Тогда Демура достал из стола красную папку, которую когда-то припрятал для важного момента, и вложил в нее стопку бумаги. Через некоторое время несколько листов уже было покрыто изображениями пиков и плоскогорий импульсов, за которыми клубились заштрихованные в раздумье пологие склоны, хвосты и шлейфы. Дальше шли ручьи формул, щетинившихся сигмами и завистливо уступающих место изящному орнаменту интегралов, а также бесконечные, полные округлых «де» дифференциальные строки.
Демура долго сидел за своим неудобным пластиковым столом, и в какой-то момент возникло то самое ощущение – в его двойную макушку начал бить тот самый пузырящейся идеальный газ, как это было при покупке билетов в де-ка, или на их первом сидении над калечками Анпилогова. Демура хорошо знал это ощущение и верил, что идеальный газ – а именно так он его для себя определил: гипотетический газ, в котором не существует связей между молекулами, легкий, чистый, подвижный… и ненастоящий – позволяет ему войти в состояние, когда решение становилось вполне возможным. И бывали случаи, когда Демура и решал таким образом многие задачки.
Он настолько погрузился в свои расчеты, что легкая ладошка на плече и шутливый окрик:
– Коль! Ты заночевать здесь решил? – вдруг вывели его от себя.
Он скинул с плеча улину руку и резко проговорил:
– Ну, что ты себе позволяешь, в конце концов! Дело серьезное… я должен… И вообще, иди, иди Ульяна!
– Ага, в знании высшей математики я не замечена. И потому – марш на кухню! А тебе не кажется, что это именно корпы прервали связь с вашим старьем? Тебе не кажется, что там блокировка на входе?
– С какой это стати? – зло повернулся к кристалльщице Демура.
– В целях самосохранения, – слегка назидательно ответила Уля.
Демура отвернулся и охватил голову руками:
– Уля, шла бы ты…
Кристалльшица мотнула юбкой, резко развернулась и, ссутулившись, выскочила из отдела.
Демура впервые ощутил, что она мешает. Ему казалось, что необходимо кому-то срочно показать расчеты, но все уже разошлись, и в отделе оставалась только Уля, она, видимо, дожидалась его. Николай натянул узковатое ему в плечах пальтишко, и поехал домой к Анпилогову. Уже в метро он начал думать о том, что зря обидел Ульяну, но нечто отодвигало его от этих мыслей, заставляло вернуться к бумагам в красной папке и говорило ему: твои рассуждения – вовсе не для девушки из лиготехникума.
Демуру всегда поражало и даже слегка злило просторное жилье Анпилогова, он входил в его квартиру, сжав губы, но держался предельно независимо, ибо пришел по делу. Было уже довольно поздно, но в доме пахло сдобным печеньем, и жена Анпилогова стучала на кухне крышкой духовки. Коля не успел пообедать, и запах мешал ему.
Леник просмотрел демурины выкладки и задал один вопрос:
– Это импульсы на выходе оконечного корпа?
– Естественно, а что же еще? Мы можем замерить только там – внутри все монолитно, впаяно в смолу и опечатано, что об этом говорить… Если б был хоть какой-нибудь образец…
– А что ты, собственно, предполагаешь?
– Предполагаю изменение уровней сигналов, зависящих от… ну просто не знаю уж, как сказать, от каких причин.
– Образец, образец… – потеребил пальцем затылок Леник, – У меня, кстати, была такая мысль… Там, в перечне того, что я добыл в архивах, был обрывок газеты. Видимо, Выборгский на ней что-то писал, вот ее и сдали в архив. Так вот – мы ведь ее не стали исследовать, она не походила на зашифрованный документ, ведь так?
– Так, – неуверенно ответил Демура.
– Но там, на сгибах – какая-то желтая пыль.
– Ну, песок, сланцы…, – предположил Николай, но он уже чувствовал, газ зарождался где-то в глубине.
– А я вот могу предположить, – заговорил вдруг шепотом Леник, – что Явич раскладывал на этой вот газетке образцы той самой оксалитовой породы. Известно ведь, что она – желтая. Все, впрочем, за время стряслось, но на сгибах-то осталось. Можь, пробьемся, а?
– Ну, я подумаю… В принципе, можно найти связи у кристалльщиков.
– Да, да, ты поищи, я помогу, – быстро-быстро проговорил Анпилогов, как будто что-то крепко думая про себя, потом вдруг сказал.
– А что, Коль, я вот думаю, а нельзя, скажем, на Климаше, сделать модель… корпа.
Демура смотрел при этом вопросе в сторону, то сворачивая трубочкой, то раздвигая щелью тонкие сухие губы над небольшим, но четко очерченным подбородком.
– Только на основе сигналов входа-выхода? Работая, как с черным ящиком?
– Ну, мы же уже пытались исследовать корпы таким образом, система воздействий продумана. А, Коль, а?
– А зачем тебе это нужно, Леник?
– Пригодится, Коль, я запасливый.
– Ну, смотри… – проговорил Демура задумчиво, а потом добавил – А кто ее знает, эту Климашу. Она ведь любопытна.
Потом засобирался в общежитие. Анпилогов сначала подал ему пальто, потом заглянул на кухню, и, видимо, был оттуда изгнан, поэтому прошел в комнате к новому гарнитуру, в несколько шкафов которого были вделаны корпы, достал с полки коробку шоколадных конфет и вынес несколько Демуре. Тот взял одну, поблагодарил и вышел. На улице он выбросил конфету, и решил, что больше никогда не пойдет к начальнику домой.
Коля Демура догадывался, куда теперь следует пробиваться – в святая святых, в Лигоакадемию, туда, где установлен Микроскоп Ноль, о котором даже говорить вслух не разрешалось.
Леник так и не узнал, кто и каким образом помог Демуре пробраться в Лигоакадемию, только довольно скоро стало понятно, что Коля побывал возле микроскопа.
При этом он ничего не рассказал и молча вернул начальнику кусок газеты с едва заметным желтым порошком на сгибах. Анпилогов заметил только, как дрожат демурины тонкие пальцы, держащие обрывок.
Потом Демура собрал свои вещи и переехал на территорию Климаши.
В раннем южном детстве у Леника было два надолго запавших в память момента. Во-первых – яичница. Эх, как она пахла у соседей! Они жарили ее на печке во дворе, и этот запах яиц на сале потом преследовал его. Но практически ни в одном месте, где приходилось потом питаться: в интернате, в студенческой и рабочих столовках, на кухне Ледострова и даже дома у жены – он блюда с таким запахом не находил.
Имитация
Частое отсутствие Пня на рабочем месте страшно раздражало Леника. Он знал, где его искать и пошел в сторону свалки, куда стаскивали отходы опытного производства, строительный хлам и прочее. Чтобы не вызывать ненужных подозрений Ленник взял с собой накладные и сказал всем, что решил зайти на склад канцтоваров и проверить «что вы там набираете и куда уходит бюджет». И, не дожидаясь язвительного замечания Майки, выскочил за дверь.
