На седьмой подаче Мак-Гэри Лягушачий Рот в пятый раз прошел по холму и на этот раз не возвращался на тренерскую скамью, пока не сходил к скамейке запасных, чтобы заменить Кейси. Заменой был очень энергичный парень, хотя и несколько нервный, который непрерывно жевал табак и который почувствовал себя очень плохо, потому что, подойдя к третьей линии, от волнения проглотил весь кусок. Надсадно кашляя он взошел на насыпь и взял мяч у Лягушачьего Рта. Кейси торжественно засунул перчатку в боковой карман и с чувством выполненного долга двинулся к душевым.
За десять минут до полуночи раздевалка опустела. Все игроки, кроме Кейси, вернулись в гостиницу. Бертрам Бизли отбыл еще раньше — шестая подача Кейси уложила его на носилки. В раздевалке находились только тренер, который время от времени по-волчьи взрыкивал и дергал головой взад и вперед, да добродушный седовласый старик, строивший роботов. Кейси вышел из душевой, завернутый в полотенце. Он мягко улыбнулся Лягушачьему Рту, а потом подошел к своему шкафчику и как ни в чем ни бывало начал одеваться.
— Ну, — заорал на него Лягушачий Рот. — Ну? Первую минуту он прямо-таки как богини судьбы, все три вместе взятые, а еще через минуту кузен каждому «Нью-Йоркскому Гиганту». Это прямо-таки какой-то сосуд скудельный. Дыра-дырища! Ну, ладно, может быть, ты что-нибудь скажешь, Кейси? Может, объяснишь? Мог бы для начала сказать мне, как один человек может пропуделять девять мячей, профукать четыре одиночных, два двойных, тройную и две в собственном доме?
Вопрос остался без ответа. Стилман взглянул на Кейси и очень мягко произнес: — Сказать ему, Кейси?
Кейси виновато кивнул. Стилман повернулся к Мак-Гэри.
— У Кейси теперь есть сердце, — сказал он спокойно.
Лягушачий Рот вспылил.
— Да? У него есть сердце! Да, я знаю, что он заполучил сердце! Поэтому это не новость, профессор! Объясните мне, в чем дело!
— Дело в том, — сказал Кейси, и это был первый раз, когда он сказал больше трех предложений кряду, с того момента, как Мак-Гэри встретил его. Дело в том, мистер Мак-Гэри, что я просто не могу выбивать этих бедных ребят. Во мне не было желания делать то… ну, ущемлять их чувства. Я чувствовал — я чувствовал жалость! — Он посмотрел на Стилмана, как бы ища поддержки.
Стилман кивнул.
— Вот что он обрел, мистер Мак-Гэри. Жалость. Посмотрите, как он улыбается.
Кейси согласно кивнул. Он выглядел очень счастливым, а Стилман улыбнулся ему.
— Видите, мистер Мак-Гэри, — продолжал он. — Человек получает сердце, особенно такой, как Кейси, который пробыл здесь не настолько долго, чтобы понять такие вещи, как соперничество, или стремление первенствовать, или эгоизм. Видите, — пожал плечами, — вот что получается в этом случае.
Лягушачий Рот плюхнулся на скамью, открыл бутылку с пилюлями и обнаружил, что она пуста. Он бросил ее через плечо.
— Вот что получается с НИМ, — с горечью сказал он. — Сказать тебе, что со мной случится? Я снова стану тренером девяти развалин, настолько дряхлых, что должен буду натирать их формальдегидом и оживлять в промежутках между подачами. — Он вдруг задумался и посмотрел на Кейси. Кейси, — спросил он, — а «Бруклинских Доджеров» тебе не жалко?
Кейси снова посмотрел на него с улыбкой.
— Простите, мистер Мак-Гэри, — сказал он. — Дело как раз в том, что я вообще не хочу выбивать парней. Я не хочу, чтобы из-за меня портилась карьера. Доктор Стилман полагает, что теперь мне лучше заняться благотворительной деятельностью. Я хотел бы помогать людям. Правильно, доктор Стилман?
— Правильно, Кейси, — ответил Стилман.
— Вы уходите? — спросил Кейси у Мак-Гэри, когда увидел, что тренер направляется к двери.
Лягушачий Рот повернулся к нему. Усмешка на его лице была усмешкой умирающего человечества.
— Не стоит благодарности, — ответил он.
Он глубоко вздохнул и вышел в темный августовский вечер, а черные заголовки газет на стенде сразу на выходе из стадиона кричали ему: — МЫ ЖЕ ГОВОРИЛИ! и — он прочел это по слогам —
«КЕЙСИ БОМБАРДИРОВАЛ ГОРОД С ХОЛМА».
На углу стоял репортер. Мак-Гэри мало знал этого парня.
— Ну что скажете, мистер Мак-Гэри? — спросил репортер. — Кого вы теперь поставите подающим?
Лягушачий Рот с тоской посмотрел на него.
— Не знаю, — вздохнул он. — Попробую того, другого, и кто поживее…
Махнув рукой, он прошел мимо репортера и пропал в ночи, человек с перебитым носом и понурыми плечами, которому все казалось, что он слышит шелест знамен в ночном воздухе, но который понял потом, что это были всего-навсего три рубашки на бельевой веревке, натянутой между соседними зданиями.
ЧУДОВИЩА НА УЛИЦЕ КЛЕНОВОЙ
Перевод А. Молокина
Была суббота, дело близилось к вечеру. Осеннее солнце ешс хранило тепло долго не сдававшегося бабьего лета. Жители улицы Кленовой наслаждались задержкой холодов и, кто как мог, пользовались предоставившимся случаем. Взрослые подстригали лужайки перед коттеджами и наводили глянец на автомобили, дети играли на тротуаре в классики. Старый мистер ван Хорн, патриарх улицы, живший бобылем, вытащил на лужайку электропилу и нарезал планки для изгороди. Вывернувшийся из-за угла на своем велосипеде Весельчак Джо был моментально окружен ребятней: шум, гам, крики «Подождите, подождите» тех, кто помчался выпрашивать пятаки у родителей. 4-40 пополудни. Репортаж о футбольном матче, доносящийся из висящего на крыльце чьего-то дома транзистора, смешивался с привычными звуками субботнего октябрьского вечера. 4-40 пополудни.
Улица Кленовая доживала последние спокойные мгновения перед появлением чудовищ.
Стив Брэнд, крепко сбитый мужчина лет сорока с небольшим, одетый в моряцкий комбинезон, мыл машину, когда небо прочертила какая-то вспышка. Все находящиеся на улице подняли головы на шипящий звук и увидели ослепительную искорку, перечеркнувшую солнце.
— Что это там? — крикнул Стив своему соседу, Дону Мартину, который в это время заменял спицу на сынишкином велосипеде.
Мартин, как и все на улице, приложил ладонь козырьком к глазам, всматриваясь в небо.
— Похоже на метеор, верно? Но удара вроде не было.
Стив кивнул.
— Нет. Только этот свист, и все.
На крыльце появилась жена Стива.
— Стив! Что там такое?
Стив закрутил вентиль шланга.
— Думаю, что метеор, солнышко. Где-то совсем близко.
— На мой взгляд, даже слишком. — отозвалась жена. — Чересчур близко для меня.
Она повернулась, чтобы возвратиться в дом, и вдруг остановилась в дверях. По всей улице люди замерли, поглядывая на соседей, пока смутное ощущение не переросло в твердую уверенность. Вокруг не было слышно ни звука. Ни единого. Абсолютная тишина. Смолк радиоприемник. Смолкли газонокосилки. Смолкло пощелкивание распылителей, разбрызгивающих вокруг себя струи воды. Полная тишина.
