К концу рассказа вернулся Степан Живучий вместе с Владом Серым, принесли носилки. Тяжеловатые они, конечно, получились, зато мягкие, пружинные из-за уложенных на дно резиновых листиков. Так что четыре мужика одну женщину легко понесут и деликатно.
– Кого ты ещё оставил?
– Тимофей и Емельян, – огласил заместитель очевидное. – Они там уже тервеля оприходовали и сейчас мясо на костре жарят. Так что ужин не за горами! Ха-ха! Хотя, я вижу, тут тебя уже деликатесами подкармливают?
– Да это мы для его зверя принесли, – начала оправдываться зардевшаяся женщина. – Что осталось… А он сам ест…
– Увы! Ничего не поделаешь! – с бравадой стал восклицать Степан. – Как командир решит, так и будет. Имеет полное право сам всё съесть, если того требует стратегия очередного сражения, а может и сам десять дней не кушать, лишь бы мы жирок нагуливали.
В общем, не успел я опомниться и вставить хоть парочку своих слов, как оба бывших исполнителя уже вовсю трепались с представительницами прекрасной половины человечества. То ли такое настроение у них совпало, то ли некая искра нужная и вовремя проскочила, но вели они себя уже через полчаса словно старые и добрые знакомые. А потом в нашу общую компанию вполне естественно вошли и Влад с Емельяном, принесшие столько нажаренного мяса, что даже я успокоенно вздохнул, получив в руки громадный казанок. Второй такой же был на всех. В том числе и на моего Хруста. Так что ужин у нас прошёл замечательно, весело и познавательно. И это несмотря на то, что рядом возлежала недавно находившаяся при смерти особа.
Время от времени я присматривался к ведущимся процессам в её теле и пытался понять, что же там творится. На первый взгляд, в организме происходило нечто, весьма сходное с полной заменой или тщательной очисткой крови. Потом весьма интенсивно сияли участки тела, поражённые гангреной. Там сияние явно выжигало заразу и попутно восстанавливало повреждённые ткани. То есть регенерация, похоже, шла на клеточном уровне полным ходом. И всё то же моё наитие настоятельно подсказывало: «…ни во что не вмешивайся!»
А мне и счастья другого не надо, что только обнимать пустеющий казанок да философствовать над кульбитами нашей судьбы. Вон оно всё как вдруг и резко повернулось! Было нас четырнадцать, не считая когуяра, а тут сразу стало тридцать семь человек. Конечно, могло и такое случиться, что часть женского батальона не пожелает сожительствовать с нами в одной башне, но что-то мне подсказывает, что подобные пожелания некоторых наивных котоводов (или правильно когуяроводов?) судьбой учитываться не будут. Все как одна пожелают жить в нашем коллективе.
А чем плохо такое количество? Да хотя бы именно количеством! Уже не говорю о большинстве представителей женского пола. Это же совсем иной контингент получается, совершенно иные отношения. Начнутся свары, ссоры, интриги, причём такие, в которые мне как мужчине и влезать нельзя. Хочется мне или не хочется, но придётся на должность моего заместителя, командующего женским батальоном выдвигать именно особь слабого пола. Как говорится…
Кто на эту роль подойдёт? Ксана хороша, и с тремя подчинёнными легко справится, всё-таки опыт работы в управе ей худо-бедно командовать поможет. Но то – с тремя, а как получится с двадцати шестью? Да-с, проблемка!
Хорошо, если Зоряна на ноги быстро встанет. Скорее всего, она любой женский контингент сумеет построить по ранжиру, умениям и по характеру. Её сидящие рядом подруги своими рассказами меня в этом сразу убедили. Правда, и тут есть подводные течения и нюансы. К примеру, как на такое отреагирует Ксана? А если плохо отреагирует, то как это скажется на мне? С одной стороны, мне плевать, у меня иных проблем хватает, но с другой стороны, хочется покоя в башне, потому что на иных направлениях нам в ближайшее время придётся ох как здорово попотеть. И совсем не значит, если я уйду в рейд, допустим, к тому же городу Иярта, то должен пустить на самотёк всё, что останется у меня за спиной. Ответственности за такое количество новых подруг я не желал совершенно, но раз уж она оказалась возложена мне судьбой на плечи, назад историю не переиграешь. Придётся соответствовать. А также искать харизматичного, духовно крепкого и авторитетного помощника.
Поэтому я и вернулся к более тщательным наблюдениям за больной. Кокона-саркофага я уже практически не замечал, поэтому максимум своего внимания сосредоточил на проистекающих внутренних процессах. Полюбоваться было чем, и я только страшно жалел, что особо толком ничего не понимаю в творящемся на моих глазах выздоровлении. Любой настоящий Врач полжизни бы отдал за право находиться сейчас на моём месте, а вторую половину – за толику доставшихся мне умений.
Я же себя чувствовал как дикий папуас, впервые с осторожностью заглядывающий в микроскоп и слушающий пояснения своего такого же дикого собрата о том, что они наблюдают. То есть ну очень интересно и… почти ничего не понятно. Наверное, поэтому факт о завершении данной стадии лечения первым заметил не я, а именно одна из подруг Зоряны:
– Ой! – воскликнула она. – А почему вон тот груан почернел и стал рассыпаться?!
– Ах! – вторила ей тут же вторая. – И ещё два почернело!
Теперь уже мы всей компанией с выпученными глазами наблюдали за гибелью груанов. Они как-то хаотично чернели в общем светящемся пространстве и потом кошмарно рассыпались почти невесомым прахом. Один даже на лице больной такое с собой сотворил, и я был вынужден банальным сдуванием убирать мелкую пыль, чтобы интенсивно дышащая женщина не втянула прах ноздрями в лёгкие. Но в какой-то момент всем нам подумалось, что лечение сорвалось и от всех груанов ничего не останется.
И хорошо, что мы ошиблись. Половина симбионтов всё-таки выжила. Единый кокон пропал, связующие перемычки перестали служить мостками связей, проблески да искорки тоже перестали выделяться, а вуаль силы приподнялась из тела и втянулась в оставшиеся жить груаны. Правда, «свои» и в самом деле стали «чужими». Связь, приковавшая моё тело к ложу, тоже исчезла, и я скомандовал собирать симбионты с тела и укладывать в патронташи. А сам резво умчался в туалет. Всё-таки ел я и пил достаточно много, а засидевшись шесть часов на одном месте, можно и кони двинуть, если не справлять естественные надобности.
Ну и когда вернулся в пещеру, сразу наткнулся на ликующие и радостные вопли пары подружек: Зоряна открыла глаза и пока ещё с явным недоумением пыталась осмотреться. Даже что-то попыталась прошептать. То есть сам факт невероятного исцеления, а точнее говоря, возвращения с того света, можно было считать свершившимся. Удивительные живые существа, лечебную силу которых я усилил с помощью своего Первого Щита, оказались и в самом деле волшебными.
