Кроме Хьюмэна, который вышел из леса позади них. Медленно и неуклюже он обошел их. Миро почувствовал, как локоть Уанды уперся ему в бок, но не смотрел на нее. Он знал, что она в этот момент думает о том же: «Может быть, сейчас они нас убьют, как Пипо и Либо?».
Хьюмэн пристально рассматривал их несколько минут. Они уже начали нервничать. Но Миро и Уанда были дисциплинированными. Они ничего не говорили и даже сохранили на лицах то расслабленное и ничего не означающее выражение, которое они вырабатывали несколько лет. Искусство ничего не сообщать было первым, которому они должны были научиться, прежде чем Либо позволил им выйти с ним. До тех пор, пока их лица не превратятся в маски, чтобы даже при сильном эмоциональном напряжении ничего не выдать, им нельзя было встречаться со свинками. Правда, пользы от этого было немного: Хьюмэн слишком умело превращал умолчания в ответы, извлекал правду из пустых фраз. Без сомнения, даже их полная неподвижность выдавала страх, но из этого круга нельзя было вырваться. Все что-то означало.
— Вы солгали нам, — сказал Хьюмэн.
«Не отвечай ничего», — подумал Миро, и Уанда молчала, словно услышала. Скорее всего, она пыталась передать ему то же сообщение.
— Рутер говорит, что Глашатай Мертвых хочет встретиться с нами.
Эта черта свинок была просто невыносимой. Когда им хотелось сказать что-нибудь бессмысленное, они обязательно ссылались при этом на мертвых, которые никак не могли этого сказать. Без сомнения, это был религиозный ритуал: пойти к тотемному дереву, задать вопрос и лежать, разглядывая листья или кору, пока не получишь нужного ответа.
— Мы не говорили, что он не хочет, — ответил Миро.
Дыхание Уанды участилось.
— Вы говорили, что он не придет.
— Верно, — сказал Миро, — не придет. Он должен подчиняться закону, как и все мы. Если бы он попробовал пройти через ворота без разрешения…
— Это ложь.
Миро умолк.
— Это закон, — спокойно сказала Уанда.
— Законы иногда нарушаются, — сказал Хьюмэн. — Вы могли бы привести его сюда, но не делаете этого. Все зависит от того, приведете ли вы его сюда. Рутер говорит, что Королева не даст нам ничего, если Глашатай не придет сюда.
Миро подавил свое нетерпение. Королева! Разве он не говорил свинкам много раз, что все баггеры погибли. Мало того, что мертвый Рутер разговаривает с ними, теперь еще и Королева. Со свинками было бы намного легче работать, если бы они не получали указаний от мертвых.
— Это закон, — сказала опять Уанда. — Если мы попросим его прийти, он может донести об этом, и тогда нас отзовут и мы никогда больше не придем к вам.
— Он не донесет, потому что он хочет прийти.
— Откуда ты знаешь?
— Рутер так сказал.
Иногда у Миро появлялось желание срубить тотемное дерево, выросшее на том месте, где убили Рутера. Может быть, тогда они перестанут ссылаться на его мнение. Хотя тогда они, наверное, назовут какое-нибудь другое дерево Рутером и к тому же страшно разозлятся. Нельзя даже признавать, что ты сомневаешься в их религии, сказано в учебнике — даже ксенологи во внешних мирах, и даже антропологи знают это правило.
— Спроси его, — сказал Хьюмэн.
— Кого, Рутера? — спросила Уанда.
— Он не будет говорить с вами, — ответил Хьюмэн с презрением. — Спроси Глашатая, придет ли он.
Миро ожидал ответа Уанды. Она уже знала, что бы ответил он, потому что за последние два дня они спорили об этом раз десять. «Он хороший человек», — говорил Миро. «Он не настоящий», — отвечала Уанда. «Я верю в него», — говорил Миро. «Тогда ты просто идиот», — отвечала Уанда. «Мы можем доверять ему», — говорил Миро. «Он предаст нас», — отвечала Уанда. На этом споры заканчивались.
Но свинки изменили расстановку сил. Они добавили большое давление со стороны Миро. Обычно он помогал Уанде сдержать их, когда свинки требовали невозможного. Сегодня это не было совсем невозможным, и Миро не хотел помогать ей, поэтому он не сказал ни слова. «Продолжай, Хьюмэн, на этот раз ты прав, и она должна уступить».
Оставшись в одиночестве и зная, что Миро ей не поможет, она немного отступила.
— Может быть, мы сможем привести его на опушку леса.
— Приведите его сюда, — сказал Хьюмэн.
— Мы не можем, — сказала она. — Посмотри на себя: ты носишь одежду, делаешь горшки, ешь хлеб.
— Да, — улыбнулся Хьюмэн. — Все верно. Приведите его сюда.
— Нет, — ответила Уанда.
Миро вздрогнул от неожиданности и поборол желание обратиться к ней. Вот этого они никогда не делали: не отказывали просто так. Всегда они добавляли: «Мы не можем, потому что…» или «Если бы мы только могли…» Простое «нет» означало: я не сделаю этого — я, лично я отказываю вам.
Улыбка Хьюмэна погасла.
— Пипо говорил нам, что женщины не говорят сами. Пипо говорил, что у людей мужчины и женщины решают вместе. Поэтому ты не можешь сказать «нет», если он не скажет тоже «нет», — он посмотрел на Миро. — Ты тоже говоришь «нет»?
Миро, не ответил. Он почувствовал прикосновение локтя Уанды.
— Нельзя ничего не говорить, — сказал Хьюмэн. — Скажи «да» или «нет».
Миро по-прежнему молчал.
Кое-кто из свинок поднялся. Миро не имел представления, что они делали в этот момент, но само движение, вызванное непреклонным молчанием Миро, казалось угрожающим. Уанда никогда не испугалась бы, если бы что-то угрожало ей, но сейчас угроза была для Миро, и она прошептала:
— Он говорит «да».
— Он говорит «да», но ради тебя он молчит. Ты говоришь «нет», но не можешь промолчать ради него, — Хьюмэн одним пальцем выгреб изо рта кусок слизи и стряхнул его на землю. — Ты ничто.
После этого он неожиданно исполнил сальто назад, сделав в середине полета пируэт, приземлился спиной к ним и пошел прочь. В ту же секунду остальные свинки ожили и последовали за ним. Хьюмэн повел их к краю поляны, который был дальше всего от Миро и Уанды.
Вдруг Хьюмэн остановился. Еще один из свинок, вместо того чтобы присоединиться, встал перед ним, загородив дорогу. Если он или Хьюмэн и произнесли что-либо, Миро этого не услышал; не видел он и движения их ртов. Он однако увидел, что Листоед протянул руку и прикоснулся к животу Хьюмэна. Рука задержалась там на мгновение, затем Листоед резко развернулся и ускакал в заросли, как ребенок.
Через секунду исчели и остальные свинки.
— Это была схватка, — сказал Миро. — Хьюмэн и Листоед — они на разных сторонах.
— Чего? — спросила Уанда.
— Не знаю. Но догадываюсь: если мы приведем Глашатая — Хьюмэн победит. Если нет — победит Листоед.
— Что значит победит? Если мы приведем Глашатая — он предаст нас, и все мы проиграем.
— Он не предаст нас.
— А почему бы и нет, если даже ты меня предаешь?
Ее голос прозвучал как удар кнута, и он почти застонал от боли.
— Я предал тебя! — прошептал он. — Нет, никогда.
— Отец всегда говорил: «Надо быть едиными перед ними, никогда не показывать им свое несогласие». А ты…
— Я?! Я не сказал им «да», зато ты сказала «нет», хотя ты знала, что я с этим не согласен!
— Если мы в чем-то несогласны, то твое дело…
Она остановилась. Она вдруг поняла, что она начала говорить. Но и Миро успел понять это. Он должен был делать, что она говорит, пока она не передумает. Как если бы он был учеником.
— А я думал, что мы работаем вместе.
Он повернулся и пошел в лес, по направлению к Милагре.
— Миро, — позвала она, — Миро, я не хотела это сказать…
Он подождал, и когда она догнала его, схватил ее за руку и сердито прошептал:
— Не кричи! Или тебе все равно, слышат они нас или нет? Или уважаемый зенадор решил, что теперь они могут видеть все, даже как учитель воспитывает своего ученика?
— Я не учитель, я…
— Правильно! — он отвернулся и пошел вперед.
— Но Либо был моим отцом, поэтому естественно, что я…
— Потомственный ксенолог, — сказал он, — по крови, не так ли? А кто же тогда я? Пьяный кретин, мучитель своей жены? — он схватил ее за руки. — Этого ты хочешь от меня? Чтобы я стал маленькой копией моего отца?
— Отпусти!
Он оттолкнул ее.
— Твой ученик считает, что сегодня ты вела себя глупо, — сказал Миро. — Твой ученик считает, что ты должна была довериться его мнению о Глашатае; твой ученик считает, что ты должна была довериться его оценке того, насколько серьезно свинки относятся к этому, потому что в обоих случаях ты была неправа, и это может стоить Хьюмэну жизни.
Это было ужасное обвинение, но именно этого они оба сейчас и боялись, что Хьюмэн закончит так же, как и Рутер, с разрезанным животом, и из его трупа вырастет молодой побег.
Миро понимал, что он был несправедлив, и она могла обидеться на него. Он не имел права обвинять ее, потому что оба они не могли знать, чем рискует Хьюмэн, до самого последнего момента.
