Мрак остановился на предпоследней ступени, так виднее всех вдаль, сказал по-державному отечески:
— Ну и чё те надобно, старче?..
Старик бросился на колени, поклонился, намереваясь стукнуться лбом о мостовую, но короткий повод не пустил, конь негодующе дернул головой, и старика вздёрнуло на ноги. Он начал часто-часто кланяться оттуда, наконец пролепетал задушенным голосом:
— Ба-а-атюшки... Великие боги!..
— Да ладно те, — ответил Мрак скромно. — Не такой уж я и великий... Или не самый великий. Говорят, ты коня мне привел?.. Это я подсказываю, вдруг ты забыл.
Старик вздрогнул всем телом, похоже, в самом деле всё вылетело из головы, настолько потрясён тцарским величием, проговорил трясущимся голосом:
— Да-да, привёл... Как есть, привёл!
— Ага, — сказал Мрак. — Ага... А чё, неплохой конь...
В толпе раздались вздохи, ахи, приглушенные восклицания, но другие их толкали в бока, чтоб не мешали слушать. Старик судорожно передохнул, сказал торопливо:
— Как скажешь, светлый тцар... Ваше Величество...
Мрак поинтересовался:
— Сколько за него просишь? Старик пролепетал:
— Да разве ж можно такого коня продавать? Ваше Величество, это никак нельзя.
— Ага...
— Это подарок... Ваше Величество! Подарок.
— Ага, — сказал Мрак. — Откуда у тебя такой конь? Небось краденый? У кого спёр?
Старик взмолился:
— Ваше Величество! Ну как я могу украсть такого коня?.. Я цыплёнка не сопру, просто не сумею, а вы — коня!.. Да еще такого. Ваше Величество, хватайте, пока... пока можно. Другого такого коня на свете нет.
Мрак обошёл коня, потрепал по шее, сказал с удовольствием:
— Да если даже и краденый... Эх, какой конь, какой конь!.. Такого и украсть можно...
Конь потянулся к нему, обнюхал, узнавая, шумно вздохнул и положил голову на плечо. Даже глаза призакрыл. В толпе радостно зашумели. Конь приоткрыл один глаз, вздохнул с укоризной. От Мрака веет той мощью, что позволяет мчаться, не сдерживая себя, и любой конь мечтает о таком всаднике.
— Да, — сказал Мрак наконец, — тут ты прав. Такого больше нет. Спасибо!.. Раз не хочешь продавать, то принимаю как подарок. Но, тцар я или не тцар? Вот, как тцар, изволю возжаловать тебя взад, так сказать, лично — ответным даром... Вон на том краю Барбуса хороший добротный домик. Он вроде бы и в городе, но вторая половина прямо на простор, там большой сад. Яблоки как раз созрели, сам бы через забор полез воровать... Этот дом и сад жалую тебе. Перевози туда старуху и обоих детей... живите счастливо. На обустройство и переезд я велю выделить из казны. Так что собирай яблоки, околачивай груши. Спасибо тебе, старик!
Старик низко поклонился, на глазах блеснули слёзы.
— Вам спасибо, Ваше Величество... Вот уж дивное дело! Мрак ухватил коня под уздцы и сам повёл в конюшню.
По бокам бежали испуганные конюхи, разрываясь между страхом и желанием поскорее заняться чудо-конём.
Мрак ввёл коня в ворота, навстречу пахнуло свежим сеном, холодной водой и пшеницей. Навстречу хромал главный конюх, седой, как лунь, но лучший знаток коней во всей Барбуссии.
— Вот что, паря, — сказал Мрак грозно, — это вот конь, видишь?..
— Ваше Величество, — вскричал воспламененный старик. — Какой же это конь? Это песня, а не конь!.. Это всем коням конь, это ж тцар коней!.. Это огненный дракон, принявший облик коня! Это бог, а не конь!
— Ага, — сказал Мрак глубокомысленно, — ага. Так вот, ты этого коня береги и холи. Корми тоже, понял?.. Мне ещё предстоит на нем, предстоит. Не щас, но предстоит...
Конюх счастливыми влюблёнными глазами осматривал волшебного коня.
— Как только скажете, — поклялся он, — так сразу! Этот зверь для подвигов, ему ли чахнуть под крышей?
К вечеру Аспард доложил, что кувшин от имени тцара пожалован хозяину лучшей оружейной мастерской. Доспехи и кольчуги, что делают в ней, всегда нарасхват, но хозяин бережёт имя, не гонится за количеством, а каждую вещь делает добротно и очень тщательно. Потому советники одарили его деньгами, а тцар пожаловал кувшином дивной работы.
На кувшин сходились смотреть оружейники всего квартала, а потом уже и всего города. Небольшой, узкогорлый, без ручки, весь в драгоценных камешках, он был неописуемо красив, и старшину оружейников кисло поздравляли, хлопали по плечам, просили не задирать нос, помнить о друзьях.
Аспард рвался сам остаться в комнате с кувшином, но Мрак сказал, что начальник дворцовой стражи должен быть при дворце. Аспард посадил в заветную комнату самого бдительного и верного человека, тот запер дверь на все запоры, задул огонёк светильника, лавку отыскал на ощупь, сел и стал ждать. По ту сторону двери затаились четверо самых крепких и надёжных парней, ещё с десяток ждут на улице, попрятавшись в густую тень.
И лишь тогда Аспард позволил себе чуть расслабить взведённые нервы, вернулся по наказу тцара во дворец.
Солнце уже опустилось за городскую стену. Наступал мирный и застывший вечер, в полном безветрии, с пронзительной чёткостью, что завладевает двором ненадолго, перед приходом ночи. Мрак хотел привычно напомнить Аспарду, чтобы до утра не тревожил, но Аспард стережёт кувшин и ловит Заура, у Манмурта поинтересовался, почему жаба такая грустная, двум-трём попавшимся по дороге придворным сделал замечания, так, на всякий случай, а то вообще о существовании тцара забудут, наказал строго до утра не тревожить — на звёзды поглядит хотя бы из окошка, и отбыл в спальные покои, где уже привычно запер двери на самый надёжный запор: ножкой кресла в петли.
Ковры закрывали грубую каменную кладку стен плотно, даже с его чутьём не угадать, под каким тот самый особый камень, что уже почти и не камень.
— Щас, — пробормотал он. — Столько золота истратил да чтобы не запомнил?
Ковёр подался в сторону, Мрак задержал дыхание, непривычно и странновато кидаться вот так в залитый золотом камень, но сделал над собой усилие, выругал магию, шагнул, и камень плотно и горячо, словно мокрая рубашка, обнял его тело. Показалось, что трудно дышать, ноги сами поспешно сделали ещё шаг, и он едва не упал, вывалившись в темном подземелье.
Ещё раз обругал магию, но уже не так зло, подземелье знакомо, через узкую щёлочку в каменной кладке сюда тянет ароматом сонной Кузи. Заглянул — у самой двери горит один-единственный светильник, Кузя не любит оставаться в полной темноте, виден краешек постели. Кузи не видно, но он ощутил её присутствие, вздохнул, отступил.
Тронный зал пуст, как и роскошная спальня, пусты еще пара богато украшенных помещений. Мрак прокрадывался по тёмному, хоть глаз выколи, ходу, пока не услышал запах, ощутил тепло, а затем уже донеслись голоса.
