Разваленная когда-то давно крепость, куда группа Димона возвращались с таким диким опозданием, аж на целых семь дней от всех контрольных сроков, издалека производила какое-то непонятное, настораживающее впечатление.
Начать с того, что вокруг было настолько удивительно пусто и тихо, словно никого живого во всей округе не было. И это настолько разительно отличалось от того, что происходило здесь же две недели тому назад, после их прибытия с караваном, и по всем соображениям должно было быть бы и сейчас, что невольно настораживало. А всё странное было опасно. Поскольку для подобной тишины и спокойствия в крепости не было ни малейших причин. По его мнению, всё здесь должно было бурлить и клубиться, с нетерпением ожидать его возвращения, тем более с таким продолжительным запаздыванием. А ничего этого не было.
И если бы не фигура одинокого часового на верху угловой башни, в котором Димон без особого труда разглядел в старый прицел, с помутневшим от времени стеклом, хорошо знакомого ему Кольку Ветрова, из недавно принятых ими на работу молодых парней, он ни в жизнь бы не двинулся в ту сторону. По крайней мере, пока не разобрался бы, что там такое происходит.
К тому ж до чёрной земли выбитая копытами лошадей земля во всей прилегающей к крепости округе, навевала самые нехорошие мысли. Тем более что ни одной лошади возле крепости не было, словно они испарились.
Однако ленивая фигура лузгающего семечки часового, безпечно расположившегося на верхней бровке полуразрушенной крепостной стены, позволяли надеяться, что в крепости всё хорошо и можно спокойно двигаться дальше.
Да и аккуратно сложенные возле въездных ворот каменные блоки, ранее безпорядочно разбросанные возле стены, и зияющее пустотой пространство въездных ворот, без косо висящего поперёк проёма полотна разбитой воротины, позволяли надеяться, что порядок в крепости наладился.
Окончательно же его убедило, что в крепости всё нормально, толпа выскочивших за стены встречающих, радостно приплясывающих и размахивающих в возбуждении руками при их приближении. Это уж был самый верный признак.
Димон! — радостно тиская его в объятиях, тот самый Колька Ветров давно уже слетел со своего наблюдательного поста, и, нагло наплевав на все требования караульно-постовой службы и возможные наказания, похоже готов был задушить его от радости. — Тебя все заждались. А что у нас тут творится, что творится, — частил он, не отходя от него ни на шаг и так и двигаясь вместе с ним в крепость.
Эх, — неожиданно споткнулся он на полуслове, и с сожаление шлёпнул сдёрнутой с головы шапкой по подставленной ладони. — Мне пора обратно на стену.
Видимо вспомнив наконец-то о своих прямых обязанностях он с сожалением ещё раз ткнул Димона кулаком в плечо и тяжело вздохнув, мухой полетел обратно на верхотуру.
Не понял, — пробормотал Димон, недоумённо провожая его взглядом. — Откуда такая ответственность? У нас что, очередные ящеры? Или эти партизаны-анархисты наконец-то научились нести как положено службу?
Вспомнив историю встречи и знакомства с ящерами, привёдшую к тому, что он помимо своей воли стал главой какого-то там разбитого в междоусобицах ящерового клана, он уже более настороженно стал осматриваться вокруг.
Однако, рядом были только свои. Возле гарнизонного склада стоял часовой, которого он также прекрасно знал, а на башне опять виднелась торчащая возле края башка Кольки Ветрова. Поэтому больше можно было не волноваться и спокойно разгрузить в подвал крепостной башни привезённый груз.
Единственное только что его немного расстроило, что по слова встречавших, сейчас Сидора не было на месте. Он где-то мотался по округе, обустраивая прибывший недавно большой табун, и обещался быть только послезавтра. Кстати, заодно с Корнеем, который этот табун и пригнал.
Теперь становилось понятно и безлюдье в крепости, и то, что на заранее оговоренном с Сидором месте никого не было, как договаривались. Окончательно успокоенный, Димон распустил на отдых свой отряд и преспокойно отправился отдыхать в занятый им с Сидором дом, где на втором этаже его давно уже дожидалась собственная, долгожданная койка.
Посторонний.*
Бугуруслан сидел на своей койке в казарме и думал. Оснований для этого, столь не любимого им, но крайне важного и необходимого процесса, накопилось более чем достаточно. Сегодня неожиданно вернулся пропадавший непонятно где последние три недели дружбан Сидора Димон, и по сразу развернувшейся в крепости тихой, невидимой суете, Бугуруслан отчётливо понял, что здесь что-то затевается. Хотелось бы только понять, что.
Он раздражено оглянулся на шум за спиной. Его бойцы заканчивали упаковывать свои пожитки. Новый комендант этих старых развалин, громко называемых крепость, Мишка Могутный, которому Бугуруслан давно ещё в юности пришпилил презрительную кличку Макар Рудак, за глупые пацанские шалости, видать окончательно решил, что пора ему по-настоящему вступать в должность. Похоже, пятёрка новых егерей за спиной, только-только появившихся в крепости, придали ему большей уверенности в собственных силах. Вот он и обнаглел, раз тут же потребовал от него выселяться.
Глупая давнишняя размолвка его с отцом этого парня, вылившаяся спустя много лет в то, что этот молодой пацан, от роду двадцати трёх лет, назначенный Сидором на место местного коменданта, вместо него, атамана Бугуруслана, не далее как час назад поинтересовался сроками, когда же его отряд собирается освобождать занятые ими казённые квартиры.
"Наглы-ы-ы-й! — чуть не выматерился вслух атаман. — Ишь, чего удумал. Интересоваться! У кого? У самого атамана Бугуруслана! — атаман резко оборвал несвоевременные мысли, которые ещё неизвестно куда могли завести. — Но каков щенок!"
Выбранный Сидором из числа пришедших вместе с ним людей, наверное, чтоб досадить ему, атаману, и назначенный совсем недавно комендантом, он видимо решил отыграться за ту давнюю обиду. Вот никак и не желал оставлять Бугуруслана в покое, в конце разговора прямо указав немедленно освободить занятый его отрядом дом.
Ему, видите ли, вновь прибывших людей из группы Димона размещать негде, а они, видите ли, необоснованно, то есть без всяких законных прав, занимают одно из немногих прилично сохранившихся зданий в крепости. Как будто бы прибыло не пять человек, а целый полк, и точно таких же полуразрушенных зданий рядом нет ни одного.
Сказать, что подобная настойчивость, проявленная комендантом в тот же день, как в крепость вернулся Димон, не насторожила бывшего десятника, значит, ничего не сказать. У него буквально все фибры души завопили, что здесь что-то происходит, что-то готовится. Что-то такое, чему посторонние не должны были быть свидетелем. А Бугуруслана комендант явно давно уже считал здесь посторонним, также как и всех остальных членов его отряда.
