не по себе. Наконец Фриман моргает, и его черты смягчаются.
– Любопытно, – говорит он. – Ты в самом деле считаешь, что способен на это?
– Только мне и хватит на это сил, – отвечает Роз.
– Похоже, смерть столь же временное затруднение для Кошмаров, сколь и для вампиров, – задумчиво произносит Фриман. – Однако нельзя не признать наличие в этом замысле очевидного изъяна. Александра уже подала прошение на поиск и спасение твоей недостающей половины. Без своего Сна ты никак не можешь надеяться на успех подобного стремления.
– Я возвращаю этот город в руки Западного Совета, – говорит ему Роз. – Это не мое стремление, а ваше. Я должен знать, что вы примете эту ношу, когда я оставлю ее вам. На разрушение врат уйдут почти все мои силы, и когда портал падет, остаться здесь я не смогу.
Фриман переводит взгляд на потолок, будто мысленно подсчитывает ресурсы Совета. Наконец он говорит:
– Я предложу правлению рассмотреть этот вопрос. Тебе требуется еще что-нибудь?
– Поддержка, – говорит Роз. – Конкретно сейчас – транспорт.
Фриман кивает и кладет руку на телефон.
– Это не займет много времени.
Тем самым он выставляет нас за дверь, и потому следом за Бетти мы выходим в приемную. Там стульев хватает на всех, но я жду, пока сядет Роз, и встаю у него над душой.
– В каком это смысле ты собрался разрушить врата? – спрашиваю я. – Неужели после Элизиума ты ничему не научился? Врата в Мэдтауне самые крупные на западном побережье, с чего ты взял, что Сан-Франциско выдержит такой взрыв?
– Выдержит, – отвечает Роз. – Лиманцзичи явятся сюда толпой, чтобы защитить город.
– Насколько я помню, защищать Гею должен ты.
– Когда источник питания лиманцзичей находится под угрозой, они слабеют как никогда, – замечает Бетти. – По известным данным, пятая часть всей их стаи черпает силы от Мэдтауна. Если врата разрушатся, погибнут и они. Позволить им сохранить Мэдтаун мы не можем, – продолжает она, перебивая мои возражения. – Война должна начаться здесь. Всегда здесь.
– Да, Гее это навредит, – признаёт Роз. – Но не больше, чем пиявка, которую нужно приложить к ране. Мы должны пустить Гее кровь, чтобы помочь ей исцелиться позднее.
– Во-первых, фу, а во‑вторых, нет.
– Найти Нотта и Фараона нам это тоже поможет, – говорит Роз. – Новость о подобном не станет тайной, никто не сможет и не пожелает ее скрыть. Если они оба окажутся в пределах слышимости Общества, то за несколько часов узнают, что произошло и кто за это в ответе.
– Но без врат они не смогут сюда явиться, – возражаю я.
– Но и мы здесь не останемся, – напоминает мне Роз. – Большинство участников американского сопротивления живет у северной границы. Когда Фараон и Нотт узнают, что мы на западном побережье, они поймут, что искать нас стоит на тихоокеанском северо-западе.
– Я и носки-то свои в комнате с трудом нахожу, а ты предлагаешь искать на целом западном побережье одного-единственного человека. Не думала, что ты такой оптимист.
– Я могу учуять Фараона за триста километров, – говорит Роз. – А за пятьдесят точно узнаю, где он.
– Жуть, – отвечаю я, но вспоминаю, что Фараон говорил нечто подобное Бетти, когда они пришли в «Сглаз». Видимо, эта способность необходима Снам и Кошмарам, ведь их выживание зависит друг от друга, но все равно это странно. Не мне, впрочем, спорить об этом, учитывая, что я сделала с Розом в «Парии». Я до сих пор чувствую, как мое колдовство тугой нитью тянется между нами. – Кстати, если что, в США мы измеряем расстояние в милях, а не в километрах.
– Приму к сведению ваше невежество.
– Сто восемьдесят, – говорит Бетти. Я хмурюсь, не понимая, о чем речь, и она пожимает плечами. – Сто восемьдесят миль, плюс-минус.
Я решаю отложить эту деталь на потом и снова смотрю на Роза. Мне остается либо до поры до времени прикусить язык, либо продолжить разговор, но это может закончиться тем, что Роз все-таки получит от меня затрещину прямо на глазах у своих прихвостней-вампиров. Я выбираю путь молчания и сажусь на стул от него подальше. Бетти без колебаний усаживается возле Роза, пусть даже ей в его присутствии очевидно неуютно. Мы упорно игнорируем друг друга, пока Роза не вызывают обратно в офис Фримана. Бетти смотрит, как за ним закрывается дверь, а затем быстро подходит ко мне и садится рядом.
– Эвелин Нотт, – произносит она, чеканя каждый слог. Бетти оглядывает меня так напряженно, что по коже бегут мурашки, но я сверлю ее взглядом в ответ и жду, пока она продолжит. Судя по выражению лица Бетти, она не уверена, стоит ли вообще продолжать, но в конце концов она косится на ресепшионистку и понижает голос. – Похоже, твои муж и дочь все-таки не погибли в автокатастрофе, да? Но ты всегда говорила, что потеряла их в один день. Дочь, – повторяет она опять, едва слышно. – Она была от него?
Я тяжело сглатываю, чувствуя, как жар раздирает мне горло.
– Да.
– Я очень долго прожила на этом свете, Эвелин, – говорит мне Бетти. – Я помню рождение Кошмаров. Я видела расцвет и гибель целых поколений их вида. И ни разу не слышала, чтобы хоть у одного из них рождался ребенок. – Она жестом призывает меня наклониться ближе, но, не дожидаясь моей реакции, тут же спрашивает: – Так что случилось с твоей дочерью?
– Не знаю, – произносить эту горькую истину вслух чуть ли не больнее, чем чувствовать, как она рикошетом мечется в моих мыслях. – Когда взорвался Элизиум, Адама и Сиару накрыло ударной волной. Я полагала, они сгорели при взрыве, но теперь все твердят, что Адам жив. Вряд ли он похитил ее у меня, лишь чтобы бросить на произвол судьбы, а значит, есть вероятность, что Адам забрал ее с собой. Я должна его найти. Должна выяснить, что с ней на самом деле стало.
– Любопытный конфликт интересов, – говорит Бетти. Я хмурюсь, и она объясняет: – Сон, у которого есть ребенок. Полагаю, это станет проблемой, когда ты найдешь свою пару.
– Нет здесь никакого конфликта интересов, потому что Кошмара искать я себе не планирую, – отрезаю я. Но обсуждать это сейчас не хочу, поэтому пытаюсь отвлечь Бетти: – Я не говорила тебе, что я Сон, но ты все равно как-то узнала. Ты меня так представила. Когда ты это поняла и когда собиралась мне рассказать? Из всех людей на свете ты позволила мне узнать это от него!
Бетти с жалостью смотрит на меня.
– Ты разбудила Сульфура.
Я сделала то, на что человек, по словам Фалькора, просто не способен. Если задуматься, я даже могу точно вспомнить, когда Бетти обо всем догадалась: когда я назвала Нотта Адамом и попыталась ударить Роза, потому что он стал отрицать мои отношения с мужем. Она извинилась перед Розом за то, что привела ко
