свои фильм. Японец платит. Все ясно. Профессия Ройти — выполнять указания.
Он не заметил, как в комнате появилась собака. Ройти оглянулся, увидел краем глаза нож на подоконнике. Собака стояла и сонно поводила головой. Это был ротвейлер. Ройти почувствовал озноб. Он знал, что охрану в особых тюрьмах доверяют не овчаркам, а беспощадным ротвейлерам.
Собака утробно заурчала и сделала шаг к Ройти. Мальчишкой он видел вывод собак из служебного питомника. Их водили на станцию в кованых намордниках, брезентовые повода крепили к поясам инструкторов. Собаки не казались опасными. Только однажды Ройти наблюдал, как высокого кобеля светлой масти, не обращавшего на прохожих внимания, вели на длинных растяжках, словно жеребца, четверо служителей. Пес был страшен. Этот ротвейлер был из таких же. Ройти понял это мгновенно всей шкурой, звериным чутьем. Собака присела. Ройти отскочил к окну и нащупал рукоятку ножа. Собака бросилась вперед, навстречу его руке. Пошел бесконечно долгий миг полета… Ройти вжался в стену.
Он не сразу понял, куда делась собака. Она просто исчезла в воздухе. Растворилась. Он был один в комнате, совсем один, с ножом в руке.
Нет, это было странное кино.
Два дня к нему не приставали, он потерянно ходил по парку, удил на заросшем ряской пруду. За конюшней темнел дикой зеленью овраг, а дальше виднелась высокая стена с колючей проволокой поверху. Ройти осмотрел ее всю и не нашел проломов.
Он думал, куда исчезла собака. Потом догадался: они вкололи ему «травку». Ройти уже испытывал себя на споры мексиканского грибка, это было в армии на авиабазе. Тогда тоже были галлюцинации, бред, черные птицы метались по комнате, задевали лицо крыльями.
Иногда от скуки он заходил в библиотеку замка. В старинных фолиантах хранились жизнеописания владельцев имения. Родовитые предки охотно убивали друг друга всеми доступными способами. «Сын сэра Кардью, седьмой владетель замка, прозванный Тощим Робертом, обладал манией убийства…» Ласковая запись. Этот сэр Роберт Седьмой задушил жену, утопил шурина, замучил голодом своего старика, бабка его просила подаяние, как нищенка. На него охотились соседи, словно на бешеного волка. Смерть его была загадочна. Считали, что его заманили в каменный мешок и замучили голодом. Другое мнение было, что его загрыз один из собственных псов. Под стать хозяевам был и дом. Ходили слухи, что неутомимый дух покойника дважды появлялся в замке: один раз в одиночестве, другой раз с раненой собакой, грызущей его.
В галерее Ройти рассматривал портреты прежних владельцев. Лик сэра Роберта Тощего удивительно напоминал ему фотокарточку собственного папаши.
Однажды Ройти заснул у черной дыры камина в библиотеке и увидел сон. Снилась витрина кондитерской, рекламный шоколадный заяц шевелил ушами и говорил голосам англичанина:
— Что ж, мистер Каяси, он уже полностью доведен до кондиции. Аппаратура готова к съемке. Вы видели наши изображения, они не допускают никакой фальши. Это не кино, что угодно, только не кино. Никакой условности, игры. Передастся вся, понимаете, вся информация об объекте. Порой мне кажется, что эти фантомы более реальны, чем мы с вами, это страшно…
— Перестаньте, — сказал Каяси визгливо. — Я плохо понимаю ваш английский. Мне не это нужно. Не отвлекайтесь.
— Короче, если вы снимаете убийство, то надо убивать. Кровь так кровь. Красная краска больше не проходит. Клюквенный сок не годится. Это было в кино. Здесь нужна только живая, теплая кровь. Это новый уровень восприятия, не только глазами — всем мозгом, кожей. Никого не обманешь, понимаете? Начнем снимать с этой недели.
Они ушли, а Ройти еще долго сидел, не понимая, было это во сне или наяву. Нет, это странное кино. У него колотилось сердце, и очень хотелось дать деру. Но в стене не было пролома, он это видел.
Теперь Ройти постоянно носил дурацкий старинный костюм, черный с серебром. Снимали проходы по коридорам замка: в разных местах, изо всех дверей появлялся Ройти. Шторы были завешены, лучи из установок, разведенные линзами, висели в воздухе — широкие, цветные, сплетающиеся. В подвальном зале вскрыли каменный люк пола. Англичанин подозвал Ройти и бросил в люк монетку. Всплеск раздался секунды через три.
— Знаменитый бэдфордский колодец, Ройти, — сказал он. — Мы закроем тебе глаза, наложим повязку. Ты пройдешь по самому краю.
— А не толкнете? — спросил Ройти.
— Если мне понадобится, я утоплю тебя другим способом.
Он засмеялся, и эхо хохотнуло в ответ. Ройтн шел с повязкой на глазах: пот крупными каплями стекал по его изможденному лицу. Он чувствовал прохладу колодезного дна, но прошел.
Несчастье случилось через три дня. В тот день снимали два прохода по верхней галерее. Ройти поправил кинжал на боку и по команде пошел вперед. Было пусто, как обычно, и полутемно. Только контуры отдельных предметов блестели в кантах света да витраж сиял в вышине.
Ройти не увидел ее, услыхал только цоканье когтей по каменному полу. Из мрака стометровой галереи неслась на него громадная черная с подпалинами собака. Ротвейлер! Ройти заметался. Никого не было, лишь аппаратура гудела в тишине.
Ройти вытащил кинжал из-за пояса, перехватил половчее. Он понял: никто не придет, нужно убивать самому. Собака сделала последний толчок и взлетела. Секунду Ройти верил, что призрак исчезнет в воздухе. Но она ударила его в грудь, прибила к стене.
Собака рванула плечо и левую руку, стараясь достать до шеи. Ройти ударил кинжалом, лезвие вошло в холку. Шкура покрылась гладкими лентами крови. Но собака все лезла и лезла, скребла пол задними лапами. И все же Ройти чувствовал, что его первый удар кинжалом был хорош. Он уперся и оттолкнул собаку, еще дважды полоснул по горлу. Звуков он не слышал, словно оглох, и если бы видел все это со стороны, то удивился бы. В горле собаки клокотало, а он непрерывно высоким голосом кричал. Потом они опрокинулись на бок вдвоем. Все кончилось.
Ройти пролежал в бинтах четыре недели. Дело с собакой объяснили несчастным случаем, извинились, сказали, что заплатят компенсацию. Доктор Скокон накачивал его лекарствами, и Ройти удивлялся быстроте своего выздоровления. Еще его удивляло: не только худоба прошла, но и жиреть он начал, чего сроду не было. Все время хотелось есть.
Ему разрешили вставать, он бродил по верхним этажам. В замке происходили перемены. Уехали немцы. Аппаратуру ночью грузили на грузовики и увозили под брезентом. Ящики пломбировали. Ройти ходил в гобеленный зал, в полутьму газовых рожков. Араб удивленно поднимал на него единственный глаз.
— Тебя еще не упаковали? — спрашивал Ройти. Араб молчал. По замку важно прохаживался могучий мажордом, дворецкие и лакеи устраивали новый распорядок. Все теперь было
