— Добрались. Приальдебараниваемся.
У воды а ля пальмы, под ними дом (пол-дома на суше, остальное в воде мокнет), живая икра, шевелящаяся в полусферах, альдебаранец на червонной траве, приветственно машущий снизу головами и дыхательными трубками.
— Он — художник. Член мирового правительства, подестор севера и коммунистический царёк местного художественного профбратства э-э… нет адекватного перевода. Скажем так: председатель дадаистов. «Дада», мне кажется, тебе о многом говорит.
Степан сверху помахал аборигену ручкой и вздохнул. Говорит-то говорит, но если честно, знаки внимания уже надоели. Вот сейчас нельзя было обойтись без официоза? Куда ни явишься — везде пара-тройка больших начальников, хлеб-соль, фейерверки и обмен значками. Ему пора уже верхнюю губу оторвать, чтобы хронически улыбаться.
— Но после торжественной части всё равно тебя ведем частным лицом.
— А я хочу сразу!
Сразу. Что он предлагает внеуставное? Привезти и оставить на планете, где художник национальный флаг будет использовать в качестве ножного полотенца, а золотые чернила комгосцаризма разольёт худородным любителям индивидуальной анархии? У каждой хижины свои москиты. Несерьезно, Сиятельный Феб. Не забывай, пожалуйста свой социально-корпоративный статус, следите за спиной, не забывайте об осанке, культпросветительстве. На него, всё-таки, ложиться определённая худпрофответственность.
Степан обречённо скривился. Уставная комнацгоссоц-корпкультпросветхудпрофответственность… Если на вас ложится такая… фигура страдающая избыточным весом — постарайтесь расслабиться и получить удовольствие. Зурсть!
Кончилось всё равно непротокольно. Местным употреблять не рекомендовано. Как-то умудрились построить коммунизм. Употребляют только когда лечатся. А болеют часто. Для этого используется тинктура — настойка лекарственного вещества на спирте, эфире, прочих ободряющих основах. У подестора самого от формальностей разболелись головы, он признался. Степан, со своим официальным визитом, не зверь какой-нибудь, оказал медицинскую помошь коллеге. И у него голова тоже как-то сухонепитием огорчена… А коньяк расширяет сосуды. Алкоголь в малых дозах полезен в любых количественных амплитудах, от гомеопатической перломутровости до аллопатической мутроперловости.
Игра с чёртом продолжилась в Ватикане. Степан уже нацарапал свои инициалы на куполе главной католической храмины им. св. Петра, уставился наРим и задумался.
Что, материнство отменили? Женщинам отшептали рожать? Или отженившиеся гомики с педрилами уже автоматически усыновляют детей выращенных в пробирках? Прекрасным мадоннам Бенуа и Лита, голубизна с продрисью, в роддоме абортно давит животы? Современной живописи не способно на новом витке развития изобразить вечную тему?
Степан, конечно, авангардист до мозга костей, козе понятно. Но в Рим прикатил после венецианской биенале представлявшей новейшие тенденции. Современность — это сегодня, в крайнем случае вчера по горячим следам. Только модернизм модернится уже три сотни лет и ему давно пора в стадию мамонтового понятно чего. Квадратик налево, кружочек направо, пятнышко больше, полоска поменьше.
Кто покруче, — рисует классические сюжеты. Степан видел в Венеции, Данаю, Назвать-то художник назвал с ложной многозначительностью, только изобразил след туфли и фон казённый.
Да надоело! Такой модернизм запарил точно также, как сугубый натурализм Измайловского парка. Ну попанковали, святое дело, повосхищались бутылкосушилкой Дюшана, но ведь дальше художники. Давай, давай!
Ни черта.
Топтание на месте и отпечатки инфузорий туфелек. Всё новые и новые биенале, а одно и тоже жуётся. Груды кирпичей, мертвечина фотографии будто бы под концептуальным соусом, ржавчина со свалки. В немецком павильоне, куда кстати большая очередь, творцы поставили на пол пару десятков чемоданов и сверху повесили петлю висельника. Так немецкий авангард выражает национальную вину за злодеяния их садиствующих дедушек, что ли?
Да неужели талант такая редкость? Да редкость. Практически, уникальность. Нет таланта, что остаётся? Дешёвка, советская, и остаётся — всеми способами привлекать внимание к своей тщедушной особе. Самореклама становиться самоцелью. Степан плюнул, увидев по телевизору одного такого саморекламщика. Тот голым в Цюрихе ползал под ногами граждан изображая собой пёсика. Одни граждане брезгливо его обходили, других тянуло позвонить врачам. Даже если пёсик с возрастом размудриться и трансформируется в гуру, начнёт вещать, даже если он, научив жизни молодых дураков и дурочек, напишет новую Джоконду, которая будет ещё джокондее того совершенства, всё-равно лично Степан через new-Джоконду будет видеть всё туже голую жопу пёсика. Тьфу!
Понятно, что по молодости лет, когда с мозгами напряжёнка, только и остаётся эпатировать. Но когда за двадцать пять, в крайнем случае за тридцать, в этом возрасте художнику уже надо уметь оперировать логическими связями такими, какие есть, например, в, Гернике, А если ты по-прежнему изображаешь пёсика, значит ты — класический бездарь.
Всё же проще простого. Берётся условное помещение с условным зрителем и одним реальным художником. Художник из помещения выходит, а зритель должен представить хотя бы одну картину этого художника. Например, вышел Дали. Зритель представляет себе, Осенний каннибализм, или там, Предчуствие гражданской войны, Вышел, например, Пикассо. Тут представлялка сломается. Хотя бы главное представить, столько всего художник за свою жизнь совершенных образов оставил. Хорошо, далее. Например, выходит раскрученный Никос Базелитц. Какой стиль представляется условному зрителю в пустом помещении? Стиль, называемый —,Ну и что? ничего не представит. Впрочем, ничего, — это даже хорошо, после того, что зрителю представится после дяденьки перепутавшего Цюрих с раздевалкой в бане.
Степан встретил на празднике современного искусства в Венеции свою знакомую, известную московскую авангардистку. И кулик сразу захвалил своё болото в автоматическом режиме. Захвалил и своих, советских, куличков и заграничных пташек. Степан взорвался.
— Господи простя, Танюш! О чём ты говоришь?! Это же торжество ярко-серого цвета! Картофельный салат! Ни одной талантливой вещи! Сборище куликов пьющих в кабаках от безысходности бездарности!
— Ну-у надо же тексты читать, в конце концов!
