я ударил Никс по локтю, отвел лезвие от своего горла и, одновременно выскользнув из ее хватки, развернулся и схватил ее за запястье. Через полсекунды Никс оказалась прижатой спиной к дереву с приставленным к сердцу кинжалом. – Я не собираюсь предпринимать ничего такого, что может поставить под угрозу нашу миссию, – сообщил я ей и почувствовал, как она замерла. – Я намерен найти чудовище и втыкать в него кинжалы до тех пор, пока оно как следует не умрет. Если его смерть вернет мой прежний облик, так тому и быть. По правде говоря, это, наверное, лучший исход. Рогатый Плутишка Робин никому не по нраву.
– Я бы не стала заходить так далеко. – Никс шагнула ко мне. Ее слабая улыбка и выражение лица заставили мое сердце бешено заколотиться. Она потянулась вверх, длинные пальцы погладили запястье руки, держащей кинжал… а в следующее мгновение она схватила его и, развернувшись с невероятной скоростью, сделала подсечку и бросила меня на лесную подстилку. Ударившись спиной, я заворчал, а Девочка-убийца тем временем оседлала меня и приставила к шее мой собственный клинок.
Ухмыляясь, я смотрел на нее снизу вверх, а она на меня сверху вниз, с холодным торжествующим выражением лица.
– Мы, что ли, до утра будем исполнять этот танец?
– А ты бы предпочел заниматься чем-то другим?
– Ну, мне на ум приходят несколько идей.
На сей раз я перевернул Забытую, уложив ее на лопатки, и забрал свой кинжал. Лезвие снова зависло у ее горла.
– Если только ты не готова признать поражение.
Она улыбнулась, и я понял, что ее руки отнюдь не пусты. Я вдруг уловил проблеск лунного клинка, направленного на ту часть меня, которую я не хотел бы подставлять под удар. Никс лукаво усмехнулась, встретившись со мной взглядом.
– Не будь таким самодовольным, Плут. Если мне придется признать поражение, я по крайней мере заберу с собой трофей.
– Ладно-ладно. – Скорчив гримасу, я отбросил кинжал и поднял обе руки в знак капитуляции. – Уступаю. Ты победила, хотя это был грязный обманный маневр, Девочка-убийца.
– И это говорит тот, кто зовется Величайшим Шутником. – Никс поерзала, чтобы устроиться поудобнее, но клинок из руки не выпустила. – Разве грязные обманные маневры – не твой конек?
– Это не значит, что их нужно направлять на меня самого, – запротестовал я, заставив ее фыркнуть. – Во-первых, некоторые вещи неприкосновенны. А во‐вторых, я заметил, что ты до сих пор не убрала эту острую колющую штуку.
– Просто хочу убедиться в твоем дальнейшем хорошем поведении, – весело воскликнула Никс. – Мне известно, что при тебе есть еще оружие. Если уберу мечи, откуда мне знать, что ты не попытаешься тут же предпринять что-нибудь коварное?
– Потому что прямо сейчас мне очень хочется тебя поцеловать, – тихо ответил я и внезапно осознал, как сильно бьется мое сердце, а желудок завязывается в узел. – Приставленный к паху клинок весьма осложняет мне задачу. – Бесполезно пытаться игнорировать происходящее, отрицать, что Забытая нисколько меня не волновала. Я больше не пытался бороться с этим чувством. – Если ты против поцелуя, – продолжал я, – только скажи. Но в таком случае я продолжу переживать, если только не направишь эту колющую штуку куда-нибудь еще.
Взгляд Никс вдруг сделался голодным, а золотистые глаза заблестели, как у хищника. Но она все еще колебалась, хотя голос посерьезнел.
– Разве ты только что не сказал, что сам не уверен, могу ли я доверять тебе?
– Да, – прохрипел я. – И, наверное, не стоит. Я признаю, что у меня голова набекрень, и я сейчас не тот, кем был прежде. Скажи одно лишь слово, и мы вернемся в лагерь и будем остаток ночи ловить на себе самодовольные взгляды Пушистика. Но я думал… надеялся, что не одинок в своих чувствах.
Никс колебалась. Затаив дыхание, я считал удары сердца, чувствуя, как желудок сворачивается и извивается, точно взбудораженная змея. Выражение лица Забытой было затравленным, она явно вела внутреннюю борьбу с самой собой. Затем без предупреждения села, толкнула меня в грудь и опрокинула. Я снова упал на спину. На сей раз мои запястья оказались прижатыми к лесной подстилке, а губы Никс впились в мои.
Я застонал, все мои нервные окончания напряглись. Забытая оказалась не робкого десятка; ее губы несколько мгновений ласкали мои, потом двинулись вниз по шее, заставив меня ахнуть и откинуть голову назад. Наконец я высвободил руки и заскользил ими вверх по ее рукам, зарылся пальцами в ее серебристые волосы и притянул ближе к себе. Она погладила ладонями мою грудь, тонкими пальцами оставляя дорожки ледяного тепла и заставляя меня дрожать.
Внезапно Забытая села, оседлав мою талию, и положила ладони мне на живот. Я посмотрел на нее снизу вверх, наблюдая, как ее волосы рассыпаются по плечам, словно серебристая вуаль, как возвышается надо мной стройное тело. Выражение ее лица было голодным, но противоречивым, а золотистые глаза, встретившись с моими, стали непроницаемыми.
– Никс, – шепотом позвал я. – Ты в порядке? Не передумала?
Она покачала головой, и ее голос, когда она ответила, был едва слышен в тишине.
– Просто… пообещай мне одну вещь, Пак. Скажи, что это ничего для тебя не значит.
Ошеломленный, я уставился на нее. В голове царил полнейший сумбур. Не таких слов я ожидал или действительно хотел услышать.
– Вот, значит, что ты обо мне думаешь? – спросил я. – Что это просто игра?
– Мы фейри, Пак, – безапелляционно заявила Никс. – Нам подобное свойственно, никаких эмоций, никаких привязанностей. Одна ночь веселья, и можно двигаться дальше. Можем забыть даже, что между нами вообще что-то произошло.
Мой желудок сжался. Когда-то это было правдой. До того как я встретил Драйзи, было время, когда Плутишка Робин мог соблазнить все, что движется. Я знал, что наделен привлекательной внешностью; по большинству стандартов, некоторые могли бы сказать, что я неотразим. Вид, пол, человек, фейри – это не имело значения. Все, что было нужно, это задействовать чары, изобразить жгучий взгляд – и дело сделано.
Таким был прежний Плутишка Робин, беззаботный фейри, лишенный совести. Теперь я совсем другой. Что означало – я не превратился в него полностью, внутри еще осталось немного от Пака.
Прежде чем я успел ответить, Никс закрыла глаза, и по ее телу прошла мелкая дрожь.
– Мне не следует быть здесь, – пробормотала она, отчего мои внутренности завязались в тугой узел. – Я поклялась, что не позволю эмоциям снова помешать работе.
– Снова? – мягко повторил я, и она поморщилась. – Я так понимаю, это уже случалось прежде?
– Всего лишь раз, – начала она и вздохнула. – Давным-давно. Но поскольку сегодня, похоже,
