Это произошло в середине подъема, и Картазаев лихорадочно вжал тормоз, предотвращая сползание машины назад в тоннель.
— Толкайте! Чего сидите? — рявкнул он.
Подростки высыпали наружу и, подбадривая друг друга выкриками, дотолкали машину до горизонтальной площадки.
Оживление быстро смолкло, будто поглощенное массивными бетонными стенами. Из зала опять-таки вело два тоннеля.
— Тот к выходу, — Свин указал на левый.
Насчет правого никто ничего не спросил, потому что он имел огненно красную предупреждающую табличку: "Опасно — репликаторы! Вход обслуживающему персоналу воспрещен!"
— Где же вы тут жили? — спросил Картазаев у Свина.
Толстяк насупился.
— Отстань от него, Придурок, он свое имя забыл, — сказал Мика.
Калерия пояснила:
— Они все такие с Обервальда выходили. Им давали специальные таблетки, чтобы они ничего не помнили. Он и в семью поэтому вернуться не смог. С тех пор с Сантой кантуется. Только благодаря ему и жив до сих пор. Обычно, те, кто побывал в Обервальде, ходили как неприкаянные до тех пор, пока не пропадали.
— Куда пропадали? — сразу насторожился Картазаев.
— Не знаю, — беззаботно пожала плечами девушка.
Сказанное очень не понравилось Картазаеву.
— Может быть, их для этого и выпускали, чтобы потом они пропадали? — подумал он вслух. — Что-то тут не клеится.
Его отвлек Мика, бесцеремонно трясший его за рукав.
— Ну что, Придурок, так и будем ждать, пока ты свои мысли будешь склеивать? — спросил он.
Картазаев поморщился. Мика определенно начинал его раздражать.
— Бензин надо искать, — проворчал он.
— И где?
Картазаев указал на правый ход.
— Ты совсем спятил, Придурок, — хохотнул Мика. — Туда же нельзя.
— Ну, тогда сиди и жди, пока тебе кто-нибудь бензин принесет! — уже в открытую вспылил Картазаев. — Представляешь, бродит бедолага по тоннелю с полной канистрой и прямо-таки не знает, куда ее деть.
— Прекратите сориться, — разняла их Калерия.
Вот уж никогда бы не подумал, что я, сорокалетний мужик, полковник, представленный в свое время к Герою, но звезду не получивший из-за происков Данюка, что я буду на полном серьезе сориться с двенадцатилетним пацаном, подумал Картазаев.
Но тут же пресек себя. Возможно, не было бы всего этого кошмара вокруг, если бы они в свое время повнимательнее относились к таким вот Микам и Сантам. Любить их никто не заставляет, хотя бы обратить внимание.
Что-то я не вовремя о любви начал рассуждать, подумал Картазаев.
Его отвлекло знакомое подергивание за рукав. Картазаев с удивлением констатировал, что на этот раз Мика не вызвал особого раздражения.
— Чего тебе?
— Санта сказал, что идти можно. В Обервальде давно никто не живет. А ты боялся, Придурок!
— Не все ж такие смелые как ты, — по инерции огрызнулся Картазаев и тут только заметил, что Мика успел позаботиться о себе и напялил цветистый халат Вилли Архангела. — Что, замерз, пацан?
— Хватит вам, наконец, — одернула их Калерия. — Всем надо быть осторожнее. Санта сказал, быть начеку.
— Санта сказал, быть начеку, — саркастически передразнил Картазаев, но его актерский пассаж проигнорировали, все уже довольно энергично двинулись в правый тоннель.
Правильнее было бы назвать его коридором, потому что на тоннель он не тянул: был слишком узок, два человека могли разойтись в нем с большим трудом.
Коридор вывел их в зал круглой формы. С потолка свисало несколько люстр, и выбитым зубом во рту чернел вентиляционный люк с выломанной решеткой. Потолок был грязен донельзя, и о том, что его когда-то белили, можно было только догадываться. Стену по периметру украшали пять дверей.
— Площадь звезды! — буркнул Свин.
— Хоть что-то вспомнил, — мрачно пошутил Картазаев.
— Ну, че ты ко всем цепляешься, Придурок? — возмутился Мика. — Санта, скажи ему!
Санта молча оглядел их и сказал:
— Надо разделиться.
Картазаев возразил, что делиться не надо, потому что его сразу насторожило, что дверей оказалось ровно по числу членов их небольшой команды, да и то, что инициатива шла от Санты, тоже вызвало подозрения, но, как водится, Картазаева опять никто не послушал.
— Правильно Санта говорит, а то мы это бензин сутки проищем, — заметила Калерия.
Сутки мне нельзя терять, подумал Картазаев. У него оставалось часов десять не больше. Делиться, так делиться.
И они разделились.
Картазаеву достался крайний левый ход. Договорившись, что все вернутся назад не позже, чем через тридцать минут независимо от того, найдут они бензин или нет, двинулись в путь и разошлись каждый своим путем.
Почти сразу Картазаев уткнулся во вторую дверь, открыв которую, попал в комнату, бывшую, скорее всего, складом никому не нужных вещей. Лопнувшие трубы и батареи, ржавые бочки, неопрятные кучи рваной ветоши и просто кучи.
Повезло, дерьмо застарелое, не воняет, подумал Картазаев, пробираясь мимо завалов. Он выбрался на более или менее свободное место и внутренне содрогнулся при виде застывшей человеческой фигуры.
— Это я, Санта.
— Моли бога, Санта, что успел предупредить, мне не хватило пустяка, чтобы спустить курок, — пробормотал Картазаев. — Что за шутки, мужик?
— Наши ходы соединились.
Действительно, в этом месте в стене имелось боковое ответвление, из которого, скорее всего и вышел Санта. Там было темно, и вились струйки пыли.
— Как ты быстро. И как ни на что не наткнулся? Ведь темно, — Картазаев подошел вплотную и решился спросить напрямую, ведь когда они еще будут наедине, без сопровождения сопливых гвардейцев. — С кем ты, Санта?
Тот равнодушно пожал плечами:
— С тобой, как видишь.
— Давай поговорим откровенно. Ты знаешь, кто я?
Санта кивнул.
— Обидно получается. Про меня все знают, мозги мне просканировали, а про тебя никто ничего не знает. Ходит тут Исусик, в Вольде детишек брошенных собирает, на тварей всяких охотится: на хохотунов да крысоловов. Вроде во всем личность положительная. Только не бывает личностей полностью положительных. И ты тоже не исключение. К еде не притрагиваешься, по пятницам куда-то исчезаешь. Сегодня кстати что? Четверг? Значит, завтра тоже исчезнешь? А если мы в бою будем? Если твоя помощь нужна будет?
Санта хотел пройти дальше, но Картазаев успел схватить его за плечо и задержать. Ощущение оказалось не из приятных. Секунду назад гибкое, похожее на ртуть плечо, вдруг затвердело в сталь.
— И почему ты все время молчишь?
Оставив все его слова, сказанные в сердцах, без малейшего внимания, Санта указал наверх и сказал:
