Быстрый и легкий успех вскружил нам голову, поэтому, когда километров через пять выехали на узкую длинную долину и увидели, что на противоположный ее конец выходят отряды вражеских пехотинцев и готовятся к сражению, я не стал ждать подхода основных сил, хотя фризов было явно больше, чем подчиненных мне кавалеристов. Мы растянулись во всю ширину долины и сперва рысью, а последние метров триста галопом понеслись на врага.
Как сейчас положено командиру, я скакал в центре первой шеренги. Топот тысяч копыт, сливавшийся в тяжелый гул, напоминающий сход каменной лавины, будил во мне чувство восторженной ярости — чувство победителя-сверхчеловека. То же самое заполняло сердца и души моих подчиненных. Мы как бы слились в одно энергетическо-эмоциональное поле, способное смести всё со своего пути. Такое чувство можно испытать только в бою, и я во все времена знал людей, которые жили только ради этих коротких мгновений. Бой — это самый сильный и смертельный наркотик.
Фризы выстроились фалангой шеренг в десять. Первая образовала стену из щитов. Копья у них обычные, длиной метра два с половиной и со сравнительно тонкими древками, чтобы легче было орудовать в бою. Зато ломаются быстрее, чем пики. Нет у наших врагов опыта боя с тяжелой конницей, за что сейчас и поплатятся. У меня тоже нет длинного копья, осталось в обозе, который не захотел ждать. И короткую легкую пику оставил на краю долины, потому что в свалке удобней действовать саблей, а если спешат, то и вовсе более коротким кинжалом.
Мой конь, как животное предельно трусливое, начал притормаживать, увидев впереди непреодолимое, по его мнению, препятствие. Да и нападать на людей условный рефлекс не позволяет. Несмотря на то, что участвует не в первом сражении, другой условный рефлекс, что броня защитит, выработать не успел и, скорее всего, не успеет. Такому надо учить жеребцов с юного возраста. Я не даю Буцефалу остановиться, подгоняю шпорами. Да и он сейчас не сам по себе, а частичка огромного табуна, у которого тоже, наверное, есть свое энергетическо-эмоциональное поле. Так же делают и мои соратники слева и справа от меня. В итоге мы наваливаемся на врагов почти одновременно.
Во время удара лошадиной груди, защищенной пейтралем, о щит фриза из первой шеренги, я дергаюсь в седле, чуть не вылетаю из него вперед. Затем откидываюсь назад и наблюдая, как падают вражеские воины впереди и сбоку от нас с конем. Мы завалили и раскидали пять или шесть шеренг. По бокам и немного позади я вижу морды лошадей моих соратников. Сразу начинаю рубить саблей врагов, до кого могу дотянуться. В задних рядах стоят воины в простых войлочных или кожаных шапках, редко у кого есть хотя бы металлический каркас, поэтому запросто коротким ударом располовиниваю череп, иногда успев заметить красновато-серое вещество, которое должно было принять правильное решение и не притаскивать тело в это место в это время.
Вскоре мой конь выдавился из толчеи, оказавшись позади вражеской фаланги. Я повернул его на девяносто градусов вправо и поехал вдоль задней шеренги, убивая тех, до кого дотягивался. Многие были настолько увлечены происходящим перед ними, что оглядывались только в тот момент, когда рядом вскрикивал соратник, пострадавший от моей сабли. Затем до них дошло, что враг сзади, начали разворачиваться и отступать, закрываясь щитами, а потом и вовсе побежали. Фризы, как и их потомки голландцы, никогда не отличались отвагой и мужеством. Как мне сказали, костяк их нынешней армии составляют пришедшие на помощь саксы, стоявшие, наверняка, в передних шеренгах и сразу попавшие под раздачу. Глядя на удирающих, можно было легко вычислить по тому, как долго не расставался с щитом, у кого больше жадности, а у кого трусости. Я не гнался за ними, предоставив делать это своим подчиненным. Им это еще в радость.
Когда прибыла наша пехота и вместе с ней Карл Мартелл, шел сбор трофеев. Я допросил пленного и узнал, что это была армия, с которой фризский правитель Поппо собирался разгромить франков. Среди убитых его не было. О чем я и доложил мажордому всех франков.
— Хватило одного удара конницы, — произнес Карл Мартелл и покивал, будто соглашался сам с собой.
— Да, — подтвердил я. — Причем их было раза в два, а то и в три больше.
— Что ж, и здешние земли пойдут на бенефиции, — сделал он вывод.
Видимо, потомки франков и станут теми самыми отважными рыцарями из Фризии, против которых я буду сражаться в Англии через несколько веков.
58
Обычно армия на зиму распускалась по домам и собиралась по первой траве, чтобы было, чем кормить лошадей. Овес пока на них не тратят, да и сеет его только на малоплодородных, влажных землях. Неприхотливый и не боящийся весенних заморозков, он основная культура в северных регионах: Фризии, Дании, Англии и особенно в Шотландии. На этот раз Карл Мартелл решил покончить с бунтами фризов раз и навсегда. До первого снега франкская армия прочесывала Вестерго и огнем и мечом прививала христианство. Культовые рощи вырубались. Деревянных идолов сжигали, каменных — разбивали. Жрецов сразу вешали. Такая смерть у германцев считается позорной. Остальным предлагали на выбор: креститься или умереть. Находились идиоты, которые предпочитали погибнуть.
Конницу распределили на постой в городах, пехоту — в деревнях. Я, как и остальные старшие командиры, жил в Дорестаде. Меня не покидало впечатление, что нахожусь в Голландии. В первую очередь казалось так из-за привычки горожан в холодные дни надевать по несколько одёжек, из-за чего напоминали плотный кочан капусты, и коньков, которые уже используются, правда, делают их из берцовых костей животных. В кости просверливают две дырки, пропускают через них кожаные ремешки, которыми привязывают к башмакам. Поскольку отталкиваться такими коньками неудобно, используют палки наподобие тех, что у лыжников. Кстати, палка одна, что у лыжников, что у конькобежцев, а во второй руке несут что-нибудь. Наверное, так повелось потому, что раньше отталкивались копьем.
От скуки я провел историческое исследование — поспрашивал аборигенов, есть ли населенный пункт с названием Амстердам? Никто не знал. Близким по звучанию было только название речушки Амстел. Видимо, не ее берегу и заложат столицу Голландии. Позже в честь реки назовут марку пива, которое сперва будет производиться только в Амстердаме, а потом, к сожалению, заводов понастроят по всему миру, и «Амстел» станет знаменит тем, что в разных странах и даже городах имеет разный вкус, причем строго по принципу «Какая страна, такой и вкус». Во время стоянки в Питере я угостил местным бутылочным пивом «Амстел» старпома-голладца, который, как и все его сограждане, был большим любителем халявы. Сделав пару жадных глотков, он удивленно посмотрел на бутылку, потом на меня, потом на дверь в туалет.
— Это не моя моча! — шутливо упредил я его вопрос.
— Это я понял, — произнес старпом таким серьезным тоном, будто является крупным специалистом по моей моче.
Весной Карл Мартелл собрал все плавсредства, которые только нашлись в Вестерго, и заставил переправить армию через Борндил в Остерго. Сперва поплыли пехотинцы, которые нашли там более-менее возвышенное место и соорудили на нем что-то более-менее похожее на каструм. В Средние века развитие военного дела в Западной Европы будет постепенным возвращением к тому, что знали римляне. Затем начали переправлять конницу и обоз.
Фризы, не ожидая такой резвости от франков, проморгали этот процесс. Наверняка правителю Поппо местные рыбаки доносили о наших действиях, но он сперва не принял информацию всерьез или принял, но потребовалось много времени, чтобы собрать армию. Большая ее часть тоже прибыла к нашему лагерю на гребных судах разного водоизмещения. Видимо, решили не пустить нас в центр своих земель, не дать разграбить и христианизировать их. У фризов не было конницы, только пехотинцы, даже их правитель сражался пешим. Из предыдущего поражения они сделали выводы — обзавелись толстыми длинными пиками. На большее опыта или ума не хватило, иначе бы расположились так, чтобы межу армиями было топкое место, где увязла бы конница. Наоборот, они отошли вглубь своей территории, чтобы сражаться на сухом и ровном поле. Скакать по такому мечтает каждый кавалерист.
