– Хорошо, два часа. – Пелид нетерпеливо трясет головой. – Я отберу самых надежных людей. Все, кто не последует за нами, отойдут под сень Аида еще до заката. – Тут он стремительно хватает меня за руку; я еле удерживаюсь от крика. – Жми в лагерь, Хокенберри.
Поспешно нащупываю квит-медальон.
Оказывается, ветер отнес приятеля Манмута на четверть мили вниз по пляжу и теперь тот плавно парит в моей левитационной сбруе над бурными волнами между черных кораблей. Срочно бросаю Ахилла с его начальниками, выпрашиваю в толпе зевак бечевку и, зацепив петлей побитый панцирь, подтягиваю его обратно на глазах у потрясенных героев «Илиады».
Трудно не заметить, что без нас на берегу разгорелись жаркие события. Диомед докладывает обстановку: дескать, половина людей готова поднять паруса, другая навеки прощается с милой жизнью. Ибо даже мысль о противостоянии бессмертным – не говоря уже о битве – кощунственна и сумасбродна для тех, кто хоть раз видел Олимпийцев в действии. Кажется, отважный Тидид и сам не прочь отступиться от этой затеи.
Известно, быстроногий всегда отличался редким красноречием и даром приводить веские доводы. Сперва он напоминает о своем законном вступлении во власть, то бишь о поединках с Атридами. Затем подробно расписывает ужасную гибель Патрокла. Превозносит до небес мужество и преданность ахейского воинства. Упоминает о добыче, которую можно награбить на Олимпе и рядом с которой меркнут все богатства Трои. А под конец просто и без обиняков обещает порешить любого, кто скажет хоть слово поперек. Очень убедительная речь, вот разве пресс-конференция из такой вряд ли получилась бы.
Блин, опять как-то все не в тему. Я-то мечтал раззадорить героев на отчаянный подвиг, пускай себе перебьют богов и падут смертью храбрых. Тогда греки спокойно уплыли бы на родину, а жизнь троянцев вернулась бы в привычное русло: распахнутые Скейские врата, потоки торговцев и туристов, в общем, все как на щите Ахиллеса, в картинках о Городе Мира. Я и вправду надеялся, что два смельчака безропотно пожертвуют собой ради светлого будущего, а не станут втягивать в сечу десятки и сотни тысяч соратников.
Но нет, судьбоносная aristeia с Олимпом более невозможна. Если бы квитнуть обоих воинов чуть раньше и обрушить на ничего не подозревающих бессмертных троянско-греческий ураган слепой и яростной силы… Однако благодаря стычке в комнате Скамандрия мы потеряли главное преимущество – эффект неожиданности.
И что теперь?
Кстати, который час? Я ведь обещал забрать маленького робота. Да, но Великий Зал Собраний уже превратился в осиное гнездо. И не только он. Сто против одного, что мне не удастся проскочить незамеченным. Как поведут себя Гектор с Ахиллом, если я не вернусь?
Это уже их забота. Привычно поднимаю руки, чтобы накинуть капюшон-невидимку: пальцы хватают пустоту. Вспоминаю, куда делся Шлем, и, со вздохом вообразив западный берег кальдеры, отправляюсь так, с непокрытой головой.
О, тут и впрямь осиное гнездо. Небо заполонили колесницы, многие со свистом рассекают воздух над озером. На берегу толпятся бессмертные, они тычут пальцами и шлют молнии в бурлящую пучину; кто-то норовит докричаться до всех, передать приказ Зевса о срочном собрании в Великом Зале. В суматохе на меня не обращают внимания. Однако это вопрос нескольких мгновений: кто-нибудь да разглядит нарушителя, незаконно пробравшегося в элитный божественный клуб.
Кипящие волны взрываются фонтаном брызг, и в каких-то ярдах от меня является призрачная фигура, видимая лишь из-за капель, которые стекают по ее незримой поверхности. Маленький робот добирается до берега и снимает Шлем.
– Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше, – произносит он по-английски.
И протягивает руку, чтобы попасть в мое квит-поле. Я бездумно беру ладонь моравека, но тут же с криком отдергиваю собственную. Кожа багровеет и покрывается волдырями. Металл (или пластик, или что там у него) раскален докрасна.
Две колесницы снижаются, направляясь в нашу сторону. Вокруг полыхают молнии. Отчетливо пахнет озоном.
Была не была, хватаю робота за плечо и кручу медальон. Ни один из нас не выберется из этой передряги живым. Зато я вернулся за моравеком, как обещал. Все-таки утешение.
Первые две недели мужчины питались одними ящерками из грязного пруда. Оба так похудели, что их термокожи ужались на целых два размера, дабы не терять контакта с телом.
Гибель Сейви глубоко потрясла друзей. Целую минуту после исчезновения Калибана и мудрой спутницы они просто сидели на каменных столбах, глядя в воду. В голове Даэмана колотилась одна лишь мысль: «Он вернется за нами. Он вернется за нами. Он вернется…»
Харман рассеял злые чары, когда вдруг поднялся, прыгнул солдатиком в смердящие волны и… тоже исчез.
Если бы у молодого мужчины осталась сила, он бы завыл от страха. Мгновения показались минутами, а те – вечностью. Но вот среди клокочущей пены показалась голова. Любовник Ады вынырнул, показал товарищу свой улов и забрался на маленький валун отдышаться. Опомнившись от первого шока, Даэман тоже решил спуститься.
– Тут недалеко до дна, – сказал девяностодевятилетний, сплевывая ил. – Иначе я бы их не нашел. – Он протянул спутнику мокрую дыхательную маску, повесил на шею собственный респиратор и взвесил в руке добытое из воды оружие.
– Работает? – произнес собиратель бабочек надтреснутым голосом.
Ему так и мерещилось, что в любую секунду из пруда появится длинная рука монстра и… В ушах до сих пор звучало тошнотворное чавканье и хруст шейных позвонков еврейки.
– Есть только один способ проверить, – так же сипло прошептал Харман.
Припомнив последнюю минуту старухи, он прицелился, положил палец на спусковой крючок и нажал. Небольшая заводь у дальней стены взорвалась трехфутовым фонтаном, и сразу сотни заостренных дротиков ушли на дно.
– Вот вам! – заорал Даэман, не обращая внимания на эхо, загулявшее под сводами. Плевать на Калибана!
– А где мешок Сейви? – тихо спросил товарищ.
Обитатель Парижского Кратера молча ткнул пальцем в основание скалы, на которой сидела еврейка. При тусклом свете грибов, покрывающих стены грота, мужчины нашли между камней упавший мешок и тщательно перерыли его. Внутри обнаружился фонарик, все еще пригодный, и три запасных обоймы, каждая по семь пакетов с дротиками. В самом оружии оставалось еще два заряда, как ухитрился выяснить Харман.
– Ты думаешь, оно… он… умер? – прошептал Даэман, оглянувшись через плечо. – Все-таки Сейви пальнула ему в грудь с несчастных нескольких футов. Правда ведь?..
