Не казалось ли вам когда-нибудь, — спросил Саттон, — что вы сидите одесную Господа и слышите нечто, чего никогда в жизни не слышали и не ожидали услышать?
Доктор Рейвен недоуменно покачал головой.
Нет, пожалуй, ничего подобного мне испытать не довелось.
А если бы довелось, как бы вы себя вели?
Ну, я думаю, что мне пришлось бы так же мучительно размышлять об этом, как и тебе.
Восемь тысячелетий люди жили только верой, — сказал Саттон, глядя на пылающий камин. — Восемь тысячелетий, а то и больше. Да, конечно больше. Чем же, если не верой, пусть какими-то начатками веры, объяснить ориентацию захоронений неандертальцев и то, что кости в захоронениях окрашены охрой?
Вера, — мягко вставил Рейвен, — могущественное явление.
Да, могущественное, — согласился Сатгон, — но при всем том порой она не что иное, как признание нами своей собственной слабости. Мы как бы сами признаем, что мы не в силах существовать в одиночку, что нам нужна соломинка, за которую мы могли бы ухватиться, надежда и убежденность в том, что есть высшая сила, которая нам поможет и укажет путь.
Ты как-то озлобился, Эш. Это твое открытие так повлияло на тебя?
Да нет. Это не озлобленность, — смущенно ответил Саттон.
Где-то тикали часы, и в наступившей тишине их тиканье казалось нарочито громким.
Профессор, — спросил Саттон, — а что вы думаете о таком понятии, как судьба?
Вот уж действительно странно слышать от тебя подобный вопрос! Никогда не считал тебя человеком, который покоряется судьбе.
Я имею сейчас в виду научное, книжное что ли, определение этого понятия. Что по этому поводу говорит литература?
Ну, в общем, люди, верившие в судьбу, существовали во все времена. Каждый, наверное, верил по-разному. Не все, правда, именовали то, во что верили, судьбой. Одни называли это фортуной, другие — предчувствием, третьи — предначертанием, остальные — еще как-нибудь.
Да, но ведь нет никаких подтверждений, что судьба действительно существует. Никаких фактов, что она представляет собой реально действующую силу. Ее ведь, так сказать, нельзя потрогать руками!
Доктор Рейвен покачал головой.
Да, Эш. Ты прав. «Судьба», в конце концов, — просто слово. Руками действительно не потрогаешь. Но когда-то и вера была не более чем словом, так же как теперь судьба. Однако за тысячи лет миллионы людей сделали веру осязаемой. Ее можно узнать, принять и жить по ее законам.
Ну а такие вещи, как удача или предчувствие, это что — всего лишь случайности?
Да, но они могут служить проявлениями судьбы, — ответил Рейвен. — Вспышки, в свете которых можно разглядеть суть. Всего лишь отдельные волны в бурном потоке событий. Я так это понимаю, хотя специально этими вопросами никогда не занимался.
Он поднялся и подошел к книжному шкафу. Запрокинул голову, глядя на верхние полки.
Тут у меня где-то была одна книга. Не знаю, найду или нет.
Он поискал и не нашел.
Ну, это не так важно, — сказал он, — Я найду ее обязательно и дам тебе почитать, если тебе действительно так интересно. В ней рассказывается о древнем африканском племени с очень странными верованиями. Они верили, что у каждого человека есть душа. Можно это называть как угодно — эго, сознание, разум, но лучше — душа. Так вот, они верили, что у каждой души есть двойник, вторая половинка, и эта половинка обитает где-то на далекой звезде. Если я правильно помню, они даже знали, на какой именно, и могли показать ее на ночном небе.
Он оторвал взгляд от книг и посмотрел на Саттона.
А знаешь что, может быть, это и есть судьба, — сказал он тихо. — Очень, очень может быть.
Рейвен прошелся по кабинету и подошел к догоравшему камину. Он стоял, заложив руки за спину и склонив набок седую голову.
А почему, собственно, ты так интересуешься судьбой?
Потому, что я ее нашел, — тихо промолвил Саттон.
На экране видеофона возникло лицо человека. Он был в маске.
— Если хотите говорить со мной, — холодно и резко сказал Адаме, — снимите маску.
Придется так поговорить, — произнес голос из-под маски. — Я — тот человек, что разговаривал с вами во дворе. Помните?
Надо понимать, что теперь вы говорите со мной из будущего? — съязвил Адаме.
Нет, — невозмутимо ответил человек в маске. — Я пока в вашем времени. Я за вами наблюдал.
И за Саттоном тоже?
Человек в маске кивнул.
Вы с ним беседовали. Что вы теперь думаете?
Он что-то скрывает, — нехотя ответил Адаме, — И он, как бы это лучше выразиться… Он не совсем человек.
Намерены ли вы убить его?
Нет, я не думаю, что в этом есть необходимость. Кроме того, как я уже сказал, он что-то знает, и нам бы было очень желательно выудить из него эту информацию. Сами понимаете, убийство — не лучшее средство.
Было бы гораздо лучше для вас, — сказал человек в маске, — если бы то, что он знает, умерло вместе с ним.
Может быть, — сказал Адаме, ерзая в кресле, — я бы лучше вас понял, если бы вы объяснили наконец, что имеете в виду?
Не могу, Адаме. И хотел бы, да не могу. И не имею права посвящать вас в тайны будущего.
Не можете… Очень мило. Ну а я, со своей стороны, не позволяю вам вмешиваться в прошлое.
Про себя он подумал: сдрейфил, собака. Сдрейфил. Не вышло у него. Он-то мог кокнуть Саттона уже сто раз, но не имеет права делать этого сам, своими руками. Ему нужно, чтобы Саттона убил кто-то из нашего времени.
Между прочим… — выдавил человек в маске.
Да-да? — отозвался Адаме.
Я хотел спросить у вас, как там дела на Альдебаране-12?
Что — на Альдебаране-12? О чем вы?
Просто если бы не Саттон, аварии на Альдебаране-12 не было бы, — объявил человек в маске.
Но Саттон в это время еще не вернулся на Землю! Он тогда вообще неизвестно где был! — удивленно воскликнул Адаме. Но удивление его быстро сменилось отчаянием: он вспомнил, вспомнил проклятый титульный лист из книги, где стояло имя автора: Эшер Саттон. — Послушайте, — умоляюще
проговорил Адаме. — Ради всего святого, объясните мне хоть что-нибудь, если это можно объяснить!
Вы хотите меня уверить, что до сих пор не догадались, что из всего этого может получиться?
Адаме обреченно помотал головой.
Война, — мрачно произнес человек в маске.
Какая война? У нас нет никаких войн!
Да не в вашем времени. В будущем.
Но как?
Майклсона помните?
Это тот, что одну секунду побывал в будущем…
Человек в маске кивнул, экран померк. По коже у Адамса
побежали мурашки страха. Руки похолодели.
