такие красивые… У меня никогда не было таких…
Хватка стала сильнее, а из моих глаз брызнули слезы.
– Ты уничтожаешь все, к чему прикасаются твои тонкие пальцы. Ты, как и твоя мать, только и можете, что нести зло, – с болью в голосе сказал он.
– Обвиняя меня в том, чего я не делала, ты ничего не добьешься.
– Да неужели? – с хрипом произнес он, а потом прижал меня к себе и впился в губы поцелуем.
Жар, исходивший от его тела, ощущался даже через плотный черный плащ. И сейчас мне казалось, что он сожжет меня и я осяду в его руках горсткой легкого пепла. Безликий испепелял. Беспощадно пожирал мое дыхание и все же задыхался сам. Отдавал мне свою боль и забирал мою. Я не сопротивлялась. А потом неумело, так же яростно ответила ему. Когда мои руки обвили его шею, Безликий вздрогнул всем телом, и что-то изменилось. Теперь его поцелуи казались невесомыми, ласкающими. Я чувствовала их везде. На своих губах, в уголках глаз, на щеках, на коже за ухом, там, где он шумно втягивал носом воздух и продолжал целовать, словно от этого зависела его жизнь. Его руки переместились на мои ягодицы.
На короткий миг он замер, переводя дыхание, а когда заговорил, мое сердце ухнуло вниз.
– Кажется, тебе уже не нужно наваждение, чтобы целовать меня, – с улыбкой в голосе прошептал, дыханием обжигая ухо.
Схлынувшая было волна ненависти снова встрепенулась, поднимаясь выше. Я дернулась, вырываясь из его рук.
– Ненавижу. – Сделала шаг назад, увеличивая расстояние между нами.
– Это взаимно, – сухо бросил мне он, исчезая так же быстро, как и появился.
Позже я узнала, что этот сад создал Безликий, когда умерла его мать. Возвел его с помощью появившейся в этот день силы. Оградил щитом, защищая нежные растения от яростного климата. Вырастил каждый цветок сам, оберегал как зеницу ока, не подпуская никого.
Лишь меня, ту, которая разрушила все, едва прикоснувшись.
Глава 30. Люцифер. Сто лет назад
Люцифер вернулся. Снова смог перешагнуть завесу – и теперь стоял напротив ошарашенных Деасов, взиравших на него яркими глазами. Да, он смог, у него получилось, но тогда еще Люцифер не осознавал того, к чему приведет его поступок. Хотел гордости отца? Но получил лишь холодный взгляд. Почему? Это он узнал позже.
– Папа, я настолько силен, что смог пройти Завесу! – стараясь не обращать внимания на искаженное от ярости лицо Короля, сказал Люцифер, выпячивая вперед грудь.
Тогда он не понимал, почему руки отца молниеносно оказались на шее его матери, сжали с противным хрустом и почему она, закатив глаза, упала на горячую землю.
– Почему у него до сих пор не появилась сила, Найна? – хмуро спросил отец у матери, которая с любовью перебирала темные кудряшки на голове Люцифера.
– Ему всего девять, Аварис. – Она улыбнулась.
– Он Высший Деас, моя плоть и кровь, – все сильнее хмурился отец. – В его годы я мог уже одним движением руки испепелять города!
– Возможно, тогда было другое время, мой Король. Но уже сейчас наш сын один из лучших в боях на мечах, – бледнея, сообщила отцу мать.
– Эргон сказал, что уже через несколько лет я смогу стать Первым Мечом Темных земель! – похвастался Люцифер и сделал выпад воображаемым клинком. На миг взгляд отца потеплел, но он быстро вернул своему лицу холодное, отстраненное выражение.
В Темном мире не принято любить.
Любовь дарует слабость. А Высшие существа, управляющие другими, не могут быть слабыми. Никогда.
Дар у Люцифера появился. Как только тело его мертвой матери коснулось горячей земли, подняв облако пепла. Наверное, раньше что-то сдерживало в его груди этот запечатанный кокон, который сейчас расходился трещинами, выпуская сильнейшие потоки истинной Тьмы. Тьма обвивала своими мерзкими щупальцами его маленькое сердце.
Люцифер валялся в пыли, катаясь и крича от боли во все горло. Казалось, все его тело горело в огне, каждая кость с противным хрустом крошилась, превращаясь в песок, а из искореженной грудной клетки вырывалось сердце. Он умирал и возрождался вновь, глотал пепел и бился в конвульсиях. А когда наконец боль отступила и он смог разжать веки, то увидел отшатнувшегося в ужасе отца. Именно тогда глаза Люцифера налились кровью, сделавшись из небесно-голубых темно-бордовыми.
Люцифер таскал воду. Сотню, тысячу ведер, не прерываясь на отдых и сон. Рыл руками землю, закапывая сухие корни. Эти цветы были завезены из Светлых земель еще до возникновения Великой Завесы, и Люцифер прекрасно знал для кого. Вернее, думал, что знал. Смотрел на мир сквозь призму своих ожиданий и верил, что они для матери, что отец хотел высадить их для нее, как подарок ко дню их вечной связи. Но, как оказалось, все это было уготовано мерзкой Светлой, из-за которой и погибла мать Люцифера. Тогда, еще будучи ребенком, он думал, что во всем виновата именно она. Поэтому, не спрашивая разрешения, забрал коробки с розами под дикие вопли и причитания садовника.
– Они никогда не вырастут на такой жаре! – орал старик, преграждая ему путь. – Ты погубишь их!
Садовник хотел добавить что-то еще, но вовремя смолк, отвернувшись. Он, как и многие, не мог долго смотреть в глаза принца.
Тогда Люцифер промолчал. Он уже знал, где возведет сад. Когда семена были посажены, оставалось лишь одно – воспользоваться силой, заставить розы жить, оградить их защитным куполом от высоких температур и ежедневно поддерживать климат.
Никто не сказал ему ни слова, лишь Айл, который находился рядом каждую минуту, иногда клал ладонь на его плечо и просто молчал. Наверное, тогда Люциферу не нужно было никаких слов. Когда его творение было закончено, Люцифер приказал похоронить мать в центре этого белоснежного сада.
На похороны собрался весь дворец, все Деасы Аркада и даже горстка напуганных людишек, которым она когда-то помогла. Не пришел лишь отец, и Люцифер был благодарен ему за это. Ненависть к отцу крепла с каждым днем.
Его дорогую мать в белоснежном платье запечатали в склепе. Маленький Люцифер еще долго сидел рядом, прислонившись лбом к каменной стене, и вспоминал ласковые прикосновения ее рук.
Люцифер наблюдал за девчонкой. Как она спускалась по лестнице и как ее тонкие пальцы заплетались, когда она пыталась застегнуть очередную пуговицу. Она ему нравилась такой – растрепанной, настоящей. Следуя за ней тенью, он не
