прикосновению наследника.
Разговор с элементалем прочно засел у него в голове. И дело было не только в Ив… Точнее, не так: с самого начала дело было только в ней. Стоило посмотреть на все случившееся с ними, на то, как их миры пали у ног чужой алчности и безумия, и ему становилось не по себе. Этот ребенок был рожден, чтобы не только стать наследницей своего рода; на ее плечи было возложено будущее их мира. С того самого момента, как она предложила раскрыть перед ним свой разум, каждый день рядом с ней заставляет его смотреть на мир под другим углом. Точно сцена, на которой он привык смотреть спектакль под названием «Жизнь», вдруг начала поворачиваться к нему, раскрывая сокрытое от всех закулисье. Когда его сердце стало сжиматься от одного лишь взгляда на нее? Почему так болезненно думать о том, что она пережила, раз на ее шее осталась роспись белесых узоров-шрамов? Воспоминание об отражении в зеркале, увиденном ею пятнадцать оборотов назад, навсегда отпечаталось в его сознании. Когда-то он думал, что Игнэ – порочный род, пошедший против законов бытия, осквернивший их мир. Но даже если отец Ив каким-то образом был причастен к тому, что случилось тогда, разве тот измученный и изуродованный ребенок мог нести ответственность за это? В тех болезненных, уставших глазах, отразившихся на зеркальной глади, он неожиданно узнал себя. Они оба стали жертвой чужой игры. Им же вместе пора встать на крыло и расставить все по местам.
Держа ее за руку и неспешно ступая по парковым аллеям храма, он чувствовал жар, исходящий от ее руки. Ее смущало то, что он рядом, и это заставляло реагировать огонь внутри. Что ж, ему нравилась такая ее реакция. Ее огонь будил в нем безрассудство, он чувствовал его энергию, и она текла по его, казалось, давно заиндевевшим венам, заставляя и сердце стучать чаще и решительнее. Рядом с ней, касаясь ее пламени, он чувствовал себя таким живым, как, пожалуй, никогда прежде, и это было удивительнее всего.
– Если ты хочешь отдохнуть сегодня, мы можем не делать этого…
– От чего отдохнуть? Все делаешь ты, я даже не помню твоего присутствия, – сказала она. – Может, тебе стоит… – Она вдруг замялась.
– Что?
– Ну, отпустить мою руку? – сказала она, хотя сама даже не попыталась разжать пальцы.
Против воли это заставило улыбнуться Китарэ.
– Что в этом такого? Мы же мужчины, – изогнув бровь, сказал он, прекрасно осознавая, что дразнит ее.
– Именно поэтому, – фыркнула она и попыталась освободить свою ладонь.
Но не тут-то было. Ему нравилось держать ее за руку и чувствовать ее огонь.
– Ну и что? Мы с Дилаем иногда так гуляем. Что тут такого? – соврал он не моргнув глазом.
Вообще-то, это было нормальным только для близнецов. Так они уравновешивали свой энергобаланс, особенно когда истребление насекомых и их воскрешение начинало носить катастрофический характер.
Ну, было бы нормально, если бы Дилай взял Ив за руку, помогая справиться с огнем. Но Китарэ даже думать об этом было неприятно…
Стоило им оказаться перед склепом, как Китарэ пришлось с сожалением отпустить руку Ив. Его ладонь тут же ощутила контраст между царившим вокруг холодом и теплом, которое исходило от нее. Ив легко открыла дверь и чуть отошла в сторону, пропуская его. Китарэ привык подмечать детали, и ему казалось, что сейчас маленькие штрихи в поведении Ив начинают складываться в пока еще неясную картину. «Постой, я зажгу факел». Она слегка вздрогнула тогда. «А что, другого освещения нет?» – спросила как бы невзначай, но напряженность в голосе чувствовалась очень явно. Он тогда не придал этому значения. Но сегодня она вновь сказала кое-что, на что он не сразу обратил внимание. «Странно, что твой огонь так мощно реагирует на энергетические изменения в храме. Можно подумать, ты впервые сталкиваешься с пробуждением родной стихии». Она закусила губу, прежде чем ответить. Значит, ей было неловко, и она боялась признаться в чем-то… «Я… действительно никогда…» – «Не сталкивалась с пробуждением родной стихии?»
Мысль настолько его ошарашила, что он невольно замер, не до конца понимая, возможно ли подобное. Его дар впервые хаотично стал проявляться, когда ему было семь оборотов. Рановато, конечно, но целители списали это на шок от пережитой смерти отца. У Дилая первое взаимодействие с родной стихией произошло, когда ему было четырнадцать оборотов. Конечно, и речи не шло о том, чтобы он управлял воздушными потоками без своего отражения, но беспорядочный выброс силы – это нормально для молодых эвейев.
Его стихией был Дух, и он ощущал это течение эфира в каждом живом существе как нечто само собой разумеющееся. Это было частью его самого. Благодаря ему иногда он видел эмоции тех, кто его окружал. Мир его имел две палитры, что делало его более ярким и понятным. Он не представлял, как это – жить, не взаимодействуя с тем, что создавало его суть. Это была бы такая степень ущербности, с которой даже он вряд ли смог бы справиться. Эвей не может не соприкасаться со своей стихией. Он ее воплощение. Как огненный эвей может не взаимодействовать с огнем и оставаться в здравом уме? «Рэби!» – вспышкой мелькнула в его сознании новая мысль. Элементаль! Конечно, он знал о том, что элементали порой существовали рядом с сильными эвейями, чтобы поддерживать собственную силу и тело. Но раз Рэби так выглядит, то, похоже, «кормящий» в этом тандеме скорее он, чем она. Или он берет и тут же отдает так, чтобы она могла впитать.
– Ив, постой, я принесу камни, – сказал он, не будучи уверенным, что его голос не расскажет ей о том, в какой растерянности он находится сейчас.
Китарэ медленно спускался по лестнице. Все его мысли были только о том, как помочь Ив. Она спустилась следом за ним, стоило ему зажечь солнечные камни. Дверь за ее спиной затворилась с глухим стуком, отрезая их от остального мира.
– Мне лечь? – спросила Ив, оказавшись прямо перед ним.
– Сегодня не надо, – покачал он головой. – Ты нужна мне в сознании. Ты же знаешь дыхательный комплекс цикла зарождения жизни?
– Конечно, – кивнула она. – Рэби учил меня.
– Мне нужно, чтобы ты постаралась дышать в одном ритме со мной. Сможешь? – Дождавшись утвердительного кивка, он вновь взял ее за руку и подвел к расстеленной в углу комнаты постели.
Жар ее руки, постель, полумрак… Китарэ с силой выдохнул, понимая, что его мысли свернули
