Вселенную, что она обязательно поможет. Когда это вообще работало, где? Уж с его-то опытом надо знать, куда приводят слабоумие и отвага!
Но как же все-таки обидно… Он побеждал противников, сравнимых с целой армией, а проиграл какой-то каракатице! Стефан чувствовал, как тварь двигается, расширяя рану. Он погасил восприятие боли, в этом уже не было смысла. Боль нужна для выживания, а с его будущим все ясно. Он устало прикрыл глаза, чувствуя, как кровь вырывается изо рта и струится по подбородку. Он просто ждал…
В памяти мелькнула Эви. Не такая, какой он видел ее в последний раз. Скорее, такая, как в его недавних иллюзиях: все еще живая, будто наблюдающая за ним со стороны, оценивающая. Она ничего не говорила ему, но в ее взгляде Стефану виделся укор. Эви бы, пожалуй, на его месте не сдалась… точно, не сдалась бы. Она ведь тоже умирала непросто и небыстро, но она пыталась хоть что-то изменить до конца!
Ему не хотелось поддаваться этому порыву и снова изображать героя, именно такие устремления и свели его в могилу. Но смерть не спешила отнимать у него выбор, и даже смешное, нелепое сопротивление теперь казалось лучше, чем смиренное принятие своей судьбы.
Стефан заставил себя открыть глаза и посмотреть вниз. Иногда увидеть и признать – это уже поступок… И Третий действительно увидел, но совсем не то, чего ожидал.
Существо атаковало его, оно расширяло рану и проливало кровь, вот только это было не то поглощение, которое наверняка стало главной целью колонии. Нет, щупальце двигалось резко, спазматично, и в этом считывалась определенная растерянность. Похоже, существо не собиралось выделять Стефана на фоне других жертв, просто что-то пошло не так.
Третий и сам пока не понимал, что случилось, однако в такой ситуации любой сбой привычного сценария был на пользу ему, а не противнику. Вот теперь Стефан вернул себе остроту восприятия – и на него мигом обрушилась чудовищная боль тела, искалеченного изнутри. Однако это он как раз выдержал, боль никогда не могла его победить, он слишком рано к ней привык.
Гораздо большее значение для Стефана имели тонкие ощущения, которые он получал и через тело, и через телепатию. И когда он разобрался в них, ситуация стала чертовски любопытной…
Существо не могло его поглотить. Не могло и все, как оно ни билось. Оно начинало привычный уже процесс, погубивший не одного легионера. Однако в случае Третьего отработанная система давала сбой. Клетки Стефана не могли поглотить клетки существа – но они противостояли процессу слияния. Они убивали любую связь, они подавляли доминирующий организм, как болезнь… Существо могло убить, но не подчинить.
Оно пока не понимало, что происходит, а вот Стефан разобрался почти сразу. Несмотря на чудовищность собственного положения, он не выдержал, рассмеялся, и со стороны наверняка казалось, что он сошел с ума. Но ему было все равно, со стороны никто не наблюдал… Разве что призраки, однако они смеялись вместе с ним.
Эви, значит… Он думал – привиделась, а она оказалась посланием от его подсознания, вопившего, что рано сдаваться, что шанс еще есть. Потому что Эви, получается, снова его спасала.
Его иммунная система распознавала существо как болезнь и блокировала слияние. Точно так же много лет назад эта генетическая аномалия мучала Стефана, не позволяя завершить процесс мутации. Это было в нем от человека, не от легионера. Особенность, которая тогда казалась проклятьем, а теперь неожиданно обернулась спасением.
Его организм в свое время принял донорские ткани Эви и выжил, но из-за этого клетки изменились. Они хуже справлялись с захватом других организмов, чем клетки остальных легионеров, однако Стефан преодолевал это с помощью повышенного телепатического контроля. Он и подумать не мог, что болезнь все еще живет где-то в его теле.
А она жила, подавленная новыми способностями. Теперь она пробудилась – и спасала его с тем же остервенением, с каким раньше губила. Один монстр сражался с другим.
И Стефан помог ей, помог своему бывшему палачу. Он усилием воли погасил легионерские способности к самоисцелению, позволив генетической аномалии проявить себя по полной. Теперь она не просто сопротивлялась захвату, она наносила существу реальный вред: его измененная плоть покрывалась кровавыми язвами и стремительно теряла силу.
Существо наконец сообразило, что это не временное затруднение, захват действительно сорвался. Перед ним оказался непривычный и потому особо опасный враг, которого требовалось как можно скорее уничтожить. Оно смирилось с тем, что не может поглотить его, и собиралось попросту разорвать пополам – рана на животе и так почти справилась с этим.
Однако такая участь Стефана тоже не устраивала, особенно теперь, когда выживание представлялось более чем реальным. Он достал из-за пояса нож, но смачивать кровью не стал, просто с силой метнул в одну из потолочных плит.
Она уже была повреждена, как и многое на подземной базе. Когда существо с силой ударило Стефана о стену, металлическая плита частично сорвалась, однако последние крепления удержали. Теперь же легионер это исправил: попадание было предельно точным, нож перебил часть проводов, все еще тянувшихся к плите. Крепления не выдержали, сорвались, и острый металлический край превратил тяжелую плиту в странную, но вполне эффективную наследницу древних гильотин.
Она упала на существо и отсекла уже покалеченные щупальца. Биомасса отступила: изобилие странностей требовало изучить ситуацию и напасть иначе. А Стефан не собирался ждать, когда существо придумает новый способ его убить. Третий рывком вытащил из раны остатки щупалец и бросился к кабине аварийного лифта.
Идти было тяжело, края раны приходилось зажимать рукой, чтобы не распрощаться с уже искалеченными внутренностями. Стефан понятия не имел, что будет делать, если лифт разрушен. Подняться по лестнице он в таком состоянии не смог бы, ему требовалось хоть какое-то укрытие, а теперь, когда он стал чуть ли не личным врагом существа, с этим было туго.
Однако ему все-таки повезло – возможно, это и была та самая справедливость от Вселенной, в которую он до последнего не верил. Основные лифты были уничтожены, а вот маленькие, созданные для эвакуации персонала в экстремальных ситуациях, сохранились.
Он все-таки добрался туда, ударил окровавленной рукой по единственной кнопке, запускавшей машину. Лишь когда двери узкой кабины закрылись, Стефан позволил себе обессиленно рухнуть на пол.
Для многих легионеров такая рана стала бы смертельной. Да и Третьему пришлось нелегко, в срочном порядке он восстановил только позвоночник, чтобы вернуть себе саму возможность сбежать. За быстрое движение пришлось платить: внутренние травмы усугубились, они тянули его в темноту…
Но поддаваться Стефан не собирался, только не теперь. Еще недавно он готов был принять свою смерть, пусть и неохотно. Но если уж ему выпал шанс, Третий
