил огромные деревянные ворота, метрах в ста от пещеры, к северу. Ворота были закрыты, но в них он заметил калитку, любезно приоткрытую кем-то. Возле калитки кто-то стоял, видимо дежурный, но это не страшно. Один кобольд его не остановит.
Чародей прислушался и, ничего не заметив, побежал в сторону забора, готовя подходящее заклинание и параллельно нащупывая кинжал. В этот момент сверху кто-то закричал на неизвестном ему наречии, подобном тому, что он слышал от тех кобольдов, что спорили на складе.
Мартин обернулся и посмотрел наверх. Оказалось, что прямо над входом в туннели, откуда он только что вылез, стояла вышка, на которой примостился страж. Кричал он куда-то в сторону и Фламм заметил слева от себя группу кобольдов в тяжёлых доспехах, таращившихся на стража, но, кажется, ещё не заметивших самого мага.
Чародей, не зная, что бы такого предпринять, взял всю ту энергию, что оставил про запас в мясницкой, и высвободил её, разрядив в самое мощное своё заклинание. Взрыв Шамаша. Вышка разлетелась в щепки вместе с кобольдом, что с неё кричал. Горящие доски падали по всему лагерю кобольдов, началась паника, а тот отряд тяжеловооружённых ребят тут же обратил своё внимание на юного чародея, медленно отходившего в сторону ворот.
Мартин перешёл на бег, надеясь, что проблем со стражем ворот у него не возникнет, и уже на подходе к калитке понял, что беспокоился зря. Страж не просто так не закрывал калитку. Он не мог её закрыть. Он уже ничего не мог закрыть. Он был мёртв. И пришит своим же копьём к стене частокола. Видно снова Арон постарался.
Фламм бежал вперёд, строго на север, как и наказал ему бывший сосед по камере. Сзади доносились отголоски погони, и чародей начал замечать, что с каждой минутой они становились лишь громче. Тогда Мартин сосредоточился на точке впереди себя и телепортировался. Отголоски стали значительно тише. Он снова сосредоточился на точке впереди и снова телепортировался. Погони больше не было слышно, но он ещё раз повторил телепортацию, а затем ещё раз, и ещё.
Упав без сил, юный чародей пожелал лишь стакан воды, но бурдюк его был где-то в сумке, а сумка подмята под ним. У него не хватало сил даже чтобы перевернуться набок. Оставалось лишь надеяться, что кобольды не найдут его, решив прекратить погоню.
Мартин медленно повернул голову к востоку. Небо занималось свежими красками, возвращая миру цвета, жадно похищенные ночной тенью.
Начинался новый день.
В этой местности, именуемой глубокими болотами Рлайха, ветра были редкостью, а посему Салах подбирался к входу в храм-гробницу с удобной ему стороны, не опасаясь, что его могут учуять.
Чёрный проверил как клинок ходит в ножнах и облизнулся, в предвкушении.
Из воспоминаний культиста Салах узнал, что у Рлайха есть пять рубежей охраны камня души. И первый из них он уже прошёл. Он не зря решил взять языка. Дело в том, что за несколько дней до этого людоящер обнаружил сразу три входа в храм-гробницу, что показалось ему весьма странным. Теперь-то он знает, что всего входов восемь и лишь один из них верный. Тот, что находится на юго-востоке глубоких болот Рлайха. Где сейчас и стоял Чёрный. Остальные входы – обманки, созданные для быстроты обнаружения врага. При этом все входы строго охраняются орками и илгарами, а между храмами стоят гарнизоны аргониан, постоянно разведывая местность. Проскочить между ними и найти нужный ему храм оказалось не сложно, что слегка разочаровало Салаха.
Благодаря воспоминаниям культиста людоящер знал, что на входе в гробницу дежурят орки и илгары. Первые сторожат днём, вторые – ночью. Илгары – ночные жители, родня аргониан, только более древняя и свирепая. Чёрный не горел желанием связываться с ними, потому нападать решил днём. С орками он уже справлялся и не видел в них угрозу, однако сейчас он наблюдал на вратах таких орков, каких отродясь не видывал. Два здоровенных, выше двух метров роста, монстра, закутанные в сталь, с огромными крашами в руках, сильно отличались от своих собратьев с запада. «И чем вас здесь только кормят» – подумалось даже Салаху. Но орки не были проблемой. Закованные в броню, грузные и неповоротливые, они стали лишь очередной незначительной помехой.
Убедившись, что разведчиков аргониан поблизости нет, людоящер приступил к вылазке. Одно мгновение, и он уже стоял за спинами здоровенных орков, которые даже не почувствовали его присутствия. Два точных удара в шею и два тела завалились вперёд. Аргонианин тут же схватил тяжеленых стражей за ворот доспех и медленно опустил их возле ступеней. Акустика на болотах была потрясающая и звук падающих доспехов прогремел бы, как гром,
