— Это лишь малая толика того, что мы могли для тебя сделать. Твоя заслуга неоценима. Прошу, присядь в кресло. Ты всё ещё слаб.
— Благодарю.
— Было трудно одолеть Латуриэля и эндлкрона?
— Было непросто. Но я бы не хотел приписывать всю заслугу себе. Если бы не Райли, легат Корвус и… (я едва не сказал 'Хо', но вовремя поправился). И сочувствующий суларит Никтус, мне бы вряд ли это удалось.
— Никтус? Мой бывший коллега? — удивился Нибилар. — Так значит он всё-таки разочаровался в ереси Латуриэля?
— Он был отступником, но исправился, и погиб, как герой. Если бы не Никтус, меня бы сейчас здесь не было.
— Я распоряжусь, чтобы имя Никтуса вернули на Стену Памяти. А что насчёт Латуриэля? Он точно погиб?
— Точно. Этот негодяй окончательно сошёл с ума от своей власти. Он получил по заслугам. Знаете, Нибилар, оказывается его целью было не поклонение Даркену Хо, а банальное стремление переселиться в новое человеческое тело.
— Это правда? Н-да… Значит, вся его религия — тривиальный обман? Как же он жалок. Мне стыдно признавать, что когда-то он был моим другом… Ты прав, Писатель, он получил то, что заслуживает. Ну а что насчёт Хо? Оно пыталось тебя сломить, как предупреждали Сёстры?
— Хо?
— Ты ведь его видел?
— Да. Хотя, не уверен, что это было именно оно, — я пожал плечами. — Возможно, этот пресловутый 'злой дух', в действительности, всего лишь плод воспалённой фантазии Латуриэля. Я действительно что-то видел на озере. Что-то выходящее за пределы понимания. Но это видение вполне могло быть вызвано ядовитыми, галлюциногенными испарениями, которыми я там надышался в избытке. Не вижу смысла пересказывать Вам этот горячечный бред. Хорошо, что я из него вовремя вырвался, назло Латуриэлю.
— В таком случае, я доволен, что всё обошлось без мистики, и мы наконец-то получили более-менее рациональные ответы на свои вопросы, касаемо этой мифической сущности. Ну да ладно. Хо меня и прежде не особенно волновало. Другое дело — сумеречники. Они непредсказуемы. Как считаешь, Писатель, уничтожив эндлкрона, Корвус успокоится, и не будет впредь угрожать городу?
— Он хотел уничтожить эту тварь — он её уничтожил. Как я понимаю, к апологетам у него претензий нет.
— Это хорошо. Ты вернул в наш мир равновесие. А я, грешным делом, боялся, что у тебя не получится.
— Я боялся того же самого, — улыбнулся я.
— Надеюсь, что ты не держишь обиду на то, что я придержал войска, и не пришёл к тебе на помощь?
— Ничуть. Мы же справились.
— Да, справились. Представляю, каково вам пришлось в самом центре этого ада. Когда появились гомункулы, даже самые отважные из нас дрогнули. Мне пришлось отвести бойцов подальше, и заставить их опуститься на землю, чтобы укрыться от этих тварей. Ну а когда вылез эндлкрон, тут… — Нибилар вздохнул. — Полагаю, что мой поступок ты расценил как проявление малодушия. Но поверь, я всего лишь хотел поберечь жизни апологетов.
— Я знаю. И поддерживаю Вас. Ведь вы поберегли жизни не только апологетов, но и моих друзей. Мы выбрались живыми. Миссия завершена. Сёстры довольны, сумеречники довольны, апологеты довольны, и, главное, живы. Недовольны только сулариты. Кстати, как Вы решили поступить с уцелевшими фанатиками?
— Начнём с того, что большинство из них теперь не фанатики. Теперь они осаждают врата Апологетики, умоляя простить и впустить их. На ночь они прячутся в окрестных зданиях и подвалах, а с рассветом приходят опять. Из-за джамблей возвращаются далеко не все. И эту ночь тоже многие не переживут, как и следующую. Но они никуда не уйдут. Теперь у них нет лидера, нет религии и нет дома. Осталась лишь Апологетика, которую они когда-то променяли на ложные идеалы.
— И они не заслуживают прощения?
— Ну почему? Мы не против их принять. Но не всех и не сразу. Постепенно. Пусть они как следует прочувствуют своё заблуждение и свою вину до конца. Пусть осознают свою ничтожность вне Апологетики. Отрицательный опыт — это тоже опыт. А искреннее раскаяние вполне может быть признано Конклавом за Суфир-Акиль.
— Даже так?
— А что тебя удивляет? То, что Апологетика не пренебрегает даже такими, 'гниловатыми' ресурсами?
— Не в этом дело. То, что вы простите и примете бывших суларитов, я абсолютно поддерживаю. Если даже Никтус исправился, другие тем более исправятся. Нет ничего хорошего в том, что они теперь медленно умирают за стенами Апологетики. Поэтому я за то, чтобы дать им шанс… Меня смутила другая Ваша фраза. Про Суфир-Акиль. То есть, Суфир-Акилем может быть обычное раскаяние?
— Почему нет? — пожал плечами Нибилар.
— Я думал, что Суфир-Акиль — дело сугубо личное, уникальное, индивидуальное.
— Верно.
— Но если, скажем, сто суларитов в едином порыве раскаялись, можно ли считать это Суфир-Акилем? Ведь все принесут вам одно и то же.
— И мы это примем.
— Почему?
— Потому что у каждого из них будет своё, сугубо личное, уникальное, индивидуальное раскаяние.
— Не понимаю. Кто-то годами рискует жизнью ради того, чтобы найти этот 'священный грааль', без которого его не пустят в Апологетику. Сражаются, ищут, ломают головы, и даже отыскав наконец, идут сюда в страхе, что им могут дать от ворот поворот. И тогда всё по новой. Или смерть. А тут ребята просто покаялись и всё? И никаких проблем? В чём же тогда заключается их Суфир-Акиль? Какая от него польза общине?
— Я смотрю, ты всё ещё не понял суть Апологетики. Странно, что твой друг Гудвин до сих пор тебе это не объяснил.
— Он что-то твердил про уверенность…
— Вот. Всё кроется в этом слове. Суфир-Акиль — это не помощь и не подношение. Это материал. Это во-первых знание. А во-вторых обоснование знания. Есть вундеркинд, способный одолеть десятилетнюю школьную программу за пару лет, а есть тугодум, которому не хватит для её одоления и половины жизни. Понимаешь? Суфир-Акиль — это не столько предмет, сколько итог.
— Погодите. То есть, я могу найти простой камень, принести его сюда, и заявить, что это — Суфир-Акиль?
— Да. Но тебе придётся обосновать это заявление, доказав, почему именно этот камень ты избрал Суфир-Акилем.
— Наплести можно что угодно…
— Это не так просто как кажется. Хотя ответ всегда лежит на поверхности. И он только один.
— Что за ответ?
— Твоя цель не принести, а вернуться. Чем больше в тебе сомнений — тем дальше ты от Апологетики. Чем меньше сомнений в тебе остаётся — тем ближе ты к ней. Видишь, как всё элементарно. Думаешь, это мы не пускаем побеждённых суларитов в Апологетику?
— А разве не так?
— Нет, не так. Они сами себя не пускают. Врата Апологетики открыты, но в них никто не может войти без уверенности.
