Рикатс схватился за голову:
— Вдвое!.. Представить себе не могу. Что праща? Полоска кожи. Дайте мне ее — я в лучшем случае сумею не размозжить голову самому себе. Две дюжины дюжин… Теперь возьмем, к примеру, стрельцов. Они стреляют потрясающе точно… и быстро! Скажи, почтенный Лимиаф, сколько стрел успеет выпустить твой боец за то время, которое одна стрела находится в воздухе?
Лимиаф раздраженно поморщился.
— К чему это, Рикатс? — резко спросил он. — Позволь тебе напомнить, что в армии Глаза такие же раки, девы и стрельцы. Кроме того, боги ясно выразили свою волю…
— Ответь на вопрос, пожалуйста! — внезапно прорезавшийся в голосе металл превратил просьбу в приказ.
— Пять… или шесть, — с неохотой ответил Лимиаф.
— Потрясающе! — восхитился Рикатс. — Это же семь стрел в воздухе одновременно — всего от одного лучника. Представьте себе, какой дождь из стрел может устроить три… а лучше, шесть дюжин стрельцов?
Покачивая головой и что-то бормоча себе под нос, Рикатс подошел к остаткам обоза вплотную. Никто не пытался его прервать или что-то сказать — он завладел вниманием присутствующих целиком.
— А еще здорово, что среди нас есть водолеи. Ты прости, Эжхад, комплименты воинскому искусству твоих подчиненных я озвучу позже… Сейчас я о другом. Каждый из нас предпочтет воде вино или пиво, а водолеи пьют только воду, и запас воды всегда есть в нашем обозе. Но если сосуды с вином и пивом всегда плотно закрыты, кувшины с водой стоят открытыми… Воля богов, вы говорите? Конечно, на все воля богов, — Рикатс коснулся ладонью скорпиона на лбу. — Но не решил ли кто-то взять роль богов на себя?
У многих присутствующих зашевелились волосы на голове от таких слов. А Рикатс, внимательно разглядывающий уцелевшие глиняные кувшины, о которых только что говорил, вдруг с радостным видом подскочил к одному из них.
— Нам повезло, друзья! Нам очень повезло! А это везение — вот истинная воля богов, если хотите! — запустив руку в кувшин, он вытащил оттуда что-то и торжественно понес к вытянувшим шеи зрителям.
Еще не понимая, что все это значит, они увидели изрядно обгорелую стрелу со странным утолщением у острия.
— Да, друзья, стрела! Пропитайте тряпку маслом, подожгите… и вот вам отменный огненный дождь!
Двигался Рикатс невероятно быстро. Никто так и не успел разглядеть, как он оказался за спиной Лимиафа, держа обнаженный кинжал возле его горла.
— Клянусь, Лимиаф, если ты расскажешь все, что знаешь, я сохраню тебе жизнь!
Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Первый день Арисской ярмарки.
Проснувшись рано утром, Сардар обнаружил стоящую вплотную к клетке корзинку с овощами. Судя по отсутствию вони, овощи были свежие, и даже в тусклом свете факелов выглядели вполне аппетитно.
«Я еще сплю», — подумал Сардар и снова закрыл глаза.
— Сегодня первый день Хлебной ярмарки, отродья! — резкий каркающий голос главного надсмотрщика заставил его вскочить. Надсмотрщик вышел на середину грота с пятью или шестью подчиненными. Все были в новенькой одежде, начищенные бронзовые нагрудники сверкали как шлюхины наряды.
Халкын, так звали этого ублюдка. «Я ненавижу две вещи», — говаривал он. — «Ненавижу арестантов, и ненавижу лежащих арестантов». Слово «лежащий» трактовалось крайне широко, а ненависть Халкына была немудрящей и действенной, как палка: за малейшее нарушение провинившийся получал десять плетей «от лучшего заплечных дел мастера всех Двенадцати земель». Именно так господин старший надсмотрщик предпочитал себя именовать. Вот почему его карканье поднимало на ноги даже умирающих.
— Так вот, — продолжал Халкын. — Согласно обычаю, который я, будь моя воля, давно бы отменил, город жалует вам, скоты, долю от жертвенных овощей! Жрите, и восхваляйте Тельца Милостивого, не обделяющего вниманием даже такой человеческий мусор, как вы. И еще одна приятная новость. Сегодня в честь открытия ярмарки работа отменяется. Радуйтесь, обезьяны!
Последняя фраза была отнюдь не риторической, арестанты поспешили выполнить приказ, и под сводами грота несколько раз взметнулось нестройное: «Слава Тельцу!».
Когда надсмотрщики удалились, в гроте повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом корзин, чавканьем, да глухим шумом потасовок, вспыхивавших из-за особо лакомых кусков.
Сардар ел вместе со всеми, и никогда еще овощи не казались ему такими вкусными!
— Репа слаще меда, а, малец? — донесся из соседней клетки голос Хромца.
Сардар бросил на него удивленный взгляд. Бесноватый старикан стоял во весь рост, навалившись на прутья и просунув руки сквозь решетку. Он сжимал в кулаке крупную полусъеденную репу и, стараясь отставить ее как можно дальше от глаз и откинув голову назад, внимательнейшим образом изучал этот «дар Тельца». Лицо его было совершенно осмысленно, за все время пребывания здесь Сардар еще ни разу не видел старика таким.
«Глядите-ка», — подумал юноша. — «Даже наш юродивый пришел в себя. Что делает с человеком еда!» Вслух же он не сказал ничего, лишь пожал плечами, рот его был набит ароматной свекольной мякотью.
— Огромная репа, — продолжал Хромец. — В этом году нам повезло. Как думаешь?
Сардар снова не мог ответить.
— А повезет еще больше… — старикан вонзил в репу на удивление здоровые зубы.
— Поихот ехо бохе, — заговорил он с набитым ртом. — Охен поихот. Хэто я тефе хаваху.
Сардар проглотил наконец свеклу и решил поддержать разговор:
— В чем же нам повезет? Еще и мясо принесут?
— Нэ. Махо не пхынехут, — ответил Хромец, сглатывая. — Но мы можем его добыть…
Последнюю фразу он произнес заговорщицким шепотом.
— Добыть?.. — хмыкнул Сардар. — Я уж подумал, что у тебя в голове прояснилось. А у тебя просто новый заскок.
— Наглый щенок! — прошипел Хромец. — Между прочим, это из-за тебя я двинулся умом!
— Из-за меня? — Сардар едва не поперхнулся куском моркови. — Что ты мелешь!
— Из-за тебя, мерзавец, из-за тебя! — голос старика наполнился ядом. — Из-за тебя, будь ты проклят!
Отвернувшись, он с хрустом вонзил зубы в бок большой зеленой редьки, и принялся жевать, громко чавкая.
— Что же я такого натворил? — бросил ему в спину Сардар. — Ты что, не видел раньше водолеев?
— А то, сучонок, что ты занял мою клетку, — тявкнул, перестав жевать, Хромец. — Это была моя клетка, клетка для несчастного больного старика, которого обижают молодые бугаи вроде тебя. Но в один проклятый день я вернулся с работы, а в моей клетке — ты, жидкое отродье!
