— А, поставь пока просто на кухню, пожалуйста, — распорядилась Линда и обернулась к Тине. — Я приготовила нам на ужин роскошный рыбный пирог.
Она порылась в сумке и вытащила оттуда бутылку “Блю Нан”.
— И засунь вот это в холодильник, будь добр!
Тина была впечатлена.
— Ты испекла рыбный пирог?
— Роскошный рыбный пирог, — поправила Линда.
— И что же в нем роскошного?
— В нем есть креветки.
Тина рассмеялась, казалось, впервые за сотню лет.
Грэм вернулся в гостиную.
— Что ж, вам наверняка есть о чем поговорить. Я, пожалуй, пойду.
Он развернулся и направился в прихожую.
— Постой, — окликнула его Тина.
Она обвила его руками и прильнула головой к его груди.
— Без тебя я не пережила бы все это, Грэм. Я хочу, чтобы ты это знал.
Он нагнулся и поцеловал ее в макушку.
— Ты всегда можешь на меня рассчитывать, Тина. Позвони, если тебе что-то понадобится, что угодно.
Она посмотрела на него с благодарностью.
— Спасибо, я позвоню.
После роскошного рыбного пирога и полбутылки вина Тина почувствовала себя намного лучше. Она устроилась на диване, поджав под себя ноги и обняв обеими руками пушистую подушку. Линда всегда была полна энергии и знала, как поднять ей настроение. Они как раз успели разогреть пирог, до того как снова отключили электричество, и теперь сидели в гостиной при свечах.
— Как ты думаешь, где он сейчас? — осторожно спросила Линда.
Тина поболтала вино в бокале.
— Честно говоря, понятия не имею. У него нет близких друзей, матери он тоже не сообщал ни слова. Вероятно, шатается из паба в паб, не приходя в сознание. — Она помедлила секунду и добавила: — Спасибо.
— За что? — удивилась Линда.
— За то, что не говоришь: “Я же тебе говорила”.
— Ну, не буду отрицать, я думала об этом, но это последнее, что тебе сейчас нужно слышать.
Вновь затрещал дверной звонок, и Тина вздрогнула второй раз за вечер.
— Это кого еще принесла нелегкая? — буркнула Линда. Заметив, что Тина собирается встать, она остановила ее: — Нет, я открою.
Через пару секунд она вернулась в сопровождении двух полицейских. Тина встала поздороваться с ними, чувствуя неприятное покалывание в голове.
— Миссис Крейг? — нервно спросил один из них.
— Да, это я. Чем могу вам помочь? — ответила Тина, стараясь сдержать дрожь в голосе и говорить ровно.
Его напарник продолжил:
— Боюсь, у нас для вас плохие новости. Ваш супруг, Ричард Крейг, был найден… В общем, он был найден мертвым.
Несмотря на глубокое потрясение, Тине было жаль молодого полицейского, которому приходилось сообщать подобные известия.
— Мертвым?
— Да. Мне очень жаль, миссис Крейг.
— Мертвым? — повторила Тина. — То есть как? Где?
Линда обняла ее за плечи.
Полицейский откашлялся и сверился со своими записями.
— Его нашел мужчина, который выгуливал собаку вдоль Манчестерского канала.
Тина ухватилась за Линду, чувствуя, как ее колени подкашиваются.
— Не понимаю. Как он может быть мертв?
Полицейские переглянулись, затем снова заговорил первый.
— Конечно, еще будет проведено вскрытие, но судя по первым признакам, он захлебнулся собственной рвотой.
Тина нервно усмехнулась.
— Вы хотите сказать, он был пьян? Его нашли мертвым у канала, потому что он напился?
Полицейские вновь неловко переглянулись.
— Ну, пока мы этого утверждать не можем.
Как только сотрудники полиции удалились, Линда взяла дело в свои руки.
— Кошмар какой-то. Давай-ка нальем тебе стакан виски.
Виски. С этим напитком у Тины были давние счеты. Как в тумане, она взяла в руки стакан и поднесла к губам. До боли знакомый запах воскресил череду болезненных воспоминаний.
— Я чувствую себя обманутой, Линда. Я страшно хотела увидеть его снова. Мне нужно было его увидеть, а теперь последнее слово осталось за ним, и я никогда больше не смогу…
Она швырнула стакан виски в раковину. Он разлетелся на осколки, и Линда отпрыгнула в сторону. Тина зарыдала, сотрясаясь всем телом, и соскользнула по стене на пол. Сквозь стиснутые зубы она медленно процедила:
— И теперь я никогда не смогу сказать ему, как сильно я его ненавижу!
1974 год
Уильям Лейн распрямился, уперев руки в поясницу. Он полной грудью вдохнул свежий воздух, вытер рукавом вспотевший лоб и сделал несколько жадных глотков из бутылки с водой. Несмотря на тяжелую работу, это было его любимое время года. Сбор кленового сока начинался в феврале и заканчивался к началу апреля, когда он снимал с деревьев последние ведерки. Затем клейкую янтарную жидкость варили на огне, пока она не превращалась в густой ароматный сироп, которым его соотечественники американцы так любят поливать блины.
Он слышал, как в гараже отец колет дрова, и на него вдруг нахлынул внезапный прилив нежности, к которой примешивалась изрядная доля вины за то, что он намеревался сделать. Его родители вложили столько сил, чтобы обеспечить семье достойное существование, и их старания, безусловно, заслуживали лучшего вознаграждения. Впрочем, они, казалось, были вполне довольны своей простой, незамысловатой жизнью и не просили большего. Мать с удовольствием занималась их семейным гостевым домом, обожала общаться с новыми людьми и обходилась с каждым постояльцем так, словно он был ее близким родственником.
Уильям затащил последнее ведро в сахароварню. Котел над огнем раскалился докрасна, над ним вились клубы пара, а внутри весело побулькивал кленовый сок. Совсем скоро загустевший сироп разольют по бутылкам, наклеят на них этикетки с названием их семейного бренда — “Кленовый сироп Лейн’с”, и тогда настанет подходящий момент. По крайней мере, так подсказывал ему разум. Сердце было иного мнения.
Через месяц, когда апрельское солнце начало пригревать землю, а кленовый сироп был разлит по бутылкам и распродан, Уильям сидел на чемодане и, подпрыгивая на нем, боролся с застежками. Наконец они поддались и щелкнули. Уильям стащил чемодан с кровати и поставил у двери. Он похлопал по карману куртки, убедившись, что паспорт и билет на самолет по-прежнему на месте. Снизу донесся теплый голос матери:
— Уилл, милый. Тебе надо позавтракать перед дорогой. Я сделала блины с черникой. Спускайся и поешь, пока горячие.
Пока он тащил чемодан вниз по лестнице, на душе у него скребли кошки. Он ждал этого дня целую вечность, а теперь чувствовал себя предателем. Все эти тридцать лет и один год родители холили и лелеяли его, и вот чем он им отплатил. Они определенно заслуживали лучшего.
