это казалось странным, но я совершенно не могла взять себя в руки. Дождь, бесконечный дождь… Я так отчаялась, что готова была винить именно его в своих бедах.
Шагая по мокрым каменным дорожкам, стараясь уйти как можно дальше от кого-то невидимого и неосязаемого, я брела, сама не понимая куда. Как я вышла на храмовую площадь, если не планировала это, я не помню. В это время она была совершенно пустой. Занятия и молитвы давно закончились, погода не располагала к прогулкам, потому я оказалась одна перед величественным дворцом Двенадцати Парящих драконов. Мне захотелось подойти ближе, будто что-то влекло меня к ступеням, ведущим в храм. Быть может, статуи хищников, что в сумерках казались особенно зловещими и мрачными, а может быть, просто хотелось занять себя хоть чем-то. Так почему бы не постоять рядом с теми, с кем, судя по всему, мне никогда не встретиться лично?
Я медленно подошла к лестнице и стала подниматься по скользким ступеням туда, где навеки замер мой дракон-покровитель Радави. В нависающих над Мидорэ сумерках его рубиновые глаза казались багрово-черными. Его хищный оскал не пугал меня, а, наоборот, странным эхом откликался в душе. Огромный, мрачный, яростный, сейчас он казался не просто божеством, а возмездием тому, кто рискнет встать у него на пути. Наши взгляды встретились, и по спине побежали мурашки, словно я и впрямь смотрела в глаза кому-то очень древнему, жестокому, но по непонятным причинам родному. Мне не хотелось отвести взгляда. Напротив, я хотела смотреть не отрываясь в рубиновую мглу его глаз. В какой-то момент холодный камень, из которого были высечены его глаза, вдруг показался мне живым. Он, несомненно, с интересом наблюдал за мной. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось прикоснуться к огромной морде зверя. Я протянула ладонь и дотронулась до шершавого камня, и в тот же миг мир вокруг меня вдруг исчез, растворяясь непонятными кляксами, и появился вновь. Вот только я теперь стояла не на мокрой каменной лестнице посреди пустынной храмовой площади. Мои стопы утопали в раскаленном белоснежном песке. Удушающий зной вдруг накрыл меня плотным покрывалом. Неестественно яркое голубое небо над головой, а прямо передо мной вырос широкий постамент, на котором вместо огромного каменного зверя вальяжно развалился мужчина в черном шелковом кимоно, фривольно распахнутом на груди. Его багряные волосы свободно ниспадали на широкие плечи, а взгляд… пожалуй, он все-таки походил на взгляд того самого дракона, что всего мгновение назад был передо мной.
– Тебе самой не тошно? – поинтересовался он, одним тягучим движением потянулся и тут же сел, скрестив ноги. Моргнул, и его темно-багряные глаза разрезали ниточки черных зрачков.
Может быть, мне и было тошно, но от шока я не могла заставить себя даже кивнуть, продолжая таращиться на мужчину передо мной. Некоторое время он молча смотрел на меня, то ли изучая, то ли ожидая ответа. Под его немигающим взглядом становилось не по себе. А еще я и подумать не могла, что когда-нибудь увижу кого-то, хотя бы отдаленно похожего на него! Сказать, что он был красив, все равно что обозвать его образиной.
– Сколько еще думаешь так жить? – вновь поинтересовался он, изогнув смоляную бровь.
Слов у меня вновь не нашлось.
– Ты не была немой, я знаю.
– Я просто…
– Нет-нет, это не хочу слушать, – отмахнулся он, опустив плечи и сгорбившись, точно мое невнятное мычание стало для него огромным разочарованием. – Значит, боишься меня? – Ни с того ни с сего его красивый рот исказил хищный оскал. Он вдруг соскочил с каменной плиты и оказался так близко, что мне показалось: я кожей чувствовала невероятный жар, что исходил от его тела. – И между тем не я убил тебя, – прошептал он мне в лицо. – Видишь ли, я не убиваю своих детей, они неплохо с этим справляются и сами.
– Что… вы знаете… можете рассказать? – пыталась я подобрать слова, чтобы обратиться к ожившему – кем бы он ни был, при этом стараясь не задумываться об этом, как и о том, что, возможно, я просто сошла с ума и разговариваю с плодом своего воображения.
– Рассказать? Не верь словам, Иви, верь себе. Знаешь… – Его слова стали вдруг такими ласковыми и теплыми. – Я ведь не кусаю своих детей. – Он усмехнулся, словно это было действительно смешно.
Там, куда я вдруг попала, было неестественно тихо ровно до того самого момента, пока небо над нашими головами не пронзил яростный рев зверя. Он отозвался внутри меня странной вибрацией. Словно этот самый рев одним разом задел каждую струнку моей души, заставляя вибрировать ее в ответном порыве.
– Почувствовала, – улыбаясь, произнес мужчина, глядя вверх. Я же ничего и никого не увидела. – Рави, – прошептал он, продолжая всматриваться в совершенно чистое ярко-голубое небо, – ждет тебя. – Он вновь взглянул на меня. – Злится, конечно, – сочувственно покивал он мне, – но ты сама виновата. Нельзя заставлять отражение ждать. Как думаешь, долго оно просуществует, если не смотреть на него в ответ? – Он вновь улыбнулся мне, но на этот раз так по-отечески тепло, словно это я была той самой Рави, о которой он с такой нежностью говорил, всматриваясь в чистое небо.
Я не заметила, как его ладонь накрыла мою щеку, но сразу поняла, что она покрыта открытым пламенем, которое, вопреки всему, совсем не обжигает мою кожу.
Тьма в этот раз была какой-то странной. Почему-то было тепло и хорошо. Да и совсем не страшно.
* * *
– Давно не виделись, Китарэ, – стараясь улыбаться как можно более радушно, поприветствовал правящий глава кабинета министров своего двоюродного, но все же племянника.
Он попытался протянуть руку, чтобы похлопать наследника по плечу в знак приветствия, но Китарэ намеренно остановился чуть дальше, так, чтобы этот маневр его дяде не удался. Он мирился с существованием в кабинете министров двоюродного брата его отца, но это не делало Китарэ личным псом регента, которого можно похлопывать и приветствовать так, точно он безродный.
Ис Нурак выглядел гораздо старше, чем многие его ровесники эвейи, которые все же смогли найти свое отражение за Полотном. Его темные от рождения волосы давно расчертили седые пряди, которые появились то ли с возрастом, то ли из-за того, что он не смог войти в полную силу, а брал лишь часть от стихии духа, что покровительствовала их роду; вокруг светло-серых глаз залегли лучики морщин, и даже осанка предательски выдавала его возраст и силу, которая не шла ни в какое сравнение с той, что обладал когда-то отец Китарэ.
«Но даже она его
