-Страшно, - сказал Симон, - могу тебя уверить.
- Дикие звери тут есть?
-Говорят, есть. Но они боятся не столько их, сколько всякой нечисти. Оборотней...
Чем ближе они подходили, тем выше, казалось, вырастал огораживающий деревушку частокол - впрочем, он был скорее предназначен для защиты от зверей, чем от людей - Симон отвалил цеколду, просунув руку между бревнами.
Староста - кривоногий мужик с хитрыми глазами, встретил их на пороге своего дома, который, впрочем, ничем не отличался от остальных - низкая хижина, крытая соломой, с пристройкой-хлевом. Он со знанием дела потрогал пальцем лезвие принесенного Симоном очередного ножа.
- Хороший нож, - признал он неохотно. - Мы такие не делаем
Симон кивнул. Их изделия он уже видел, и как они делались - тоже; на излучине реки стояла одинокая кузня, где пускалось в переплавку все заржавевшие обломки былого величия; здесь, в горах, с культурным наследием предпочитали расправляться радикально.
- Заходите в дом, сударь, - великодушно произнес староста, - и друг ваш тоже.
-Что ты будешь делать, когда синтезатор перестанет работать? - тихонько спросил Гидеон.
-Что мы все будем делать...
- Лемех мне нужен новый, - тем временем оживился староста.
- Ладно, - сказал Симон, - в следующий раз...
- Да вы проходите...
Симон вошел в избу. Низкое душное помещение пропиталось запахами кухни и хлева и еще каким-то всепроникающим кислым духом, вероятно от непропеченного теста. Крохотное окошко от дождя и ветра защищали стекла, но они были мутными, почти не пропускающими света. На потемневшем от времени столе горела масляная плошка.
- Ядвига! - крикнул староста, обращаясь куда-то во тьму.
Дверь, ведущая в пристройку, отворилась, и в избу вошла девушка, принеся с собой еще целую гамму запахов - навоза, прелого сена и мокрой овечьей шерсти. В руках она держала кринку с молоком. Бросая из-под низко надвинутого платка острые взгляды в сторону чужеземцев, она мелкими шажками приблизилась к столу, поставила кринку и вновь отступила. В тулупе и нескольких юбках она казалась бесформенной.
- Садитесь, гости дорогие, - ласково сказал староста, - угощайтесь... Ядвига!
Девушка вынесла на полотенце еще теплый каравай хлеба и начала нарезать его прямо на столе. Огромный зловещего вида нож был явно местного производства. "Куда наш-то дели?" - подумал Симон. Хлеб отваливался ломтями, по цвету напоминавшими глину. Гидеон, усевшийся на лавку рядом с Симоном, сделал непроизвольное глотательное движение.
- Ешь, - шепотом сказал Симон, - иначе ты их обидишь.
Он отломил кусок и начал его жевать. Кружек им не подали, пришлось отпить молока прямо из кринки.
- Пришли посмотреть на праздник? - староста явно был склонен поддерживать с могущественными гостями любезный разговор.
- Да, - сказал Симон, - если можно...
- Почему ж нельзя? Вот только лемех мне нужен новый.
- Я уже понял, - сказал Симон. - Что за праздник-то?
- Солнцеворот, - пояснил староста, несколько удивившись подобному неведению. И добавил: - Всю ночь гулять будут.
- В доме? - испуганно спросил Гидеон.
-Почему - в доме? Кто же в доме гуляет? Здесь и развернуться-то негде. Как вконец стемнеет, так и пойдем. Может, гости хотят отдохнуть немного - пока пляски не начались? Ядвига!
Ядвига подошла ближе, кинув очередной быстрый взгляд на гостей. Глаза ее в полутьме казались черными и блестящими. Встав рядом с Симоном, она начала разматывать один из бесчисленных платков, перетягивающих ей грудь.
- Нет-нет, - торопливо сказал Симон, - спасибо, хозяин. Мы лучше пойдем пройдемся.
- Ну, как хотите... - неопределенно ответил староста.
Ядвига, хихикнув, вновь замоталась в платок, ловко стянув его на спине узлом.
- Душно тут у вас что-то, - пробормотал Гидеон.
Симон пнул его под столом ногой, но хозяин охотно пояснил:
- Бабка болеет. Месяц уж, почитай, как слегла. Вот дух в избе и стоит...
Тут только Симон сообразил, что то, что он принял за бесформенную кучу тряпья, наваленную на лавку у стены, на деле было женщиной. Плоть ее настолько истончилась, что терялась под грудой плохо выделанных шкур.
- Что с ней? - спросил он.
- Что с ней может быть? Старость, известное дело.
Симон поколебался, потом нерешительно сказал:
- Я погляжу - может, можно ей чем-то помочь. У нас есть хорошие лекарства.
- От старости лекарств не бывает, - философски заметил хозяин, но великодушно добавил, - смотрите, коли охота.
- Я подожду во дворе, - вмешался Гидеон. Симон поморщился. На всякие игрушки его хватает, подумал он, а чуть доходит до дела...
- За ворота только не выходи, - сказал он, - мало ли...
-Ладно.
В углу, где лежала больная, дышать было и вовсе нечем - тут стоял тяжелый дух немытого и немощного тела, перебиваемый запахом испражнений и все той же неистребимой вонью сырых шкур.
Симон зажег фонарик и извлек из сумки полевую аптечку - хозяин и его дочь, прижавшись к противоположной стене, с интересом наблюдали за его действиями.
Старуха лежала неподвижно, но, приблизившись к больной, Симон с удивлением понял, что старуха в сознании - когда на лицо ей упал луч фонарика, она чуть пошевелилась. Однако сморщенные запавшие веки ее остались неподвижны.
Старуха была слепа.
- Давно она ослепла? - спросил он старосту.
- Давно, - сказал староста. - Почитай, лет двадцать... Молния в нее ударила. Небесный огонь.
Он осторожно начал разбирать груду шкур и тряпья - старуха, почуяв чужое прикосновение, худой, точно птичья лапка, рукой попыталась придержать край одеяла, но Симон мягко сказал:
- Не бойтесь...
- Я вас не боюсь, - неожиданно отчетливо проговорила старуха. - Зачем?
- Что - зачем? - несколько растерявшись спросил Симон.
- Зачем мне вас бояться? - голос у нее был тихий, чуть дребезжащий, но слова она выговаривала твердо и в голосе слышалась глубокая властность - такая властность накапливается за очень долгую жизнь. - Это вы должны
бояться...
Симон извлек из аптечки портативный анализатор, который до сих пор не пришлось пустить в действие, и поднеся его к сморщенной костлявой руке, нажал на кнопку. Пока аппарат разлагал, выпаривал и спектроскопировал крохотную капельку крови, он молча смотрел на старуху. Потом спросил:
-Чего нам бояться?
Старуха сделала едва уловимый знак рукой и сказала:
-Нагнитесь.
Симон нагнулся - рука почти неощутимо прошлась по его лицу и вновь упала.
-Еще ближе.
Ее прерывистое дыхание щекотало ему шею, когда она тихонько прошептала ему на ухо:
- Они не видят, я вижу... Вы чужаки, вы пришли с неба... в проклятом месте вы поселились, и сами вы прокляты.
