– Кореш мой… – Жорж, фамилии которого я до сих пор не знала (да, честно говоря, и не желала знать), повозил пустую пивную кружку толстым дном по деревянному столу, а после стряхнул в нее же пепел. – У него компания своя, электронные приборы выпускает, он давно звал меня на работу, но без диплома взять не мог. А теперь сможет… Я даже еще не звонил ему. Вот он порадуется…
Я непроизвольно вздохнула. Еще раз затянулась – голова поплыла от непривычно большой дозы алкоголя, смешанной с никотином.
А за меня никто не порадуется. Принеси я диплом, допрыгни до неба или нарисуй себе на лбу третий глаз. Посмотрят равнодушно, в лучшем случае вежливо кивнут и отправят восвояси, чтобы не мешалась под ногами. Не «выпрашивала» любви, которой никто не хочет добровольно дать.
Я скривилась – не то от дыма, попавшего в глаз, не то от горечи, – а после провернула кольцо Дэлла на пальце таким образом, чтобы символы «DO» оказались внизу и не смотрели на меня.
Стало легче. Опять же, как тому тигру… но все равно легче.
* * *
На первое сообщение с текстом: «Все в порядке?», отправленное в половине одиннадцатого, ответ пришел: «Всё отлично». А вот на второе, гласившее: «Где ты находишься?», посланное тридцатью минутами позже, ответа не последовало.
Дэлл хмурился. Смотрел на часы в правом нижнем углу монитора и хмурился.
23:21.
Ни ответа, ни привета, ни адреса того места, где она пропадает.
Непривычная тишина давила. Пусть он не слышал того, как она сидела вечерами в своей комнате наверху (видеосистемы транслировали изображение, но не звук), но он знал, что она там находится. Теперь же каморка на третьем этаже была погружена во мрак, а последняя видеозапись, запечатлевшая Меган, датировалась девятнадцатью часами и пятью минутами. Именно в это время она покинула дом и до сих пор не вернулась.
Странно все это. Непривычно.
Внутри клубились противоречивые чувства: раздражение, тревога, любопытство и растерянность. Еще не было случая, чтобы Меган возвращалась так поздно. Если на то пошло, она вообще никогда не уходила по вечерам.
Одриард откинулся в кресле и выдохнул.
Остаться дома? Поработать, почитать и лечь спать, позволив «своей» даме провести этот вечер (где и с кем она бы его ни проводила) в одиночестве, или все же попробовать ее отыскать? А если что-то случилось, сообщила бы она о проблемах? Скорее всего нет. Не после того, как очередной диалог на пороге его кабинета вышел крайне неудачным.
Что за жизнь? Что ни слово, то упрек самому себе; что ни жест, то очередная присоска сложной ситуации-спрута, засасывающей в себя всё глубже. А как еще он должен был реагировать на фразу «Но у меня ведь есть право…»? Кто бы знал, как за… ли все эти права, обязанности и долг быть должным каждому…
Но Меган тянулась ближе без намерения его обидеть, Дэлл понимал это. Понимал – и все равно взъедался всякий раз, когда кто-то пытался настаивать на том, чего он не был готов делать, насчет чего не пришел к осознанному и добровольному решению осуществить. Вот только подготовка к этой самой «готовности» занимала порой больше времени, чем нормальная ситуация могла вытерпеть, – отсюда и проблемы, новые обиды и шрамы, каждый раз всё более глубокие и кровоточащие.
Дерьмо. Дерьмо-дерьмо-дерьмо.
Дэлл прикрыл лицо руками и потер лоб. Снова устало взглянул на часы.
23:24.
Как тихо вокруг.
Хорошо ей или плохо, а ему следовало бы знать, где эта лиса коротает почти уже ночные часы. Хоть бы предупредила, выказала кроху уважения.
Раздражение всколыхнулось с новой силой.
Привлечь Чейзера, чтобы отыскал «пропажу»? Мак отыщет Меган в считанные минуты, пусть для последней это обернется несколькими вспышками боли – так уж работала внутренняя система Аллертона: «жертва» всегда корчилась в судорогах, когда охотник нападал на след. Или же не отвлекать друга и отправиться на поиски самому?
Куда она могла провалиться, черт побери?
Какое-то время Дэлл перебирал в голове оброненные Меган слова, фразы, заданные вопросы, пытался припомнить, на какой день был назначен экзамен по курсам, которые она посещала. Вчера или сегодня? Вроде бы сегодня. А если так, то не нажила ли она после этого приключений на свой зад, заседая в каком-либо питейном заведении?
И сдала ли вообще этот экзамен?
Как мало он знал о той, с кем жил… И смех, и грех.
Как мало спрашивал…
Дэлл решительно прервал бесполезный для текущего момента поток мыслей, в последний раз бросил взгляд на часы, резко поднялся с кресла и сгреб лежащие на столе ключи от машины. Через компьютер «Неофара» он отыщет сначала сигнал от ее сотового, а затем и то место, где запропастилась сама хозяйка телефона. И если он желает выспаться до завтрашнего утра, нужно поторопиться.
* * *
– Да как ты посмела…
Тридцать две минуты спустя Дэлл пребывал в таком бешенстве, что едва контролировал себя. Да, он нашел ее, нашел пьяную вдрабадан и поющую песни; ее обнимал за плечи какой-то рыжий хлыщ, и это на глазах у хмельной толпы, сплошь состоявшей из сомнительного вида мужланов в непонятно где расположенном треклятом баре.
– …Перевернуть мое кольцо?!
– А ты?! Как ты посмел ударить Жоржа?! Совсем рехнулся?!
Дэлл чувствовал, что еще секунда – и он распустит руки вновь, о чем будет сожалеть до конца жизни. Меган, пошатываясь, стояла напротив, глаза ее горели гневом.
– Да знаешь ли ты, дура, – прошипел он, – что нет лучшего способа выразить презрение мужчине, нежели перевернуть его кольцо?! Перевернуть демонстративно, перед всеми…
– А тебе есть дело до того, презираю ли я тебя?
– Не смей…
– Не смей что? Находиться рядом, путаться под ногами, вечно мешать и портить твою жизнь? Да я и так уже почти не смею! Осталось-то всего чуть-чуть…
Дэлл сжал и разжал кулаки.
– Заткнись, Меган. Просто заткнись.
– Как предсказуемо…
Холодный мартовский ветер обдувал ее раскрасневшееся лицо. Ночь, бар, улица. Внутри кипела злость, Одриард даже не мог осознать, на что именно. На нее? На себя? На то, что выставил себя перед всеми идиотом, впечатав в лицо тому, кто не мог осознать, за что именно его побили? Ведь на ее кольце не было символов… она перевернула его. Перевернула, чем выразила всё, что хотела, – ни одно слово не могло быть красноречивее этого жеста.
Легкомысленная дура, пытающаяся убедить его в своей любви.
Какой же прогорклый вкус у сценария этой пьесы. Подняться бы да уйти, но нельзя… это всё они – невидимые оковы не существующего более ножа. Железки нет, а обещание осталось.
Да будь оно всё проклято…
– Садись в машину, – произнес он глухо. – И не вздумай раскрывать рот. Пока на твоем пальце мое кольцо, перевернутое или нет, ты будешь мне подчиняться.
Рыжеволосая бестия стояла не шелохнувшись; в ее глазах застыла обида.
– В машину!!! – рявкнул Дэлл так громко, что курившая у входа в бар компания умолкла, смех оборвался, все головы повернулись в их сторону.
Раздался неуверенный хруст каблуков по подмерзшему снегу – Меган подошла к «Неофару», открыла дверцу и молча села внутрь.
День рождения Дэлла
Этим знаменательным утром – утром после бара – я проснулась с пульсирующей головной болью, тошнотворным привкусом во рту и ощущением, что моя жизнь прошла точку невозврата.
Хотела повеселиться? Повеселилась. Так повеселилась, что разрушила все иллюзии касательно дальнейшего яркого и светлого будущего. Каким-то оно точно будет, это будущее, но теперь уж точно не совместным.
Разношерстные эмоции слепились в плотный комок – не разобрать, где заканчивается горечь и начинается обида… Какая шикарная жизнь – сплошной триумф, состоящий из боли и желчной иронии. Наслаждайся, черпай полной ложкой из бочки, где мед давно превратился в помои…
Доброе утро, Меган!
Чувства чувствами, а будильник прозвонил. Значит, нужно встать, умыться, привести себя в порядок и как-то пережить этот день.
Как? Хоть на карачках, но с приклеенной к лицу улыбкой, со смотанными в клубок нервами и желательно с полным отсутствием мыслей. Потому что начни я думать, начни себя жалеть – и что-то треснет, а подобного нельзя допустить, по крайней мере, не сегодня: ведь к одиннадцати придут повара, к часу – уборщики, а к трем – декораторы. Нет, сегодня точно не подходящий день, чтобы треснуть. Может, завтра…
Я хмуро посмотрела на кольцо, скривилась от нахлынувших воспоминаний, перевернула его буквами вверх и с тяжелым вздохом поднялась с матраса.
Почти до шести вечера я командовала парадом: раздавала поручения поварам, руководила стайкой одетых в голубую униформу уборщиц и придирчиво оглядывала гирлянды из живых цветов, развешанные и расставленные в столовой, гостиной, прихожей и на заснеженной террасе. В общем, размахивала волшебной палочкой, создавая сказку, в которой мне не было места. Навалившиеся хлопоты спасали от мыслей, но не от поселившейся внутри отчаянной тоски. Еще никогда я не чувствовала себя настолько нужной и одновременно чужой. Да, поставьте вот эти тарелки сюда… Воздушные шары прикрепите лентой над дверью; нет, в вазах на столе должны стоять гарцинии, а не эти странные белые цветы… Что? Нет, я вас слышу… да, сейчас придумаю, как лучше всего оформить угол для подарков… дайте передохнуть. Нет, я не администратор… Я… да не важно, кто я…
