Они сидели в больничном холле. За окном сеялся мелкий, мокрый снежок, небо смахивало на серое казенное байковое одеяло, сроду нестиранное. Ноябрь… Вот и кончилось еще одно лето, и золотая осень за ним.
– Насморк у тебя… – полушепотом сказала Юлька. – То самое?
– Угу.
И вновь она улыбнулась, чуть кивнув. Глаза под мохнатыми ресницами ласковы и печальны.
– Носитель мой… – она провела пальцами по его щеке. Алексей поймал ее ладошку, прижал к лицу крепче.
– Все будет хорошо, вот увидишь.
Он щедро, от души чихнул. Юля беззвучно засмеялась.
– Делишься с женой? – в ее полушепоте ни тени страха. «Я просто верю в тебя, муж мой. Иррационально верю»
– Как же может быть иначе?
Кивок. Она понимает – иначе теперь быть не может.
Алексей перевел взгляд на округлый живот, обтянутый больничным халатом. Живот еще заметно подрос… или это только кажется?
– Завтра бананов тебе принесу. Когда на выписку?
Два взмаха растопыренной пятерней.
– Десять дней? Как долго…
– Я тоже скучаю… – полушепот.
Снежок за окном пошел гуще, ветер в бессилии швырял его горстями на оконное стекло, и чахлые уродливые снежинки медленно сползали по нему, превращаясь в капли талой воды.
Они сидели и улыбались друг другу. Похоже, госпожа злобная реальность упустила свой шанс.
– Я вот тут думаю… – ее голос окончательно сел до шепота, и Чекалов придвинулся вплотную, чтобы не пропустить ни слова. – Может ли она мстить?.. После того, как сделать уже ничего нельзя…
Ее глаза глубоки и внимательны. Алексей сглотнул. Хороший вопрос. Очень верный.
* * *
«Здравствуйте, тетя Вера. Вот пишу вам письмо, поскольку до телефона в вашем селении, похоже, не пробиться.
Тут у нас едва не случилось несчастье – Юлька подавилась рыбьей костью, и весьма серьезно. Пришлось мне делать ей трахеотомию, уж как смог. Теперь, слава Богу, все уже позади, готовится к выписке из больницы. А тогда, чего скрывать, было здорово страшно.
Живем мы пока ничего. Хожу вот, ищу непыльную и денежную работенку. Юле проще, ей в декрет пора. Ну, там видно будет, переживем…
Машину я вам перегоню в самое ближайшее время, поскольку держать ее тут непомерно дорого и зря. Пожалуйста, вы уж поскорее перешлите доверенность.
Пишите, теть Вера, а еще лучше звоните. Право, хоть наложенным платежом. Недорого ведь, ей-ей. А то Юлька переживает, как вы там. Ну и я, естественно»
* * *
Алексей вздохнул, оглядывая еще раз клочок бумаги с оторванным дырчатым краем – из общей тетради лист вырван… Скверно все-таки без нормальной связи. Телефона на дому у Белоглазовых нет, откуда такая роскошь в деревне… Можно, конечно, заказывать переговоры на почте, там есть телефон, но это не всегда удобно.
Заклеив конверт, он засунул его в карман куртки и принялся одеваться. Надо бы свитер новый, что ли… э, ерунда. Вот зимние сапоги Юльке новые точно надо, неприлично молодой красивой женщине третий сезон в одних сапогах… Однако, похоже, с декретными выплатами намечается крупный пролет. «Андромеда» накрылась медным тазом, предприятие юридически ликвидировано. Хозяйка, как можно понять, намерена всплыть в другом месте и под другим именем. «Кассиопея», чем плохо? Обычная схема кидалова…
Он улыбнулся. Ладно, переживем. Тем более что теперь у него развязаны руки.
Все эти дни Чекалов ходил в различные учреждения, остро нуждавшиеся в сотрудниках. Отчего такая нужда происходит, становилось ясно, едва речь заходила об условиях оплаты. Вне сомнения, данные организации и фирмы нуждались в бесплатной и высококвалифицированной рабочей силе, вот только самого гражданина Чекалова бесплатные рабочие места не интересовали. Найти же приличное место покуда не удавалось, и не последним препятствием здесь являлась последняя запись в трудовой книжке.
Насморк не проходил, и Алексей щедро чихал, не прикрываясь платком, распространяя вирусы направо и налево. На резкие замечания вежливо извинялся, либо огрызался, либо попросту игнорировал – смотря по обстоятельствам и исходя из личности возражающего. Его это никак не трогало.
Если расчеты верны, первые симптомы возникнут лишь следующей осенью. И тогда же прекратится волнообразный насморк – совсем легкий насморк, то есть, то нет… Так что придется потерпеть, не чума, чай.
Снег, выпавший было, опять растаял, под ногами чавкала мокрая слякоть. Засунув конверт в щель почтового ящика, он распахнул тяжелую дверь, по старинке снабженную пружиной, вместо новомодного дверного доводчика. Надо уплатить за коммунальные услуги и все такое.
Внутри почтового отделения было душно, у окошечек толпились очереди. Вот интересно, отчего любые реформы непременно ухудшают то, что уже имелось? При советской власти никаких таких очередей на почте не было.
– … Белый дом расстреляли, а мы все молчим! – зычным басом вещал дед, длинный и сухой, как жердь. – Мы все молчим! Баррикады пора строить!
– А пенсии каки?! – подняла свой голос старушка в синем пальто. – Разе это пенсии?! Это позор!
Старушки, окружившие деда-трибуна, всем своим видом выражали понимание и полное одобрение, если вообще не готовность хоть сейчас встать на баррикады. Вот если бы только кто-то их построил, те баррикады…
– Крайний кто? – вернул толпу из революционного угара в грязную повседневность Чекалов, смачно чихнув. – Простите… Так кто крайний, спрашиваю?
– Ну я крайняя, – отозвалась старушка в синем пальто, неодобрительно косясь на дерзкого молодого человека. – Платок надо носить, молодой человек! Грипп разносите!
– Простите еще раз, – Алексей снова смачно чихнул. – Придется потерпеть, бабуля!
* * *
– … Ну Юльк, ну ты сама посуди, как еще-то? Доверенность на меня выписана. Сам я прав не имею, значит, два выхода – либо эвакуатор нанимать, либо перегонщика. Второе разумнее, по-моему.
– Ох, Леша…
В глазах, укрытых густыми мохнатыми ресницами, плавает отчаянная тревога, которую тщетно пытаются подавить логические доводы.
– Не бойся, – он ободряюще улыбнулся. – Я приму все меры…
– Слова это, Лешик, – она сжала губы. – Ну что ты со мной так, как с дурочкой, честное слово… За рулем будешь не ты. Ты будешь грузом, ничего не решающим.
Пауза.
– А может, все-таки эвакуатором? Да пес с ними, с деньгами…
Алексей глубоко вздохнул.
– Ну хорошо, давай рассуждать логически, как умные. Во-первых, их уже не так много. Ну, выгребем из дому все до копейки – чего хорошего? Во-вторых, мне все равно ехать сопровождающим, и не все ли равно, в какой кабине?..
Он обнял жену.
– Придется рискнуть, Юлька. Невозможно спрятаться ото всего и на всю жизнь.
Она помолчала, кусая губы.
