парень курил сигареты, около одной пачки в день, и периодически выпивал в умеренных количествах, —
скучно закончил Том.
– Ну, теперь я уверен, что мы с ним поладим, – довольно промычал я.
Том перевернул страницу и, окинув ее взглядом, продолжил:
– Вот еще. Был доставлен в клинику города Баттамбанг Королевства Камбоджи двадцать третьего
июля две тысячи десятого года. Документов при себе не имел, из одежды на теле были только шорты.
Вследствие аварии получена открытая черепно-мозговая травма с повреждением мозгового вещества.
– Исчерпывающе, – ответил я, когда Том закрыл медицинскую карту. – А кто такой Майкл?
– Тренер по лечебной физкультуре. Ты с ним позже познакомишься, когда начнешь шевелить
конечностями.
– Я бы выразился иначе. Не «когда начнешь», а «если начнешь», – мрачно поправил его я.
– Да перестань, Дэн! Это вопрос времени! Даже не сомневайся, ты обязательно встанешь на ноги.
Я предпочел воздержаться от продолжения затронутой темы.
Прошла еще одна неделя. Неподвижность с каждым днем угнетала меня сильнее и сильнее. Если бы
сила мысли могла влиять на материальные вещи, то правая рука была просто обязана начать двигаться.
Только эта проблема отделяла меня от ноутбука. Я полностью зависел от Тома: по моей просьбе он открывал
интересующие меня сайты. Я ощущал себя узником в чужом теле. Всё вокруг вызывало раздражение.
Особенно тоскливо было по вечерам, которые, как черные кадры засвеченной фотопленки, изматывали
своей монотонностью. Казалось, стрелки часов замедляли свой ход, клиника затихала, и я, как никогда,
остро осознавал свое одиночество. Иногда хотелось по-волчьи выть! Подняться с постели, взять стул и
крушить всё вокруг: окна, мебель, медицинские приборы, стены! Эти ненавистные мне белые стены!
61
Отчаяние хрипло шептало на ухо: «Ты никогда не встанешь! Ты обречен на неподвижность!» Собственная
слабость, депрессия, сомнения – они внутри, их не отправишь в нокаут и не заставишь замолчать. Я
скрипел зубами и продолжал жить.
Однажды Том по Скайпу связался с Джимом, и мы втроем общались по поводу оплаты некоторых
счетов лаборатории. Язык мой по-прежнему был вялым, со стороны казалось, что я изрядно пьян.
Вдруг дверь в кабинет Джима открылась, послышалось шлепанье по полу детских босых ножек, и на
экране возникла любопытная мордашка миловидной девочки лет восьми. И тут я воспомнил: как же я
люблю эту малышку! Перед глазами пронеслись, словно эпизоды из кинофильма, моменты наших встреч, ее
смех. Вот она кроха, завернутая в одеяльце, а тут она уже топает ножками, опираясь маленькими ручками о
диван, здесь она бежит по берегу океана ко мне навстречу, вот она катается на коньках. Как колокольчик,
прозвенел голос девочки, вернувший меня в реальность:
– Пап, к тебе можно?
– Малыш, это, – Джим был слегка растерян, – знакомься, это дядя Дэн.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась девочка.
– Привет, Анжелика, – преодолевая подступивший к горлу ком, срывающимся голосом ответил я.
Глаза мои затянуло слезным туманом. Губы задрожали. Я заставил себя справиться с чувствами, опасаясь
напугать девочку.
– А откуда вы знаете, как меня зовут? – хитро прищурив голубые глаза, спросила малышка.
За два года, что я не видел внучку, она очень изменилась. Стала какая-то узенькая, высокая, контур
лица потерял прежнюю детскую округлость. Ее русые волосы потемнели, перекинутая через плечо коса
спускалась до слегка обозначившейся талии.
– Твой папа о тебе рассказывал. Я даже знаю, что ты занимаешься фигурным катанием, – говорить
было трудно, но очень хотелось, чтоб внучка задержалась у экрана еще хотя бы на минуту.
– Да, на прошлой неделе были соревнования, но я заняла только второе место, – разочарованно
протянула девочка, – на первом Ким Ричардс. Конечно, она на целый год дольше меня уже занимается. А
вы сейчас в клинике, да? – с детской непосредственностью спросила Анжелика.
Джим молча наблюдал за нашим диалогом, вглядываясь в выражение моего лица. Его уже осенила
догадка о том, что я вспомнил эту девочку.
– Да, – изобразил я глубокое сожаление. – Упал с мотоцикла.
– И поэтому вы так непонятно говорите слова?
– Да.
– Наверное, вам лучше ездить на машине, – со знающим видом дала совет Анжелика.
– Ты права. Пожалуй, так и поступлю, – сдерживая улыбку, согласился я.
– А зачем вам борода, ведь вы еще не старый? – продолжала задавать вопросы девочка.
– Да, я уже и сам подумываю ее сбрить, – искренне согласился я с ней. – Давай я тебе завтра
позвоню и буду уже без бороды!
– Ладно, звоните, – великодушно разрешила Анжелика и повернулась к Джиму. – Пап, тебя мама
звала обедать.
– Позвоню тебе вечером, – поднимаясь с кресла, заверил Джим.
– Хорошо, – и добавил чуть громче для стоящей вне зоны видимости девочки: – До свидания,
Анжелика!
– Пока, – задорно донеслось в ответ.
Раздался булькающий звук, возвещающий о том, что сеанс связи закончен.
– Том! Я вспомнил! Как я вообще мог ее забыть? – я кричал, смеялся и кричал. Кричал, смешно
растягивая слова, словно нараспев. Говорить быстро пока не мог. Мне хотелось схватить его и крепко обнять,
и я зарычал от беспомощности.
– Вот видишь, – растроганно ответил Том, и его черные, как угольки, глаза заблестели.
Я задавал Тому вопросы об Анжелике, чтобы проверить надежность своих воспоминаний, и каждый
раз он радостно подтверждал мои слова.
– А Джима, меня, Джес, ты тоже вспомнил? – с надеждой в голосе спросил он.
– Нет. Только Анжелику.
– Надо рассказать Дитте и Бэйниону, что ты сам вспомнил внучку! Пойду найду их.
Том вышел, а я, блаженно улыбаясь, думал о том, что скажу завтра своей любимой девочке.
Вскоре мне позвонил Джим. Я взахлеб расспрашивал его об Анжелике и тех двух годах ее жизни, что
были безвозвратно пропущены мною!
За воспоминаниями о внучке прошел вечер. Эта встреча внесла новый вектор в направление моих
мыслей. Появилось иное, довольно неприятное ощущение: я стал отождествлять себя с тем стариком!
Словно во сне, я слышал глухой голос Харта. Его слова проникали куда-то под кожу и встраивались в мозг,
меняя мировоззрение. Наконец, пришло осознание, что все-таки я действительно Дэн Харт и мне почти
62
восемьдесят. И если это действительно так, то, получается, что тот мужчина вовсе не самозванец, а мой сын
Джим. Но я это всё не вспомнил, а почувствовал.
Наступило утро. Голова болела, как и в прежние дни. Мне элементарно не хватало свежего воздуха.
