не приходило. Я не получала никаких посылок, пока была в столице по работе.
— …А.
И тогда мне вспомнился один из моих кабинетов.
Кажется, иногда я видела вытянутые стебли с цветами в вазе. Я была очень занята и никак не могла приглядеться к ним, так что просто думала, что ассистенты или другие подчиненные украшают мрачный кабинет вместо хозяйки, которая часто уезжала ради исследований…
— Посыльный сказал мне, что ты выглядела очень занятой, и не смог передать их напрямую, — мило улыбнулся герцог, будто оправдываясь передо мной.
— Почему… — Я не смогла сдержаться. — Почему?
Не в силах простить его, я сказала, что выйду замуж. Я заявила, что ему не стоит волноваться о том, чьей женой я стану, и ушла. Так почему он присылал мне цветы в течение этих пяти лет? Разве мы как-то связаны друг с другом?
Я спрашивала о намерениях герцога, но он не понял моего вопроса.
— Я думал, что ты отошлешь их обратно, но…
— …
— Пенелопа, не ты ли говорила, что они были бы красивее, если бы расцветали на стебельках?
Стоило герцогу это сказать, как у меня в памяти так ясно, словно это было вчера, всплыли давно забытые воспоминания.
— Если они тебе так нравятся, почему бы тебе не срезать их и не поставить в вазу?
— Нет, не нужно. Они были бы гораздо прекраснее, если бы расцветали на стеблях.
Лишь тогда я вспомнила как назывался этот цветок.
«…Роза Элленвик».
Вспоминая об этом, как я сказала, пусть и не всерьез, что эта роза красива, и герцог заполнил ее персиковыми цветами мою церемонию совершеннолетия.
Я потрясенно на него уставилась ожидая ответила:
— Вы… до сих пор это помните?
— Этот цветок — единственное, что я помнил.
— …
— Будучи моим отцом, я даже не знал, что тебе по вкусу…
Когда я попала в особняк, я обращалась к нему «герцог», тем самым проводила между нами грань.
Однако он продолжал называть себя «отцом» и бурчать с горечью на лице.
«Мне не нравится этот цветок».
Но я не посмела сказать ему этого.
Глупо на него уставившись, я с трудом ответила:
— …Я не знала, что вы были отправилелем. Простите.
— Неважно, кто их отправлял. Я просто надеюсь, что ты была рада, любуясь ими. — Улыбнулся он, понемногу стирая с лица горечь. — Еда остывает. Давай же, ешь.
После легкого побуждения со стороны герцога прерванный обед продолжился. Делая вид, что ем, я частенько на него поглядывала. Его морщинистое лицо казалось мне странным.
Мне было крайне неловко.
Я полагала, что он будет благородно и с достоинством защищать Экхартов.
«А каким он был прежде?»
Я начала припоминать его внешность в прошлом, перед моим внутренним взором встала картинка того, как мы с ним перекусывали в саду.
— Но… Если возможно, прошу, не покидай герцогство.
Я тогда думала, что если убью Лейлу, то больше никогда не вернусь сюда добровольно. Пять лет назад, когда я приходила прощаться, было то же самое.
— Мне тоже необходимо время и возможность, чтобы перестать винить людей, живущих в этом доме, отец.
— Я не могу вас простить.
Я думала, что никогда тебя не прощу. Раны, которые получили мы с Пенелопой, были слишком глубоки, чтобы их можно было так просто простить. Но теперь, пять лет спустя…
«По-прежнему ли я ненавижу этих людей?»
На самом деле, я уже не уверена.
При виде поседевшего герцога, относившегося ко мне так же, как и в то далекое время, мое сердце впервые за долгое время дрогнуло.
— Ты плохо ешь? Хочешь закончить с обедом и перейти к десерту? — вдруг спросил меня герцог.
Он заметил, что я толком не ем, а лишь перебираю еду в тарелке?
На мгновение я поколебалась, а затем решительно покачала головой. Дело было даже не в тошноте по утрам, мне больше не хотелось есть.
Вскоре еду унесли, на стол поставили чай с другими напитками и дынным щербетом. Если прежде у меня не было аппетита, то при виде его светло-зеленого цвета у меня сразу потекли слюнки. Я подтащила к себе дынный щербет и накинулась на него.
Вскоре показалось дно хрустальной пиалы, ложка принялась звонко об него звенеть.
— В столицу… — кашлянув, заговорил герцог, не вынеся молчания. — Ты насовсем вернулась?
Лишь тогда я очнулась.
Подняв голову, я увидела, что герцог смотрел на меня со странно довольным видом.
— Еще попросить?
— Ох, нет!
Глупая, где, по-твоему, ты находишься? Совсем из-за дынного щербета забылась?
От смущения мое лицо бросило в жар, я быстро ответила:
— Да, я насовсем вернулась.
Затем герцог вдруг помрачнел.
— Едва вернулась и сразу же выходишь замуж…
— …
— Неужели непременно нужно делать это так скоро?
Когда герцог обеспокоенно у меня это спросил, я посмотрела на него с легким недоумением.
О нашей женитьбе объявили еще пять лет назад, герцог был обо всем в курсе. Еще с помолвки я не особо парилась о том, чтобы докладывать Экхартам о событиях в моей жизни, так что они узнавали лишь то, о чем объявлял во дворце Каллисто. В прошлый раз я исключительно из вежливости пришла в герцогский особняк под предлогом возврата вещей.
В то же время, несмотря на огромный вес моего статуса императорской невесты, я смогла пять лет свободно бродить по миру благодаря полной поддержке и защите со стороны Экхартов. Если бы на моей стороне был только император, его подданные сопротивлялись куда сильнее, чем сейчас. Поэтому-то я и пришла поблагодарить герцога…
«Выходит, все-таки ты не обрубил все связи между нами».
Несмотря на то, что я тогда покинула комнату со словами «Я не могу вас простить», Экхарты защищали меня все эти пять лет. Даже если я этого не хотела.
Осознание этого настигло меня подобно удару обухом по голове.
— Почему тебе непременно нужно выходить за этого сукина… Ох, нет, в смысле, почему ты выходишь за Его Величество? А?
Это была цена, которую мне приходилось платить за этот обед.
— Почему бы тебе просто не продолжать жить как жила? Учиться, чему хочется, исследовать, изучать…
— …
— Если ты обойдешь весь мир, то, возможно, найдешь себе мужа гораздо лучше него. Почему ты так спешишь с этим безумцем, нет, этим неудачником, нет… Этим чертовым ублюдком!
Голубые глаза герцога были полны беспокойства за меня. Они больше не были глазами равнодушного, отвергающего меня человека.
— Отец.
— А?
Когда немедленно отозвавшийся герцог услышал обращение, отличное от «герцог», его лицо просияло. У него был любящий взгляд
