– Этот гранит, судя по всему, был добыт в каменоломне и привезен сюда издалека, – со знанием дела сообщил О'Коннелл, протирая поверхность саркофага, на которой обнаружился некий выступ, напоминающий замок. – Качество превосходное.
– Согласна, – отозвалась девушка.
– Ну, раз тут покоится такая важная персона, – подхватил Джонатан, – может быть, внутренний гроб у него сделан из чистого золота, как у царя Тутанхамона?
– Не исключено, – вынуждена была уступить брату Эвелин.
– Но без ключа нам понадобится месяц, чтобы открыть эту штуковину и заглянуть внутрь, – покачав головой, сообщил Ричард.
Внезапно Эвелин задумалась, и глаза ее радостно заблестели:
– Вот что это значит – ключ! – радостно воскликнула она и щелкнула пальцами. – Вы понимаете? Вот что, оказывается, искал медджай, который забрался на пароход. Нy, тот самый, с крюком. Он хотел, чтобы я отдала ему ключ!
– Понятно! – лицо Джонатана просияло. – Вот для чего нужна была эта шкатулка с секретом! Еще одна тайна разгадана!
Эвелин достала шкатулку из рюкзака брата и быстро заставила ее раскрыться, так, что она развернула свои острые «лепестки». Теперь коробочка стала действительно напоминать большой ключ, и, более того, она идеально подходила к замковому механизму саркофага.
Все трое восхищенно заулыбались. Наступал торжественный момент. Джонатан и Рик встали по обе стороны Эвелин, а она не слеша потянулась ключом к замку.
Но церемония в тот же миг была прервана истошным криком, который донесся до них из глубины лабиринта. По нему можно было легко определить, что человек, издававший его, находился в безвыходном положении.
Эвелин тут же закрыла шкатулку, бросила ее Джонатану, а он уложил ее в свой рюкзак. О'Коннелл выхватил у девушки факел, и все трое помчались в туннель навстречу несчастному, который, вероятно, очень нуждался и помощи.
Они добежали до того места, где коридор расширялся, и остановились. Крики все усиливались и приближались к ним, и через несколько мгновений они увидели и сам источник этих нечеловеческих завываний: начальника тюрьмы Хасана!
Тучный араб выскочил из коридора, нелепо подпрыгивая на каждом шагу. Глаза его были вытаращены, и он буквально рвал у себя на голове волосы, разбрасывая их клоки по полу.
– Хватай его! – велел О'Коннелл Джонатану, и оба мужчины зажали Хасана между собой, пытаясь удержать его за руки.
Но начальник тюрьмы, вконец обезумевший от боли, быстро избавился от горе-помощников, раскидав их в стороны и продолжая орать, как целая орда диких туарегов. Он пробежал через широкую часть коридора и со всего разгона ударился лбом о каменную стену, будто машина, потерявшая управление и врезавшаяся в фонарный столб.
Хасан замер на месте и стоял так еще пару секунд, словно давая возможность Эвелин ощутить весь ужас его положения, и только после этого грузно шлепнулся на спину. Распростершись на полу, он уставился широко раскрытыми, но уже ничего не видящими глазами в каменный потолок.
– Боже мой! – только и смог вымолвить О'Коннелл.
Эвелин в страхе прикрыла рот рукой.
– Что это на него нашло? – пожал плечами Джонатан.
О'Коннелл подошел к Хасану и, встав возле него на колени, сначала пощупал пульс, затем закрыл глаза бывшему начальнику тюрьмы и медленно поднялся на ноги.
– У Города Мертвых появился еще один житель, – мрачно доложил он.
Эвелин отвернулась и заплакала. О'Коннелл и Джонатан тревожно переглянулись.
Наверное, поэтому они и не заметили, как из уха Хасана выполз покрытый кровью жук и тут же скрылся где-то в темноте лабиринта.
Глава 11 «Ночные посетители»
Сапфировый саван ночи, усеянный звездами, опустился на Город Мертвых. Луна осветила остатки колонн и стен Хамунаптры, придавая им бледный оттенок цвета слоновой кости. Оба лагеря разместились на территории, огражденной полуразрушенными стенами города. Причем располагались они на максимальном удалении друг от друга. По сравнению с лагерем американцев, их многочисленными палатками, вьючными животными и огромным ревущим костром, четыре крохотные палатки экспедиции Эвелин капались жалкой деревушкой рядом с густонаселенным городом. Их маленький костерок поддерживался лишь предусмотрительно захваченными О'Коннеллом в оазисе пальмовыми ветками и охапкой сухой полыни.
Когда Рик похоронил Хасана и вернулся к своим, он застал брата и сестру сидящими возле огня и тесно прижавшимися друг к другу.
Эвелин подняла глаза и посмотрела на О'Коннелла, который бросил кирку рядом с рюкзаком, и спросила:
– Как вы считаете, что послужило причиной смерти этого несчастного?
– Может быть, он съел что-то не то, – сухо отозвался Джонатан.
Они прекрасно знали о том, что начальник тюрьмы имел привычку поедать самую отвратительную на вид пищу, а потому мог и отравиться.
– Или что-то съело его, – высказал свое предположение О'Коннелл, устраиваясь рядом с девушкой. Это замечание заставило Эвелин и Джонатана с любопытством посмотреть в сторону Рика. – У него на ноге я заметил следы укуса какого-то мелкого животного.
– Может быть, это змея? – насторожился Джонатан.
– Я не уверен. Укус был небольшой, но очень серьезный. Рана оказалась настолько глубокой, что мой палец, не нащупал ее конца.
Эвелин содрогнулась, крепко обхватывая себя руками:
– Я видела, как вы разговаривали с американцами. Вам удалось заключить с ними перемирие?
– Нет, до этого я не дошел, отрицательно мотнул головой О'Коннелл. Но они немного поутихли... У них сегодня тоже случилась трагедия.
И О'Коннелл рассказал друзьям о том, как погибли трое рабочих, когда случайно наткнулись на ловушку, устроенную еще в древности. В ней с тех давних пор хранилась под большим давленном концентрированная соляная кислота.
Эвелин широко раскрыла глаза:
– Может быть, нам еще повезло сегодня в том, что нас так неожиданно прервали. Завтра, когда отправимся открывать тот саркофаг, нужно будет принять все меры предосторожности.
Джонатан, отхлебнув сладкого мятного чая из оловянной кружки, тревожно огляделся по сторонам и со всей серьезностью, столь нехарактерной для него, заявил:
– Наверное, над этим местом и вправду нависло какое-то проклятье.
Как будто в ответ на его слова резкий порыв ветра прошелся по лагерю, пробуждая в развалинах города завывающие звуки. От холодного воздуха чуть не потух их маленький костерок, а широкий бедуинский наряд Эвелин раздулся наподобие паруса.
