Таня нетерпеливо взяла газету и стала читала дальше:
— "Неслыханная провокация против мира. Радиоактивное облако движется в направлении Египта и Индии. В знак протеста против атомного взрыва, марокканский полномочный посл отозван из Парижа. Вспышка негодования растет в арабских странах и Африке. Волна протеста поднимается против нарушителей мира.
Именем всех миролюбивых народов спрашиваем: кто стоит за неслыханной провокацией против человечества, кто разрушает основы мирного сосуществования народов?
Несколько семей, представляющих крупный капитал.
Между западногерманским химическим концерном Дегуса и фирмой "Сан-Гобиан" в Париже заключено соглашение о совместном производстве лития-6, который является важным сырьем для определенного типа водородной бомбы. Для использования секретного патента концерн Дегуса и предприятие "Ателье Парсьйо" создали акционерное общество "Евротоп". К тесному сотрудничеству с атомным центром "Секлей" привлечен и концерн АЕГ…"
Таня, не дочитав, грустно покачала головой.
— И снова вблизи Ливийской пустыни. Когда же, наконец, они прекратят эти бессмысленные испытания для поддержания собственного престижа?.. Ведь… ведь это пренебрежение всеми человеческими правами.
Олег пытался успокоить расстроенную подругу.
— Да, Танечка, ты права. Ганский министр метко подметил: "Начался закат великой державы, и этот упадок будет долгим".
Таня сокрушенно качала головой.
— Сколько же еще атомная смерть будет витать над головами миллионов людей? Неужели сотни тысяч несчастных жертв Хиросимы и Нагасаки — недостаточное обвинение против нескольких врагов гуманизма? Ах, Олег, Олег, как хорошо нам среди этого покоя и как ужасно чувствуют себя люди, к которым протягивает немилосердные щупальца радиоактивная гибель…
Сияющую мозаику, которую создали недавние минуты безоблачного счастья, подхватил водоворот тревоги, встряхнул и разбил… Сознание застонало от внезапного удара, и смертоносный гриб разорвал розовую перспективу будущего…
Над облаками царил мир и нерушимый покой…
Только тоненький слой водяного пара, а под ним — планета, которую терзают когти капитала.
Порывистый северный ветер гулял по улицам Нордвика. Зима не хотела так легко уступать весне. Снежный смерч набросал на каждом незащищенном месте кучи крупных кристаллов. Кое-где на углах улиц пронзительный ветер уже закончил свой беспокойный танец и, словно из последней силы, крутил в ленивой спирали колючие снежинки.
Рваные клочья облаков испуганно убегали на юг. Метель утихла так внезапно, что, казалось, тишина словно придавила здания.
Олег беспокойно зашевелился под шерстяными одеялами и открыл глаза.
Сквозь узоры на стеклах радужным веером блестело северное сияние.
Балашов пригладил непослушные волосы и повернул голову…
— Отец еще работает, — сказал сонно, заметив яркую полосу света в щели под дверью.
Сладко зевнул, потянулся, аж хрустнуло в суставах, и откинул одеяла. Надев тапочки, шаркая, направился к двери. Медленно нажал на ручку, приоткрыл дверь и с любопытством посмотрел в комнату.
Аркадий Александрович Балашов задумчиво попыхивал маленькой трубкой. Синий дым висел вокруг зеленого абажура настольной лампы.
Олег попытался незаметно подкрасться к дивану.
— Доброе утро, контролер! — неожиданно приветсвовал сына Балашов-старший.
— Отец, отец, ты снова еще не спал!
— На это есть свои причины, — защищался академик, заслоняясь от часов, которые сын укоризненно поднес к его глазам.
— Но и наука должна подчиняться элементарнейшим потребностям человеческого организма, как не раз говорил мне один поборник незыблемого принципа, — отчитывал Олег отца.
— Молодой человек, ты прав. А теперь пойди и свари мне кофе! Потом я расскажу такое, что тебя наверняка заинтересует, — сказал океанограф, не вынимая трубки изо рта.
Олег поднял вверх руки, вопросительно глянул на благородное отцовское лицо, как будто жалел, что тот снова его обезоружил. Однако любопытство победило. Олег повернулся и пошел на кухню. Включив кофейник, он поставил на поднос две чашки. Вода начала кипеть, когда юноша вышел из ванной уже причесанный и одетый.
— Поздравляю! Ты сегодня проворней, чем обычно, — благодарно сказал Балашов-старший.
Олег не ответил.
Он отхлебнул из чашечки и взглянул на отца, ожидая его объяснений.
— Вчера я исследовал подводный рельеф на север от островов Бегичева… и обнаружил странную вещь… — начал академик.
— Не испытывай терпение, — усмехнулся Олег.
— Я бы сказал… кладбище животных.
— Кладбище? В Северном Ледовитом океане? А какое оно?
— Похоже на конусовидную могилу с кругообразным основанием диаметром примерно сто метров. Огромное нагромождение мертвых глубинных животных, находящихся в состоянии разложения.
Аркадий Александрович выбил трубку в пепельницу-ракушку и продолжил:
— Это уникальный случай. Очень редко так много морских животных погибает естественной смертью в одном месте.
— Может, это последствия глубинного выброса каких-то веществ? — высказал предположение Олег.
— Нет, мой дорогой! — возразил академик. — Я отверг эту версию по многим причинам, в частности потому, что слой мертвых животных понемногу растет. На границе смертоносной зоны наблюдается разложение в последней стадии, полураспад и… я бы сказал… еще совсем свежие трупы.
— Итак, все живое, что подплывает к кладбищу, обречено на гибель? — спросил Олег.
— Да, — подтвердил отец, прохаживаясь между расстеленными на полу шкурами двух полярных медведей. Остановился, заложил пальцы за кожаный жилет и продолжил: — Над этим странным кладбищем неподвижно стоит мощный слой воды, насыщенной продуктами гниения, но подводное течение непрерывно уносит его верхнюю часть…
— Однако я думаю, отец, что недостаток кислорода не убивает мгновенно, а предостерегает каждое живое существо и гонит его из опасной зоны.
Балашов-старший кивнул и многозначительно поднял указательный палец:
— Именно поэтому здесь, вероятно, действует какая-то другая, концентрированная сокрушительная сила. Как ты думаешь, Олег, что это может быть?
Олег чопорно выпрямился и придал своему юному лицу профессорское выражение.
— Товарищ академик, по моему мнению, мы можем говорить лишь о двух причинах. В морской глубине бьет источник смертоносного химического раствора…
