ее реакция подозрительно похожа на эмоциональную. Он лишь тяжело вздохнул:
– К сожалению, вы правы. Майрон стабилен – но травма головного мозга оказалась слишком тяжела. Пока мы вынуждены держать его в искусственной коме. Это не означает приговор, просто быстрого решения уже не будет, быстрые не помогли. Речь сейчас идет не о том, чтобы сохранить за ним возможность использовать телекинез. Мы не знаем, как привести его мозг в состояние, пригодное для полноценной жизни.
– Я успела изучить травму, пока мы были в дороге, – указала Лукия. Образы тех часов до сих пор стояли у нее перед глазами. Все: от момента, когда она вытаскивала Рале из-под обломков, до того времени, когда у нее появилась возможность смыть с себя его кровь. – Я изначально подозревала, что обычная медицина не справится. Но что же хилеры?
– У хилеров сейчас свои трудности.
– Я знаю про смерть номера 2. Поверьте, для меня это не просто строка в отчете. Но я знаю также и то, что Римильда Фревилл не была единственным сильным хилером на весь космический флот.
– Тут все очень непросто, – вздохнул администратор. – Хилеры получают номера по общему уровню способностей. Но при этом у них, в отличие от других подразделений, сильнее проявляется специализация. Действующий номер 1, например, скорее хилер боевого толка.
– Тот, кто разрабатывает болезни, а не лекарства, – сдержанно улыбнулась Лукия. Ничего веселого в этой улыбке не было.
– Это тоже необходимо. Капитан, поймите… Мозг – сложнейший орган в человеческом теле. Для того, чтобы работать с ним, мало сильных способностей, это не тот орган, который можно вернуть к некому исходному состоянию – и все будет прекрасно. Мозг требует тонкой работы, иначе не восстановятся его функции. Такая работа подразумевает не только предельно высокие способности, но и определенные знания. Ирония в том, что могущественные хилеры не так часто хотят тратить время на получение подобных знаний, они и без того занимают достаточно высокую позицию.
Оценить эту иронию Лукия не могла. И о том, что у Римильды нужные знания как раз были, предпочитала не думать.
– И что теперь? – спросила капитан. – Что ждет Майрона дальше?
– Пока – медицинская кома. Мы сейчас ищем хилера, который возьмется за восстановление мозга.
Администратор не соврал ей, Лукия чувствовала это. Однако и всю правду он не сказал, тут тоже догадаться несложно.
Например, он умолчал о том, что Рале никогда не будет приоритетным пациентом. Слишком сложная у него ситуация, слишком тяжелые травмы… и слишком низкий номер. Возможно, хилер с нужными навыками просто не возьмется за операцию, посчитав, что цель недостаточно важна.
О том, что будет тогда, Лукии и спрашивать не требовалось. Отключение от аппаратов жизнеобеспечения… И подтверждение того, что на Марсе Рале все-таки не выжил, она просто позволила себе обмануться.
Тяжелые мысли вернулись, подкрепленные новыми знаниями. «Северная корона» с каждым днем становилась все более далекой – и уже, пожалуй, потерянной.
* * *
Ансгар Фетъе не хотел тратить время на эту дурацкую церемонию. Никакого практического толка от нее не было, одни лишь сентиментальные сопли, от которых Легиону следовало бы отказаться. Однако руководство решило иначе, а глава научного отдела предпочел не нарываться, на него и так теперь было направлено слишком много косых взглядов.
Настоящего беспокойства он не испытывал, он давно уже подстраховался: документов, способных его разоблачить, больше не существовало. Однако комиссия, составленная космическим флотом, все равно нервировала Ансгара. Поэтому он готов был подыграть, изобразить вселенскую скорбь вместе с остальными, а потом быстренько уйти в отпуск и ближайшие месяцы провести на какой-нибудь курортной станции, о которой никто не помнит.
Но всему свое время, суета не помогает никогда, а уж в таких ситуациях – тем более. Поэтому Ансгар прибыл вместе с остальными на Землю, добрался до центральной базы Легиона и теперь сидел в самом большом зале, отведенном для общих собраний.
Зал был построен по принципу амфитеатра: поднимающиеся ряды кресел, ярко освещенная сцена. Здесь никто не сидел вплотную, между местами оставили значительное расстояние. Сюда допускались только действующие легионеры и высшее руководство, все они привыкли к комфорту.
За сценой работал проекционный экран, на который вывели фотографии погибших легионеров. В коридорах, еще до начала собрания, Ансгар слышал, что в центральной академии Легиона подумывают создать памятник. Ужасная безвкусица. Да, умирать никто не хочет. Но такое случается, и нет здесь ничего шокирующего, кроме, пожалуй, масштаба события.
То, что среди погибших торжественно вывесили и портрет Рафаля Строма, Ансгар находил особенно забавным.
Выступать перед собравшимися планировал Хезион Роха – нынешний председатель совета Легиона. Человек, не мутант, кстати, карьерный военный. Этот мог бы и не изображать скорбь, лучше бы послали какого-нибудь бывшего легионера, из тех, что ныне обучают новичков. Ансгар считал, что это больше соответствовало бы нынешнему спектаклю.
Но уйти до речи председателя было совершенно неприемлемо, поэтому Ансгар ждал вместе со всеми. Чтобы скоротать время, он снова обдумывал сложившуюся ситуацию.
Он сожалел о том, что на Марсе так и не смогли использовать «Систему 10». Это стало бы бесценным опытом и изучения существа, и анализа последствий подобных бомбардировок для обитаемых планет. А ведь как хорошо все шло! Ансгару удалось подтолкнуть совет к правильному решению, все почти сложилось… Но потом так же быстро было испорчено. Формально это сочли случайностью, однако глава научного отдела Легиона не сомневался, что тут не обошлось без конкретных представителей специального корпуса. Валентин Вернон и Черный Адмирал, значит… Годами друг на друга рычали, а тут вдруг спелись! Такими переменами Ансгар не восхищался, они не имели никакого отношения к науке – они науке как раз мешали.
Ну, ничего, финал этой истории все равно оказался интересным. Ансгар был расстроен лишь тем, что не может прямо сейчас отправиться на Марс и изучить существо – этим ему предстояло заняться после отпуска.
Существо ведь не умерло, нет… Но и живым оно считаться не могло. Оно застыло в особом состоянии между жизнью и смертью, недоступном людям, а потому принципиально новом.
Когда все закончилось, оно напоминало собой некое подобие каменного кокона, занявшего почти всю подземную базу. По сути, когда произошло заражение, оно просто застыло. Никто не знал, как умирает существо такого типа, и они решили, что это сплошное окаменение.
Однако первая же проверка показала, что кокон неоднороден. Внутри находилась биомасса, просто изменившаяся. Она даже проявляла мозговую активность, но минимальную, примитивную. Она стала системой в себе, она больше не искала выхода наружу.
Ансгар пока не мог точно сказать, какой трюк провернул Седьмой, однако определенные догадки у главы научного отдела были. По сути, Габриэль Триан превратил все, чем был сам, во вредоносные клетки, неразрывно слившиеся с клетками существа. Легионер знал, что это убьет
