Кто-то разговаривает с Фелисити. О Господи, неужели? Она стала на одно колено, согнув свои свежие крепкие ножки; за ее палец ухватилась Фелисити. Она приветливо кивает. Привет, малышка, привет. На ней зеленая юбка, гармонирующая с травой, а из — под нее виднеются стройные ножки в фильдекосовых чулочках.
— Привет.
Она не оглянулась. Гладит ребенка по животику. Волшебный миг проходит. Какая копна черных волос!
— Привет.
Оглядывается через плечо. Открытый взгляд темных глаз. Грудной голос.
— Привет. Замечательная у вас малышка. Как ее зовут?
— Фелисити.
— Здравствуй, Фелисити, вот ты какая славная девчушка, правда?
Пухлые губы, белые зубки. Из узких прорезей рукавов выглядывают ее руки. Мне хочется вцепиться в тебя.
— Вы работаете в прачечной, не так ли?
— Да. А вы живете в доме напротив?
— Да. Я думаю, вы видели, как я заглядываю к вам в окна.
— Чем вы занимаетесь в той комнате?
— Это моя контора.
— Я заметила, что вы пьете много чая.
— Кофе.
— Очень мило.
— У нее такие чудные волосики. Правда, славная девочка? Мне пора идти. Пока, Фелисити, пока.
Длинными пальчиками она делает прощальный жест и, слегка улыбаясь, уходит по заасфальтированной дорожке. Стрелки чулок делят ее икры пополам, становясь шире на бедрах. Она снова машет рукой и улыбается. Пожалуйста, вернись и поиграй со мной. Твоя сдержанная одежда сексуальна.
Так и зашвырнул бы в море учебник по юриспруденции! Ни черта не могу запомнить. Дети — лучшая реклама. Демонстрируют девушкам конечный продукт — то, ради чего это делается. Я думаю, на ногах у нее есть волоски. Как раз то, что я люблю — слабый намек на мужественность. Я влюблен в эту девушку. В то, как она ходит, в изгиб ее бедра. Ее шея говорит сама за себя, правда, чуть-чуть длинновата. Разумеется, я не гомосексуалист и не с неба свалился. Я хочу знать, где она живет, чем занимается по ночам. Я должен это знать. Я думаю, постепенно все уладится. Если мне удастся починить туалет. Каким угодно образом. Заткнуть его, отвести на улицу, все равно. Но с Эгбертом мне ни за что не договориться, особенно если речь идет о деньгах. В каких выражениях и как рассказать ему о поломке канализационной трубы? Мне кажется, я поднимаюсь на новую ступень жизненного опыта. Выкупить мой темный костюм из ломбарда и угостить Мэрион в «Дельфине» бифштексом-гриль и бутылочкой божоле. Ей нужно немного отдохнуть. Бедная девочка. Со мной ведь так трудно ужиться. И завтра я снова пойду в парк.
В большом черном котле на медленном огне варится баранья голова. Мэрион подмывается в кастрюле, поставленной на пол. Неплохая вещичка и досталась в общем-то по дешевке. Ребенок затих в постельке наверху, день прошел и наступил вечер. По всему Дублину люди возвращаются в свои дома с несколькими сосисками, кусочками прогорклого масла и пакетиками чая.
— Себастьян, дай мне, пожалуйста, тальк, он на подоконнике.
— С удовольствием.
— Как было в парке?
— Очень славно.
— Воняет.
— А я говорю тебе, что это самая вкусная еда в мире. Она необходима для мозгов. Баранья голова подпитывает мозг.
Себастьян взял журнал о кино и расположился в кресле, поджидая, пока приготовится баранина. Легкий приступ тошноты от ярких лиц. Когда — то в летнем лагере я разговорился с «охотником за талантами». Он спросил, не хочу ли я поехать в Голливуд. Я ответил, что им день и ночь придется накачивать меня бренди. Он заметил, что говорит вполне серьезно и просит обдумать его предложение. Я ответил, что из дома мне присылают кругленькую сумму. Но, парень, ты увидишь, сколько тебе отвалят после первого же фильма. Его звали Билл Келли. Называй меня Бендер Келли. Он рассказал, что его мать и отец родились в Ирландии, и когда-нибудь он совершит туда поездку в поисках талантов и, может быть, найдет кого-нибудь действительно одаренного. Мистер Келли рассказал, что у них там полно девчонок из Ирландии, но, видишь ли, в Голливуде им не удается сделать карьеру. В решающий момент необходимо снимать трусики. Понимаешь ли, в этой жизни нет и не может быть компромисса: или тебя сношают, или выгоняют. Некоторые упрямятся, но недолго. Ну а такой парень, как ты, мог бы далеко пойти. Где ты учился играть? Извините, мистер Келли, я врожденный актер. Верно, все так говорят. Мистер Келли выпил еще и заявил, что Голливуд убивает, подобно тому, как ацтеки брали девчонку, наряжали ее в пух и прах, как кинозвезду, клали на алтарь и вырывали у нее сердце. Как это подло, мистер Келли. Подло, это правда, вот почему нужно уметь постоять за себя. Я точно знаю, что не смог бы этого вынести. Ну да ладно, мистер Себастьян Биф, Себастьян Балф Дэнджерфилд. О Господи. Во всяком случае я хотел бы жениться и иметь детей. Мне удалось уговорить нескольких старшеклассниц. Может быть, это и плохо, но разве жизнь все время не дразнит нас и не ввергает в соблазн? В свое время я вел дела нескольких кинозвезд. По— настоящему знаменитых. Мистер Келли напился, и его вытошнило прямо на стойку бара. И все-таки приятно вспомнить, что на свете существует деревушка Голливуд, расположенная в Уиклокских горах.
Мэрион мурлычет на кухне. Не так уж часто это случается.
— Поджарь тосты, малышка.
— Порежь хлеб.
— Я занимаюсь.
— Я же вижу — дурацкий киножурнал.
— Мэрион, тебе нравится, когда у мужчин волосатая грудь?
— Да.
— Бицепсы?
— Да.
— Плечи?
— Но так, чтобы влезал в костюм.
— То есть, ты хочешь сказать, что я как раз тот мужчина, который тебе нравится?
— Не люблю, когда у мужчин живот.
— Не понял? Живот? У меня его нет. Посмотри! Посмотри-ка сюда. Вообще нет живота. Ты же сама видишь — страшно похудел.
— Иди сюда и займись этой несчастной головой.
— Клянусь, это будет вкуснятина. Эй там, веселитесь и пусть волшебник творит чудеса. А вы, педерасты, дуйте во французские рожки!
— Порежь хлеб.
— Разумеется, дорогая.
— Не называй меня так, если ты действительно не имеешь это в виду.
— Я это имею в виду.
— Неправда.
— Ну ладно, неправда. Почему бы нам не купить радиоприемник? Я думаю, нам нужен радиоприемник.
— Но за что мы его купим?
— В рассрочку. Это предусмотрено для таких людей, как мы.
— А чем мы будем платить за молоко?
— Хватит у нас и на молоко. Подумаешь, несколько шиллингов в неделю.
— Тогда работай по вечерам.
— Мне нужно учиться.
— О, разумеется. Тебе нужно учиться.
— Поцелуй меня. Поцелуй меня в губы. Ну, давай же.
— Оставь меня.
— Это нечестно.
