мысль была откровением для меня, и я невольно смутилась.
– Потерпи еще немного. – Моего запястья коснулись пальцы Рэби. Наставник смотрел на меня так, словно понимал гораздо больше, чем я могла себе предположить. – Никому лишнему в этом месте не стоит знать, что произошло. Эвейи почувствуют, но любому из них можно доверять, а вот тем, у кого отражения нет, пока не стоит. Ты все тот же проклятый Игнэ, об остальном я позабочусь, и мы чуть позже придумаем, как скрыть изменения. Но… – вдруг замялся он. – Ты очень красива, девочка моя.
От его последних слов у меня по спине пробежал холодок, и вдруг стало неловко. Я думала, что уже позабыла о таких чувствах, но Рэби так запросто считывал меня и так метко говорил о том, о чем я сама все еще не решалась.
– Тебе всегда было легче драться, чем говорить о том, что на сердце. То, что ты обрела себя, не сделало из тебя кого-то другого, а лишь позволило каждой черте твоего естества сиять ярче и отчетливее. Понимаешь? Ты не только дракон, Ив, ты еще и девушка.
На некоторое время между нами воцарилась неловкая пауза. Мы молча смотрели друг на друга, совершенно не понимая, как подвести к завершению эту слезливую мелодраму, что столь не к месту разыгралась между нами. Несмотря на то что Рэби растил меня с пеленок, он никогда не знал, как из девочки вырастить девочку. А я все же никогда не умела быть нормальной девочкой. И оба мы в этой теме как два топора на поверхности озера, то есть быстро шли ко дну, толком и не барахтаясь.
– К демонам!
– Ну на фиг!
Мы пробормотали это синхронно.
– Я пошла, – отмахнулась я.
– Да, – кивнул он, – я добуду чего-нибудь поесть.
– Да, давай. – Я неуклюже махнула рукой, направляясь в сторону дорожки, ведущей в склеп, где все еще был заперт Китарэ.
Стоило отодвинуть камень, закрывающий вход в склеп, как утренний свет пролился во мрак, и я, невольно затаив дыхание, поспешила спуститься. Мне столько нужно было сказать ему, столько объяснить и за многое попросить прощения, но, пожалуй, как только я ощутила себя такой сильной, я поняла, что рядом с этим мужчиной всегда буду просто Ив. Я больше не сомневалась в себе. Я знала, что выбрала его очень давно, но разве в вопросах, которые решают двое, имеет значение решение, принятое одним? Все, что я могу, – это открыть ему свои чувства, но ему решать, нужны ли они после всего. И, как это обычно бывает с просто Ив, все слова вдруг растворились и исчезли где-то глубоко в сердце, как только я оказалась внутри. Я стояла у самой лестницы, надгробный камень затворил выход, и помещение вновь погрузилось в полумрак, развеиваемый лишь светом солнечных камней. Он стоял спиной ко мне посреди каменных осколков. За ним лежали вырванные из стены цепи. Китарэ не солгал, когда говорил, что этому металлу под силу удержать Аши… Вот только к камню это, похоже, не относилось.
Как только мы вновь оказались вместе, отгороженные от всего мира, Китарэ вздрогнул, словно все это время он был так глубоко погружен в себя, что не заметил моего прихода. Он обернулся как-то особенно медленно и взглянул на меня, продолжая стоять вполоборота. Взгляд его голубых глаз, точно остро заточенное лезвие клинка, прошелся по моей фигуре. Я кожей почувствовала его гнев, а то, что он был именно зол, не вызывало никаких сомнений. Этот пронзающий взгляд, аура его несомненного превосходства, доставшаяся в наследство от рода, который привык править тысячелетиями. Холодная отстраненность, которая ощущалась моим огнем так болезненно, что я невольно вновь захотела сбежать. Если Акаши хотел сделать больно, дать почувствовать нечто желаемое им, он знал, как это донести.
– Почему ты ушла? – Должно быть, останься прежней, я даже не расслышала бы этот вопрос. Но мой новый слух позволил сделать это.
– Разве я не вернулась? – ответила я вопросом, который ему следовало понять как утверждение.
Китарэ прищурился, словно что-то уловил в моем ответе, и повернулся уже всем корпусом. Это его движение было странно пугающим, немного хищным, словно он только что определился со своей добычей. Должно быть, все мои новообретенные инстинкты растворились вместе с остатками разума, когда он столь быстро приблизился ко мне. Его ладони вдруг оказались на моей шее, а губы обожгли необыкновенным, будоражащим все внутри поцелуем. Он целовал так, что каждая клеточка моего тела отвечала ему. Сперва мои руки несмело сжались на его талии, но еще одно уверенное движение его губ, и то, что тщательно сдерживалось внутри столько лет, вдруг очнулось, пришло в движение, – и я уже цеплялась за его плечи, позволяя себе то, на что, как думала ранее, не была способна. Каждое его прикосновение оставляло огненный болезненный след на коже. Казалось, Китарэ испытывал нечто похожее. Когда я оказалась прижата к каменной стене, мои ноги уже обвивали его бедра, а его руки судорожно пытались разделаться с завязками моего кимоно. И, должно быть, этот краткий миг позволил нам на секунду оторваться друг от друга. Руки Китарэ сжались в кулаки на вороте моего кимоно, и он с силой втянул воздух, прикусив кожу на моей шее.
– Не останавливайся! – Рокот, который прокатился глубоко в груди, немного испугал меня, не говоря уже о том, что такое я сейчас сказала.
Но, пожалуй, мой невольный рык отрезвил Китарэ куда больше, чем меня. Все еще тяжело дыша, он посмотрел мне в глаза. А я увидела, как в полумраке комнаты на его бледной коже отразилось бледно-золотое сияние моих драконьих глаз.
– Ив, ты…
– Это все еще я, – прошептала очень тихо.
Он осторожно провел пальцами по моей щеке и вновь поцеловал меня, но уже гораздо более нежно, осторожно.
– Не волнуйся, – усмехнулся он мне в губы, – теперь я уже не остановлюсь…
Что бы ни имел в виду Китарэ, но явно не то, о чем просила я. Потому как он больше не позволил себе того, на чем мы остановились. Его губы нежно касались моего лица, шеи, точно исследуя их, привыкая и пробуя на вкус. Его руки осторожно касались моего тела, пока наши пальцы не переплелись. Отличала ли я его и Аши? Нет, теперь я точно знала, что, даже если Китарэ до сих пор не помнит Аши, они половинки того, чему следует уже стать единым, а мне помочь в
